- Приятно видеть столько здравомыслия в молодом поколении, - ответил Николай Васильевич, - А прежде, признаюсь, взглянувши на вашу физиономию, никак нельзя было думать, чтобы вы были путный человек. Позвольте спросить: верно, покойница матушка ваша, когда была брюхата вами, перепугалась чего–нибудь?
- В каком смысле? - слегка опешил Димка.
- Нет, я вам скажу, вы не будьте в претензии, это очень часто случается. Вот у нашего заседателя вся нижняя часть лица баранья, так сказать, как будто отрезана и поросла шерстью совершенно, как у барана. А ведь от незначительного обстоятельства: когда покойница рожала, подойди к окну баран, и нелегкая подстрекни его заблеять.
- Да оставьте вы своего заседателя в покое, Николай Васильевич! - вступился за Димку гениальный физик, - Ваш ход!
- Честно говоря, Альберт Иванович шахматы не моя сильная сторона, - признался Гоголь, рассеянно глядя на доску - может лучше в картишки?
- Я карт и в руки никогда не брал, даже не знаю, как играть в эти карты. И потом, какой я вам Альберт Иванович? - обиженно проговорил Эйнштейн.
- Просите великодушно, Альберт Германович, все время сбиваюсь! А все оттого, что я, когда пишу, слишком напрягаю свой мозг, серые клеточки гибнут и теперь он у меня сделался похож на швейцарский сыр - весь в дырках! Вот вы полагаете, будто человеческий мозг находится в голове? Э нет…
- Знаю, знаю, - прервал его профессор, - Он приносится ветром со стороны Каспийского моря! Делайте свой ход!
- Но если уж вам так противны карты, то можно в домино или кости! - не сдавался писатель.
- Бог не играет в кости! Делайте ход или я засчитаю вам поражение!
Между тем к Димке подошел третий обитатель комнаты, молодой голубоглазый блондин с мягкими волнистыми волосами. Свое крепкое мускулистое тело он завернул в белую простыню на манер греческой туники, края которой скрепил на плече крупной брошкой с изображением медузы.
- Александр! - сказал он, откинув назад свои красивые волосы.
- Как, просто Александр? - попытался уточнить Димка.
- Александр Великий! Но вам не обязательно падать ниц и лобызать мои сандалии! - милостиво разрешил он и протянул крепкую сухую руку.
- Дмитрий! - ответил Клочков, пожимая ее.
- Как я понимаю, вас так назвали в честь богини плодородия Деметры? - предположил Александр, - Ведь вы македонец? Хотя нет, скорее грек, я угадал?
- В некотором смысле, - уклончиво ответил Клочков.
- В таком случае вы должны меня понять, каково это культурному человеку жить среди варваров! - сказал Александр, выразительно покосившись на шахматистов, - Теперь, по крайней мере, у меня будет собеседник способный оценить благородство души!
- Вы знаете, я, скорее всего здесь ненадолго! - начал объяснить Димка, - Я попал сюда совершенно случайно, по ошибке! Эти эскулапы как видно нигде не учились и все перепутали! Они вдруг решили, что я умер!
- Представьте себе, со мной приключилась практически та же история! - перебил его Александр, - За 5 дней до начала похода против арабов я заболел. После двух недель жестокой лихорадки 10 июня 323г. до н. э. я впал коматозное состояние, и лекари объявили, что я умер… впрочем, все это уже описано у Плутарха!
Александр развернул длинный свиток и, найдя нужное место, указал ногтем.
- Вот, читайте отсюда!
"…На двадцать восьмой день месяца десия к вечеру лекари объявили, что Александр скончался. Тотчас явились многие из македонян и хотели пройти к телу, но врачи отказали им в этом, ссылаясь на волю покойного. Тогда высшие военноначальники собрались в одной из комнат дворца, чтобы посовещаться, что делать дальше. Вскоре, однако, между ними началась ссора, так как ни один не хотел уступить другому власти, которая оказалась неожиданно в их руках. Между тем Александр, встав с ложа, спрятался за дверью комнаты и слышал все, что говорили и все больше преисполнялся гневом. Наконец, не в силах далее терпеть, он стремительно вбежал в комнату, позабыв даже, что был наг…" *
- Пожар! - услышал Клочков у себя за спиной громкий крик, - Воды, скорее воды!
Он обернулся и увидел, как Эйнштейн топчет горящую на полу стопку бумаг, в то время как огонь уже успел перекинуться на занавеску.
Димка, не раздумывая, схватил графин с водой и плеснул под ноги великому физику, а тем временем Александр принялся сбивать пламя с портьеры стулом и тут же развалил его в дрова.
- Вы, Александр, конечно герой, - едко заметил Гоголь, - но зачем же стулья ломать? От этого убыток казне!
- Уж кто бы говорил про убытки! - возразил профессор, поднимая с пола мокрые листки и стряхивая с них воду, - Николай Васильевич, голубчик, ну сколько можно? Вам же было сказано - рукописи не горят! А штора между тем уже занялась! Вот спалите дом, и где мы будем жить?
