Соответственно этому закону, Степная Волчица (так же, как и любое другое Божье создание) и по самоощущению и в действительности является лишь тем, что она есть. В этом смысле нет никаких оснований говорить об эволюции или развитии. Хоть тысячу лет проживи она с мужчиной, она не станет женщиной. Причем и в прямом и переносном смысле она сознает себя Волчицей, но никогда женщиной. Ее подлинные желания и стремления всегда желания и стремления волчицы. Будучи волчицей, она вынуждена принимать на веру все аспекты человеческого бытия, от нее нельзя требовать, чтобы она, например, различала литературу и жизнь, - однако она никогда не спутает и не поступиться волчьим в пользу человеческого. И никогда не будет тосковать по гармонической человеческой жизни, - только по волчьей. Не только женщина, но и волчица чувствительна к лунным фазам и музыкальным гармониям. Скажем, если наша Степная Волчица боготворит Джона Леннона, то, боготворит его, конечно, не как женщина мужчину, но как классического Степного Волка, смотрит на него желтыми глазами одинокой волчицы - благоговейно, - видя в его союзе с Йоко Оно супружеский идеал. Здесь речь идет не об очеловечивании Степной Волчицы, превращении Александры Степановой в более или менее женственную женщину. Как не идет речь о наущении женщины здоровой волчьей жизни, без человеческих комплексов неполноценности. Как Христос пришел к мужчинам и женщинам, праведникам и грешникам, евреям и эллинам, не с тем, чтобы лишить каждого личности и своеобразия, но с тем, чтобы каждая своеобразная личность, оставаясь самой собой, но, осознав себя Божьим твореньем, выбрала лучший и достойный путь. Он позвал за Собой. Стало быть, лучший путь для Степной Волчицы - это, оставаясь собой, развернуться в сторону Творца. В конце концов, волчья сущность не есть что-то вроде злого духа, вселившегося в тело женщины, но сама женщина-волчица, и все ее достоинства и недостатки пребудут с ней. А если все-таки в один прекрасный день место Степной Волчицы займет некая абсолютная женщина, то произойдет это не в силу неких перетасовок составляющих элементов (когда один "тип" затушевывается, а другой выдвигается на первый план), а в силу Божественного Промысла - как чудо Преображения, власть которого простирается за пределы любых законов природы и естества.
Прощай, Александра Степанова! Никто не властен лишить тебя свободы воли, данной тебе Богом. Как не горьки будут дни твои, ты не променяешь космические печали Степной Волчицы на сомнительные женские радости. Когда-нибудь ты спокойным и мудрым взглядом оглянешься на свою исчезающую тень, не заботясь более о том, отбрасывает ли ее женщина или волчица!
…
Закрыв удивительную книжонку, я почувствовала, что вся покрылась гусиной кожей. Онтология-онкология. Мгновенно на ум пришли странные стишки, которые я когда-то набрасывала в предрассветные часы - именно о Волчице. Мой ноутбук похож на огромную барахолку, где все перевернуто, перемешано так, что сам черт ногу сломает. Но мне все-таки удалось отыскать эти жалкие файлики, и я прочла:
* * *
Сквозь пелену дождя
Я вижу
По полю бежит
ВолчицаИ оставляет за собой
Кровавые автографы
На память синим мухам
ВолчицаТо бешеная гонка со смертью
До упаду
А волчья жизнь
Как приз
Поэтому несется во весь дух
ВолчицаНад нею небо
Изъеденное мышами
Там кутерьма
С дождем и градом
Поэтому и не торопится попасть туда
И всё бежит
Волчица* * *
Ночь волчица костлявая
Сирым воем пронзает сны
Топит разум в слюне стекающей
По клыкам кривымНочь рычит
Дыбом шерсть от ярости
Пух летит из подушек вспоротых
Клочья простынь рвань одеял
Ах, совсем взбесилась проклятая!Ты очнись проснись поскорей
Сбрось с себя кошмар одуряющий
Наяву мир не зверь безумный
Наяву мир - маятникПросто мерно
Справа налево
Спокойно и верно
Слева направоУлицы улицы
Сонной извилиной
Город просверлен насквозьМедленно медленно
До отупения
Мысли пасутся
В ленивом движенииЧто за забава
Слева направо?Справа налево
Кто растерялся
Бежит спостыкается
Ноги ломает о бронзовый маятник
Падает корчится
В звездной агонии
После беднягу из экономии
Быстро сжигают в печи крематория
Чтобы на кладбищах
Было свободнееА за оградой крестового поля
Те веселятся кого еще горе
Тленом не тронуло не подкосило
Сослепу со свету прямо в могилуВижу я, ты всё быстрее бежишь
Думаешь маятник - выдумка лишь?
