* * *
Все, что новичку нужно было знать о "Международном джихаде", заключалось в нескольких словах: слепое подчинение приказам афганцев и иранцев, просочившихся на Запад через дипломатические и экономические лазейки. Считающие себя стражами исламской революции, талибы и паздары вели себя как настоящие деспоты. Люди выполняли все их приказы с рабской yродливостью, и неважно, что им надлежало сделать -принести пачку сигарет, обсудить заранее проигранную партию в шахматы или сменить прокладку крана. Только у командиров были отдельные комнаты с ванными, остальные спали в общих помещениях и делили одну душевую кабину на двоих. Женщины, тихими тенями скользившие по коридорам, были попросту рабынями. Когда Матиас спросил Юсуфа, откуда взялись эти женщины, ют ответил: благочестивые сестры -добровольные служанки солдат священной войны. Эти добровольные служанки превратились в проституток поневоле: на социальной лестнице они стояли даже ниже обычныхуличных шлюх -те хотя бы оставляли себе часть денег, которые им платили клиенты. В этом доме женщины убирались, готовили еду и угождали мужчинам, на себя у них оставалось мало времени, но Матиас иногда замечал, как они бродят маленькими группками по мокрым аллеям парка под чадрой, в темной одежде... Шорох листвы и шум дождя заглушали шепот этих призрачных теней.
Матиас насчитал человек тридцать женщин, может, больше, некоторые выглядели лет на пятнадцать-шестнадцать. Сталкиваясь с несчастными в коридорах, Матиас ловил их испуганный, затравленный взгляд: так же смотрели девочки, проданные родителями Рыси или любому другому стервятнику из педофильской сети.
Юсуф показал Матиасу дом и службы, представил его нескольким талибам и паздарам -кое-кто из них вместо приветствия одарил новичка проницательным высокомерным взглядом. В стойлах конюшен находился внушительный арсенал, который днем и ночью охраняли двенадцать вооруженных человек. Новенькие помповые ружья, пистолеты, базуки, минометы, взрывчатка, гранаты, патроны и холодное оружие грудами лежали у стен и в деревянных ящиках, пересыпанных пенопластовыми шариками.
Потом Юсуф указал ему его койку в одной из трех общих спален, оборудованных на чердаке. Остаток дня Матиас был предоставлен самому себе: он бродил по парку и коридорам здания, не забывая совершать ритуальные омовения и молиться одновременно с другими обитателями псевдофермы. Еду подавали в огромном, примыкающем к кухне зале, превращенном в столовую.
Женщины метались между столами, за которыми сидели вопящие и ругающиеся мужчины, не в силах угодить всем одновременно. Раззявив рты, как жадные птенцы, моджахеды крыли "сестер" за лень, медлительность, неловкость, явное нежелание трудиться во славу Аллаха.
Некоторые так усердствовали, что Матиасу казалось -кто-нибудь вот-вот вскочит на ноги и забьет насмерть одну из женщин.
-Не волнуйся за них. Как говорят у меня на родине: лучше столкнуться с мужчиной, который кричит, чем с тем, что действует.
Матиас поднял глаза на обратившегося к нему соседа по столу -высокого негра, родом то ли из Судана, то ли из Западной Африки -он не сумел определить его акцент. У него были огромные руки и ноги, по-паучьи цепкие пальцы, улыбка до ушей, высокий лоб, лицо без бороды и гладко выбритый череп. Бездонную глубину черных глаз подчеркивала безупречная белизна хлопковой галабии. Двухметровый гигант, словно выточенный из цельного куска эбенового дерева, был живым воплощением силы и изящества.
-А кто сказал, что я за них волнуюсь? -буркнул в ответ Матиас.
-Твои глаза. Они мне сказали. Новички всегда так реагируют.
-Как ты узнал, что я новичок?
Темнокожий гигант зашелся громким хохотом, и Матиасу на минутку показалось, что он вот-вот лопнет.
-Блондинчиков вроде тебя не так много в доме. Они приметные. Я -Хаким, приехал из Уганды.
-Малик.
-Француз?
-Русский по рождению.
Какое-то время они молча ели переперченное жаркое из баранины.
-Когда эти женщины надоедают афганцам и иранцам, они отдают их остальным, -снова заговорил Хаким, махнув рукой в сторону двух проходивших мимо них несчастных. -Можешь получить одну на ночь. Для этого отведены специальные комнаты. Просто запишись и очередь у Измаила, я вас познакомлю, если захочешь. Это будет тебе стоить двадцать евро. Двадцать евро за целую ночь -цена со скидкой!
Они закончили ужин в молчании, после чего большинство мужчин закурили и перешли к кофе, а немедленно задохнувшийся в дыму Матиас вышел в парк. Серебристый свет почти полной луны отражался в каплях дождя и лужах, блестевших в аллеях, подобно осколкам зеркала. Матиас снова ощутил отчаяние ночи, ту бесконечную, безмерную грусть, что всегда сопутствует умиранию.
