- Не знаю. Нет, конечно, ничего. В смысле, сюжет отличный, не спорю. Но с другой стороны… Твое шоу такое жестокое, верно? Оно подрывает стандарты. Я хочу сказать, раньше было можно создавать отличное развлечение и не быть при этом дерьмом, вспомни "Beatles".
- Эмма, они были гении. Я никогда не утверждал, что я гений, и не искал гениев. Если подходить ко всем с этой меркой, то ничего не добьешься.
- Да, но в шестидесятых было множество отличных групп, всех не сосчитаешь. Такое ощущение, словно "Beatles" подали пример и их пример всех оживил. А теперь самый популярный ты. Теперь ты - пример. Люди следует за тобой. Твой талант наделил тебя властью. Я думаю, это налагает ответственность.
- Ну и что, по-твоему, мне нужно делать?
- Не знаю. Это ты у нас умный. Мне просто кажется… тебе знаком термин "упрощенный до абсурда"?
- Конечно. Постоянно его слышу. Снобизм чертов.
- Ну да, наверное, зачастую это снобизм, но каждый раз, когда начинаются разговоры о том, насколько больше молодежи голосует в твоих шоу, чем на выборах, нельзя не задуматься, нет ли тут правды. В смысле, ничто больше не имеет значения, ничто больше не важно. Все для смеха, все одноразовое. Ты - самый богатый, самый умный человек на телевидении, но все, что ты создаешь, исчезает словно дым.
- Хорошее суфле исчезает сразу после того, как его съешь, но разве это делает его менее ценным?
- Кельвин, не все в жизни должно напоминать суфле. Например, как насчет королевской семьи? Как насчет принца Уэльского?
- Эмма, не говори так громко, - тихо сказал Кельвин. - Общественное место и все такое.
- Ты выставишь его дураком.
- Мы можем позволить ему выставить себя дураком.
- Ой, Кельвин, да ладно тебе, я на это не попадусь. Не забывай, я была в команде. Я профессионал. Ты выставишь его дураком. Он думает, что сможет найти с твоей помощью свою аудиторию. Бедолага, я поверить не могу, что он настолько наивен, что надеется использовать тебя. Мы-то знаем, что случится. Ты заманишь его в ловушку, выберешь кадры, в которых он будет выглядеть полным идиотом, разжуешь его и выплюнешь. Вот что ты сделаешь.
- Слушай, я пришел сюда не затем, чтобы разговаривать о принце Уэльском или о шоу. Я пришел поговорить о тебе. О нас с тобой. Мой психоаналитик говорит, что я влюбился в тебя…
- Твой психоаналитик?
- Да. У меня его никогда не было. Видишь, до чего ты меня довела? Вот насколько сильны мои чувства.
- Как романтично.
- Да, и позволь уверить тебя, что лично я чувствую себя дураком, даже просто произнося слово "психоаналитик", но куда деваться. Так обстоят дела, и, так или иначе, я должен пережить это. Я не знаю, куда меня это заведет, но мне нужно избавиться от тяжести в животе и сумбура в голове… И если ты не переспишь со мной…
- Нет.
- И не вернешься ко мне работать?
- Нет.
- Тогда скажи, что я могу сделать, чтобы, по крайней мере, видеть тебя. Не спать с тобой, забудь об этом, а просто… видеть.
- Ты имеешь в виду, что готов "встречаться" со мной, хочешь, чтобы я была твоей подружкой?
- Да. Думаю, именно это я и хотел сказать. Я хочу начать все сначала. Забыть все, что случилось, и просто… видеться с тобой. Ну, не знаю. Посмотреть, к чему это приведет. Кажется, именно так люди и поступают, верно?
- Да, Кельвин, ты прав. Но мы не можем забыть того, что случилось. По крайней мере, я не могу. Я просто не доверяю тебе.
- Ну, так или иначе, тебе придется найти способ поверить мне. Подумай. Сосредоточься. Скажи мне, что нужно. Скажи, что я могу сделать, чтобы ты мне поверила.
Эмма посидела немного в молчании. Затем ей в голову пришла мысль. Раньше она не думала об этом, но внезапно ответ стал очевиден.
- Я скажу, что ты можешь сделать, - сказала она, - если действительно хочешь что-то мне доказать.
- Да?
- Не бери в шоу ЕКВ.
- Не брать его в шоу?
- Да, не приглашай его на следующее прослушивание. Отсей его, откажи. Ты избавился от множества других во время последнего отбора. Выкинь и его тоже. Сделай доброе дело. Ты знаешь, что он совершенно ничего не понимает. Не дай ему выставить себя дураком.
- Но… но его уже известили, - пробормотал Кельвин. - Его пригласили на прослушивание.
- Отмени приглашение. Ты читал правила, ты писал их, и главное из них гласит, что они могут измениться в любое время. Скажи ему, что ты передумал.
- Но с ним получится отличный сюжет.
