Конечно, это было совсем не хорошо, в конце концов, он находился в Англии. За долгое время проживания в Лос-Анджелесе Кельвин приобрел привычку сильных мира сего заказывать не из меню, и, наряду со многими другими экспатриантами, по возвращении никак не мог привыкнуть к мучительной медлительности, с которой британцы перенимали американские привычки и манеры.
- У нас есть устрицы "Килпатрик", - повторила официантка. - Очень вкусные. Повар подает их с жареным беконом, шнитт-луком и вустерским соусом.
- Дорогуша, мне известно, что такое устрицы "Килпатрик".
- Ну… Вы закажете их?
- Я бы хотел заказать устрицы без "Килпатрика".
- Хм…
- Послушай, милая, вот что нужно сделать повару. Повар берет устрицы, повар не добавляет бекон, повар не добавляет шнитт-лук, повар не добавляет вустерский соус и отправляет блюдо мне. Тем временем ты, милочка, бежишь в бар и берешь половинку лимона и соус табаско. Пойдет?
Бедняжке не платили за то, чтобы действовать на свое усмотрение; у нее перед глазами стояла компьютерная система расчета, в которой были заложены названия блюд и цены и которую предстояло каким-то образом перепрограммировать.
- Думаю, сэр, вам придется заплатить как за устрицы "Килпатрик". В смысле, мы не сможем вычесть цену бекона из общей цены.
- Ничего страшного, - сказал Кельвин. Казалось, он считал, что если он в состоянии позволить себе купить весь ресторан, то он может вести себя так, как будто он его действительно купил.
Минуты шли, Родни ерзал от нетерпения, а Кельвин медленно, но верно выбирал себе основное блюдо, а затем, подозвав официанта из бара, настоял на обсуждении с ним достоинств почти каждого сорта вина в меню, включая глинтвейн. Однако наконец даже невероятное умение Кельвина тянуть время истощилось, и ему пришлось спросить, зачем Родни позвал его.
Родни глубоко вздохнул и приготовился высказать доводы, которые он так часто повторял про себя.
В эту минуту у Кельвина зазвонил телефон.
- Извини, Родни, ему лучше ответить, - сказал Кельвин, даже не пытаясь скрыть тот факт, что он еще не посмотрел, кто именно ему звонит.
Родни пришел к выводу, что Кельвин был готов поговорить с кем угодно, только не с ним. Однако напряжение, проскользнувшее на лице Кельвина при взгляде на свою "Нокию", показало, что тот пожалел о решении ответить на звонок.
- Черт, - сказал он, - это Кристиан.
- А-а, - понимающе кивнул Родни. Он прекрасно знал, почему Кельвин хотел бы избежать разговора с Кристианом, эта новость заняла весь раздел "Странности" в утреннем выпуске "Сан". Контракт Кристиана было решено не продлевать.
- Привет, Крис, - сказал Кельвин, поморщившись, но пытаясь говорить непринужденно, словно это самый обычный звонок. Возможно, Кельвин и создал себе репутацию безжалостного ротвейлера, телевизионного Ричарда Третьего, человека, по сравнению с которым Саймон Ковелл казался просто пушистым котенком, но это было не так. Он определенно был крут и ужасно испорчен властью, но по-прежнему обладал чувством юмора и не любил конфликтов. Ему не нравилось сообщать абсолютно нормальному парню, что его мечте пришел конец, окончательный и необратимый.
Родни тоже стало грустно, потому что Кристиан и ему нравился. С другой стороны, он ужасно разозлился. Он завладел вниманием Кельвина, тот попросил его сказать, что у него на уме, и теперь он, Родни, важнейшая личность в индустрии, настоящий игрок, вынужден топтаться на заднем плане и потягивать свой "кампари", в то время как Кельвин тратил время на разговоры с тем, чей второй (и последний) альбом застрял на сорок восьмом месте.
- Да, Кристиан, это правда. Контракт мы не возобновляем, - говорил Кельвин. - Конечно, я сам собирался тебе позвонить, понятия не имею, откуда у "Сан" эта информация… Кристиан, пожалуйста, не говори так. Да, альбом провалился, но никто ведь не умер.
Но на самом деле это было не так. Кристиан Эпплярд, поп-звезда, покинул этот мир, и останки его представляли собой жалкое зрелище. Кристиан Эпплярд, неудачник, проигравший, посмешище. Расстояние между славой и печальной известностью, между лестью и осмеянием нельзя измерить в футах и дюймах; все меняется в одно мгновение, когда вдруг меняется сознание зрителей. Толпы коварны так, как не может быть коварен ни один отдельно взятый человек. У личности есть сознание, в то время как толпа может позволить себе следовать самым низким, самым примитивным инстинктам, и эти инстинкты говорили сейчас одно: пятнадцать минут славы Кристиана закончились раз и навсегда.
- Да ну их на хер, - говорил Кельвин. - Ну да, какие-то строители над тобой посмеялись. Ну и что с того? Разве их альбом когда-нибудь был на первой строчке хит-парада? А твой был, дружище. И этого у тебя не отнять.
Да, этого у него и правда было, не отнять, и даже сам Кристиан не мог бы сделать этого, хотя ему этого уже очень скоро захочется.