Итак, передо мной два моих портрета - первый, начертанный чьей-то всевидящей, строгой рукой, нащупавшей самые потаенные биения моей бедной плоти, и второй - автопортрет - сотканный из нервных, хаотичных созвучий, - увы, способных отразить лишь отдельные черты моей мятущейся души. Но вместе они являли абсолютную картину моей двуличной, неприглядной сущности - женщины-оборотня. Я увидела, что всё сказано и прояснено до последней мелочи. Круг замкнулся, нет никакой надобности проходить по нему вновь. Да и желания нет. Это одномоментно - суд-приговор и казнь. Однажды моя счастливая глупая жизнь оказалась разбита мужчиной, который был для меня небом, солнцем и землей. Теперь, оставшись наедине с самой собой, я осознала, что обладаю чудесной властью прекратить мою несчастную мудрую жизнь по собственному произволу. С тех пор, как муж бросил меня и стал жить с другой женщиной, прошло много месяцев. За это время мне довелось пережить попеременно сочувствие, раздражение, презрение друзей и знакомых. Непонимание. Обветшание, разрушение дома, моей "норы". Отчуждение детей-детенышей, которым я готова была отдать себя без остатка, но которые предпочли совершенно другую жизнь, отвернулись от меня, не захотели использовать даже в качестве "дойной коровы". Я предоставила им полную свободу. Многие месяцы я цеплялась за обломки, пыталась начать новую жизнь. Но это были воздушные замки. А сколько часов я провела в молитвах, сколько раз я ждала, что вот раздастся звонок или лязгнет ключ в замке, я подниму глаза ему навстречу, чтобы он просто прочел в них: "Мой любимый, ты видишь, я ждала тебя!" Бессчетное число раз я мысленно набирала номер воображаемого космического телефона, пытаясь воспользоваться самой надежной божественной связью: "Услышь меня, милый мой! Услышь!" Всё впустую. Сказано: не искушай Господа своего. Он с ней. Он и прежде не отличался чуткостью, а теперь и подавно оглох; его уши, знать, зажаты меж ее опрысканными феромонами влажными ляжками. Я прошла весь этот адов круг и оказалась над спасительной бездной. Небо, солнце, земля пребудут вовеки. Но не для меня. К тому же, я не желаю дожить до того отвратительного отчаяния, чтобы оплевать и это небо, и солнце, и землю. И все равно уйти. Я устала от бессмысленного вечного ожидания, которое есть не что иное, как малая смерть. Я успела многократно передумать, перегрезить младенчеством, детством, юностью, восстановить в памяти всё до мельчайших деталей, до той скрупулезной степени, когда собственное прошлое, осточертевая, превращается в музейный экспонат. Я уже не хочу писать стихов только ради того, чтобы сознавать, что для меня еще не всё потеряно. Что за предмет поэзия, если нет предмета жизни? В ожидании возлюбленного супруга, я уже давно сижу не ступеньках освещенного солнышком крыльца, а на сыпучем краю могилы. Не знаю, можно ли утомиться счастьем, но несчастьем я пресытилась, о да! Еще немного, и я научусь разделять литературу и жизнь. Одинокая сорокавосьмилетняя баба - разве это не предел безысходности? Разве мои морщины когда-нибудь разгладятся, груди снова приобретут прежнюю упругость, а губы станут предметом вожделения? Продолжать эксперименты с жизнью в качестве старухи, ненавидящей всех и вся? Благодарю покорно. Хотя благодарить, собственно, некого. Возможно, у меня вообще не осталось желаний.
Я преклоняюсь перед умным, тонким анализом моего "я", приведенным в брошюре, полной искреннего смеха и слез, но, как бы то ни было, ее неизвестный талантливый, возможно, даже гениально проницательный автор, не в силах перенести меня через бездну моего личного отчаяния, не возьмет на себя моей неизбывной боли. Следуя его совету, я жду, я поднимаю глаза к небу, но снова возвращаюсь к себе - я все та же несчастная старая волчица; детенышам не нужны ее пустые сосцы, ее гнездо разорено и поросло бурьяном, ее божественный супруг забился в чужую нору. Я - та же женщина, я - угрюмая Пенелопа, которая напрасно ждет безумного Улисса, усевшись на краю могилы. Я слабая, безвольная женщина, Господи. Я не умею творить чудеса. Ты, Господи, всесильный, благой создатель неба, солнца и земли, которые отняты у меня. Самоубийство грех, негодное средство, но оно единственное, на что я способна, и оно будет моим маленьким преображением. Простите, детки, прости, мамочка. Боже, покарай меня слепую, невидящую Тебя грешницу, которая сама сотворила себе жестокого кумира и поклонялась ему одному - тому, который ее же и отверг, - а теперь со своей новой женщиной еще и посмеется надо мной - ничтожной истеричкой, во всем виноватой дурой!