- Вот именно. В этом все и дело. Покажи мне, что можешь отказаться от чего-то. Покажи мне, что ты можешь сделать что-то не только ради наживы, а просто потому, что так делать правильно, например не дать пожилому человеку превратить дело своей жизни в посмешище, подорвать свой авторитет и все принципы, на которых он стоял и которые, возможно, даже вдохновляли других людей. Если ты так поступишь, может быть, я стану твоей девушкой… и… ну, посмотрим, к чему это приведет.
Кельвин ответил не сразу. Вместо этого он налил себе еще одну чашку кофе. Было очевидно, что в нем происходит внутренняя борьба. Его привычная легкая улыбка исчезла, и носик кофейника стучал о край чашки, пока он наливал кофе.
Эмма увидела, что он сомневается, и ей стало грустно.
- Вот видишь, - сказала она, - ты не можешь сделать этого, верно? Ты не можешь отказаться даже от одной марионетки в своем шоу. Ни ради меня, ни, я думаю, ради любой девушки. Кельвин, ты помнишь, что я сказала тебе во время нашего последнего разговора? Когда-нибудь ты станешь очень одиноким стариком. Прощай.
- Только не ЕКВ! - взмолился Кельвин. - Попроси убрать любого другого…
- Зачем, какая разница?
- У меня есть причины… Не связанные с шоу. Пожалуйста.
- Нет, Кельвин. Ты сказал, что любишь меня, и я попросила сделать ради меня одну вещь, а ты не захотел. Тебе не нужен принц. Да, заполучить его - это потрясающе, но он тебе не нужен. Ты не можешь стать более успешным, чем ты есть, и к тому же люди настолько обалдели от королевских и политических компромиссов, что их уже ничто не удивляет. Разве могут акции этого бедолаги упасть еще ниже? Ты выжмешь из него несколько отличных заголовков, а потом отсеешь. Но ты ни за что не откажешься от этого, верно? Даже ради женщины, о которой, по твоим словам, ты не можешь перестать думать. Вот теперь точно прощай, Кельвин. Пожалуйста, не звони мне больше.
- Подожди! Нет! Постой, ты не права, - сказал Кельвин. - Конечно, я откажусь от него, если ты хочешь, я откажусь от любого, но я могу сделать кое-что получше. Я могу сделать ради тебя нечто большее.
Эмма уже приподнялась со стула. На секунду она зависла, а затем в третий раз села на место. Она подняла брови, как бы говоря: продолжай.
- Ты говоришь, что я использую его. Прожую и выплюну.
- Ну а ты разве не собирался?
- Да, конечно, собирался. Потому что мы не занимаемся идеями или содержанием. Мы имеем дело с личностями и одноразовыми эмоциями. И в процессе Нашей работы мы сделали сами идеи и содержание скучными и глупыми. Отсеять наследника престола будет высшим тому доказательством.
- Вот именно, и поэтому я не хочу, чтобы ты его вообще брал в шоу. Должно же остаться что-то, достойное уважения? Если не человек, то хотя бы его положение.
- А как тебе такая мысль? Мы не станем его использовать. Мы позволим ему использовать нас.
- Что ты имеешь в виду?
- Я объясню тебе, что я имею в виду, - сказал Кельвин, вдруг воодушевившись. Казалось, его посетила новая идея. - Я не только позволю ему участвовать в шоу, но и… сделаю его победителем?
Кельвин помолчал, чтобы высказывание произвело необходимый эффект, и затем продолжил:
- Как тебе такая идея: я не стану жевать и выплевывать его. Что, если вместо этого мы будем выбирать его неделю за неделей? Дадим ему время высказаться. Будем монтировать его в щадящем режиме; склоним зрителя на его сторону. Покажем, что он был прав, поставив себя, свои идеи и принципы на новую и демократическую основу, обратившись к людям по-современному. И потом я найду способ сделать так, чтобы он победил.
- Принц Уэльский? Охотник на лис, пожирающий налоги, говорящий с растениями, жующий семена, "не знающий, когда нужно заткнуться" принц Уэльский победит в шоу "Номер один"?
- Да. Разве это не будет доказательством того, что я использую свои навыки для чего-то важного? Сохраняю что-то, а не разрушаю? Ты ведь аристократка, ты ходила в частную школу, ты уважаешь монархию. Тебе ведь придется согласиться с тем, что это хорошо?
Эмма вдруг тоже очень разволновалась.
- Думаю, это было бы поразительно. Культурный водораздел… Ты правда думаешь, что сможешь это сделать? В смысле, если его королевское высочество дойдет до финала популярного конкурса, это уже едва ли будет убедительно, ну а когда зрители начнут голосовать? Как ты сможешь управлять ими?
Кельвин смотрел прямо в ее большие голубые глаза. Он заговорил спокойно, искренне. Как отец.
- Не знаю. Для меня это совершенно новая идея. Я действую импульсивно, но какого черта, именно так мне и нравится действовать… я ищу, импровизирую, танцую на вулкане. Когда мне бросает вызов кто-то, кем я восхищаюсь, я люблю играть по-крупному, и тогда кто знает… Конечно, это будет невероятно трудно, я даже не знаю, с какой стороны к этому подойти, и, разумеется, я буду рисковать репутацией своего шоу… рисковать всей своей карьерой. Но я сделаю это ради…
- Ради меня? - прошептала Эмма.