- Слушай, Кристиан, дружище, - продолжил Кельвин. - Ты классно повеселился, мы все классно повеселились, но ты же знаешь, вечеринки заканчиваются… Брэд по-прежнему продает альбомы, Кристиан, а ты нет, поэтому у него есть контракт. Таковы правила бизнеса.
Два года назад Брэдли Вайн занял второе место в самом первом сезоне шоу "Номер один", в котором Кристиан вышел победителем. Очевидно, у него, в отличие от Кристиана, дела по-прежнему шли неплохо.
- Мамочки его любят, что тебе еще сказать? - объяснил Кельвин. - У тебя были детки, а у него мамочки. Мамочки более верные, чем детки, такова жизнь.
Кельвин посмотрел на часы. Не нужно было говорить с ним. Не нужно было вообще давать этому парню свой номер, но в первый раз все кажется таким особенным. Они все ощущали себя командой, и судьи, и конкурсанты. Даже Кельвин немного увлекся. На секунду даже он поверил, что создает что-то настоящее.
- Слушай, Кристиан, мне пора. Да, мы еще поговорим… Не знаю когда, но поговорим. - Кельвин нажал красную кнопку и положил телефон на стол.
- Хочет знать, почему ты его опустил? - спросил Родни.
- Я его не опускал, это сделала публика, - ответил Кельвин.
- Ну… - произнес Родни, которому не терпелось вернуться к прерванному разговору.
Телефон Кельвина снова зазвонил. Они оба посмотрели на дисплей и увидели имя "Кристиан". Кельвин не ответил.
- Ну, так о чем ты говорил? - спросил Кельвин. - Что ты там хотел обсудить?
Но Кельвин все еще не слушал, потому что, когда положенные четыре звонка отыграли, он взял телефон, вошел в список контактов и прокрутил его до буквы "К". Кристиан находился между Кристиной Алигерой и Кристианом (из "Колдплей"), в двух шагах от Криса Эванса. Очень достойная компания, и год назад Кристиан Эпплярд надеялся примкнуть к ней, но теперь эти надежды в прошлом. Кельвин нажал "удалить", пробел между Кристиной Алигерой и Кристианом (из "Колдплей") исчез, и Кристиана Эпплярда не стало.
Пожалуйста, не нужно больше мистера добряка
Наконец Родни смог высказать свои мысли.
- Я чувствую, что зрителям нужно показать больше меня настоящего, - сказал он.
- Настоящего тебя? - спросил Кельвин.
- Да. Думаю, они к этому готовы.
- Готовы?
- Да.
- К тебе настоящему?
- Верно. Я получаю много сообщений. Ну, в смысле отзывов.
- В которых тебя просят показать настоящего тебя?
- Ну, в общем, да. В смысле, люди говорят, что хотят увидеть меня, очень, очень… чтоб им показали, показали им настоящего…
- Настоящего тебя.
- Да.
Кельвин выдавил половинку лимона на устрицы.
- Ой… Прости, дружище. Никогда не знаю, куда стрельнет.
- Все в порядке, - сказал Родни, стирая лимонный сок с глаза.
Кельвин прожевал устрицу и сделал большой глоток вина, давая возможность Родни повариться в собственном соку.
- Итак, Родни, - наконец сказал он. - Какой же части настоящего тебя, по-твоему, недостает зрителям?
- Крутого парня. Крепкого, режущего правду в глаза крутого парня с острыми как бритва критическими замечаниями.
- Ух ты. Серьезный замах.
- Я чувствую, что стал никаким.
- Стал никаким?
Что бы ни подразумевал Кельвин, сделав акцент на слове "стал", Родни решил не обращать внимания.
- Да, я ведь всегда такой добрый. Думаю, это становится скучно, - сказал он, развивая свои доводы.
- Разве плохо быть добрым?
- Ну, Кельвин, тебе ли говорить, учитывая твой всемирно известный образ мистера негодяя.
- Знаешь, хороший полицейский, плохой полицейский, и Берилл в серединке. Это классическая модель судейства. Она прокатила в шоу "Поп-идол", в "Американском идоле" и "Х-факторе", и у нас прокатывает.
- Я смотрел старые выпуски. В других шоу акцент немного менялся. Луи Уолш в "Х-факторе" изредка становился плохим парнем. Они целый эпизод вокруг этого построили.
- Это было до того, как формула сложилась раз и навсегда. Мы сложили ее. Мы не делаем отступлений. Именно поэтому сейчас мы на первом месте.
- Ну, все равно. Я не думаю, что у нас получается - ты, я и Берилл в серединке. Мне кажется, у нас получается - ты и Берилл, а я на заднем плане.
- Понятно. - Минуту Кельвин сосредоточенно жевал. - И ты думаешь, ответ в том, что ты должен стать негодяем?
- Ну, иногда. В смысле, в прошлом сезоне я почти всегда был добрым. Я просто хочу внести немного разнообразия, ну, знаешь, удивить людей. Встряхнуть публику.
- Думаешь, у тебя получится?
- Конечно получится. Я творческая личность, я песенник, я писал тексты песен. Я отлично управляюсь со словами.
- Я помню. "Секс-машина. Секс-машина. Субботним вечером. О да. О детка. А-а, детка. Субботним вечером".