Нежность и тишина ночи были обманчивы, как медоточивый голос принимавшего их с Юсуфом талиба, ее тепло грозило смертельным холодом, пустотой, которую человеческим существам никогда не удастся заполнить, она таила в своем лоне обещание всеобщего уничтожения -вне зависимости от расовой, религиозной, половой или возрастной принадлежности. Похожая на видение женщина в белом промелькнула в нескольких метрах от Матиаса, и ему показалось, что она ему улыбнулась. Очень скоро сумерки поглотили бледное видение.
-На эту я бы заглядываться не стал! -произнес чей-то низкий голос за спиной Матиаса. -Она принадлежит одному человеку -и надолго. Это одна из жен Али, он глава французской ячейки.
Угандиец Хаким выплыл из ночи и подошел к Матиасу.
С губы у него свисала сигарета. Он казался огромным, словно стоял на ходулях.
-Али не любит, когда смотрят на его женщин.
-Я ничего плохого не сделал, -бросил в ответ Матиас.
-Не ты здесь решаешь, что хорошо, а что плохо.
-Конечно нет, решает Пророк. Решает Коран.
Хаким с сомнением покачал головой.
-Не Коран - его толкователи.
-Мне почему-то кажется, что ты не всегда бываешь согласен с некоторыми интерпретациями Священной Книги, -рискнул высказаться Матиас.
-Меня послали сюда учиться, и первое, чему я научился, -это держать свое мнение при себе.
-Кто тебя послал?
-Мусульманские братья Уганды. Скоро мы будем готовы взять власть -с помощью Судана.
-Иранцы, афганцы... это ведь они руководят всеми исламскими революциями, разве нет?
Хаким затянулся сигаретой, выпустил из ноздрей два густых клуба дыма и оглянулся через плечо, прежде чем отвечать.
-Ты заметил, что среди нас есть американцы?
-Ничего удивительного. Это братья из "Нации ислама".
-Я бы сказал... что они скорее...
Еще раз украдкой оглянувшись, Хаким убедился, что никто их не подслушивает.
-...эмиссары американского правительства.
-Я думал, Штаты -наш главный враг, сам Дьявол во плоти.
-Этими баснями кормят прессу и народ. Американцы всегда блюдут только собственные интересы. А если им выгодно поддерживать исламскую революцию в каком-нибудь уголке мира, они это делают и плюют на все и на всех. Талибы никогда не пришли бы к власти без поддержки пакистанцев, читай -американцев.
Контроль за нефтепроводами, доставка нефти, понимаешь?
-Ая слышал, что... "Джихад" собирается забросать бомбами Дисней-парк.
-Это всего лишь слухи, они хотят пустить французскую полицию по ложному следу. Я думаю, секретные с пужбы лягушатников внедрили к нам крота.
Матиаса едва не вырвало от страха, судорогой свело низ живота, но он постарался дышать ровно и не выдать себя. Боевики маленькими группками выходили из дома, со смехом и болтовней углублялись в аллеи парка.
-Ты говорил об этом с другими?
Хаким пожал плечами.
-Кому я мог бы довериться? Афганцам? Иранцам?
Если ошибусь, кончу во рву с пулей в башке.
-Я думал, моджахеды не боятся смерти...
Крупное тело Хакима напряглось, глаза смотрели жестко, угрожающе.
-Умереть во имя Аллаха -это честь, умирать ради негодяев -ошибка! Я решил остаться жить и быть полезным моей стране.
-А почему ты веришь мне?
Взгляд угандийца на несколько долгих мгновений застыл на лице Матиаса.
-Я тебя не знаю, но ты кажешься мне чистым.
-Чистым?
Но разве ночь уже не приговорила человечество за го, что на Земле не осталось ни одного невинного челонека?
Глава 13
Надпись на перемычке над дверью гласила: "Общество святого Петра". Войдя, Марк поразился ветхости холла и на мгновение усомнился, не ошибся ли адресом. Хуже всего был запах -заплесневелые обои, моча, гнилые овощи, -он просто вопил о бедности и болезни. Здание приюта для ушедших на покой служителей Церкви располагалось в одном из тупичков XVII округa Парижа и в прошлые века наверняка было одним из самых великолепных особняков: тесаный камень, барельефы, статуи, черепичная крыша, внутренний двор с аркадами, фонтан, часовня с великолепными витражами. Дом безусловно стоил того, чтобы его владелец -ведомство Архиепископа Парижского -выделил часть денег из своего бюджета на реставрацию. Монахини в религиозных облачениях и в обычных платьях сновали по холлу, как деловитые пчелы. Церковь пользовалась любой возможностью сэкономить, так что сестры "за бесплатно" выполняли работу экономок, медсестер, сиделок, кухарок, горничных и садовниц...
Как сообщил Марку информатор ^ЕОУ", регулярно платили только врачам, гробовщикам и поставщикам продуктов, а в остальном надеялись на Божью помощь, оставляя на Его попечение водопровод, газ, электричество, протечки крыши, мокнущие стены, перекосившиеся рамы, отопление и вечно засоряющиеся туалеты.
Трудно было назвать милосердной Божьей сестрой регистраторшу -женщину лет пятидесяти, чьи щеки и подбородок так и источали несносную сварливость.