- Но вы тоже должны меня понять! - начал оправдываться писатель, - "Мертвые души", второй том, я должен…
- Во–первых, это не "Мертвые души" а моя "Теория единого поля"! И потом кто вам внушил такую дикую мысль - жечь собственные произведения?
- Понимаете, - Гоголь наклонился к уху профессора и громко прошептал, - Сегодня, во время прогулки в саду я слышал Голос!
- Как опять? - возмутился Эйнштейн, - Ну, это просто черт знает что такое!
- Тсс! - Гоголь приложил палец к губам и огляделся по сторонам, - Не поминайте его! Еще третьего дня всю ночь мне снился, и такой гадкий привиделся; а рога–то длиннее бычачьих!
- Я дивлюсь, как они вам десятками не снятся. Из одного христианского человеколюбия дал почитать свою "Теорию единого поля" и во что вы ее превратили?
- Дмитрий возьмите, пожалуйста, Плутарха, - шепотом проговорил Александр и незаметно сунул Клочкову свиток, - Мне кажется, у вас он будет в большей безопасности! Оно конечно, рукописи не горят, но искушать судьбу все–таки не стоит!
Убедившись, что Клочков надежно спрятал свиток под рубашкой, он добавил:
- Теперь вы видите, с кем мне приходится делить свой последний приют? Один постоянно пытается жечь собственные рукописи, которые к несчастью не горят, а второй и того хуже - играет на скрипке!
- Дмитрий, так вы же не слышали моей игры! - спохватился Эйнштейн. Он взял лежавший на тумбочке футляр и уже извлек из него скрипку, но тут на выручку Клочкову пришел Александр.
- Постойте профессор, наш новый постоялец, очевидно, проголодался с дороги. Может быть, вы проводите его в сад?
- И в самом деле, Дмитрий, вы не желаете подкрепиться? - спросил профессор, с сожалением убирая скрипку обратно в футляр, - У нас в саду растут чудесные фрукты!
Едва речь зашла о фруктах, как в желудке у Клочкова что–то глухо заурчало, и он почувствовал, что и впрямь проголодался.
- Пожалуй, было бы неплохо! - согласился он.
- Идемте, я вас провожу! - сказал профессор, открывая дверь на балкон, - А после обеда я побалую вас Крейцеровой сонатой!
С балкона они спустились в сад. Димка мог с уверенностью сказать что деревья, которые росли здесь, он видит впервые. Некоторые еще только цвели, в то время как на других уже были видны плоды, крупные сочные и весьма аппетитные на вид.
- Скажите профессор, - спросил Димка, - а что обитатели других комнат тоже гуляют здесь?
- Нет, чужие здесь не ходят, - ответил физик, - Не могу сказать, с чем это связано, но, скорее всего, для каждой комнаты предусмотрен свой сад!
Он сорвал крупный зрелый плод эллипсовидной формы, желтый с продольными синими полосами и протянул Клочкову.
- Что это? - спросил Димка, с подозрением разглядывая необычное угощение.
- Честно говоря, названия этих фруктов никто из нас не знает, поэтому мы придумываем их сами. Этот, к примеру, мы назвали полосатик. Да вы ешьте, не бойтесь, он вполне съедобен и даже весьма приятен на вкус!
Димка вонзил зубы в сочную мякоть и тут же его рот наполнился восхитительной влагой. Ничего подобного ему пробовать до сих пор не доводилось.
- Очень вкусно! - признался он.
- Другие фрукты не хуже, могу вас уверить!
- Скажите профессор, а про какой голос говорил Николай Васильевич?
- А это… - физик махнул рукой, - Не обращайте внимания, у нас тут у каждого свой голос. А вы–то сами никаких голосов разве не слышали?
- Я, нет!
- Пока нет! - уточнил профессор, - Еще услышите! Вы только очень не пугайтесь, помните - голоса это нормально!
Между тем за разговором Димка незаметно доел свой фрукт и с удивлением обнаружил что наелся.
- Местные фрукты не только очень вкусны, но и чрезвычайно питательны, - сказал профессор, заметив, как Димка вытирает губы листом одного из растений, - Быть может, хотите теперь утолить жажду?
Он сорвал крупный цветок и протянул Клочкову. Чаша цветка оказалась на две трети наполнена прозрачной жидкостью.
- Это нектар? - спросил Димка.
- Нет, амброзия!
Клочков сделал осторожный глоток и в ту же секунду, словно золотой огонь побежал по его жилам, наполняя все тело неведомым ранее каким–то совершенным до прозрачности счастьем. Он с жадностью осушил природный бокал до дна и отбросил его в сторону.
- Кстати о фруктах, - продолжал между тем профессор, - Вы можете есть все, что найдете здесь без опаски отравиться или испортить желудок. За исключением плодов дерева стоящего посреди сада.
- Что за древо?
- Так, есть одно дерево… - Димке показалось, что профессор смутился, - Я вам потом его покажу! А сейчас идемте скорее, помните, я обещал вам Крейцерову сонату!