Николаев в азарте изобразил несколько ударов и батарея залюбовалась своим старшиной. Во втором взводе батареи был младший сержант Печёнкин, небольшого роста, шустрый, но как оказалось мастер спорта по самбо. Хоть он был тоже молодой сержант, но в отличии от Тетенова имел твёрдый характер, но по неопытности влетал часто в смешные ситуации. А от того, что у него под носом вечно было намазано зелёнкой так он и получил прозвище - Зелёнка.
Два мастера в одном подразделении не могли ужиться и вечно спорили - Что выше самбо или бокс? И вот наступил момент, когда в очередной раз сцепившись в словесном споре они договорились устроить матч - реванш. Единственно, что обоих смущало это разные весовые категории: Николаев весил под девяносто килограмм, а Зелёнка всего - пятьдесят пять. Долго судили, долго рядили, но всё таки решили. И вот матч - реванш состоялся. Решили сойтись в Ленинской комнате, а так как капитан Кручок прямо трясся над ней, то решили бой провести после отбоя. Вытащили из Ленинской комнаты все столы. Вдоль двух стенок расставили стулья для старослужащих сержантов полка. Зелёнка в окружении молодых сержантов, с серьёзным видом разминался на центральном проходе, а Николаев, весело работая руками, скакал около ружейной комнаты. И вот они сошлись. Здоровяк Николаев внушительно двигался по кругу, а Зелёнка азартным воробьём вился вокруг противника. Пару раз, пользуясь своей шустростью и нахальством, он резко брал Николаева на приём, но силёнок закрутить до конца тяжёлого противника не хватало и он отскакивал в сторону, одновременно пригибаясь под пролетавшим, как тяжеленный молот, кулаком. Николаев избрал другую тактику, понимая что за шустрым Печёнкиным ему не угнаться, а запросто можно выдохнуться и лопухнуться, поэтому работал кулаками спокойно и скупо, по уворачивающемуся Зелёнке, но рано или поздно самбист должен был попасться под увесистый кулак боксёра. И этот момент наступил. Кулак Николаева внезапно пошёл снизу и Зелёнка, не успев увернуться, взлетел вверх и с силой впечатался спиной в плакаты как раз по середине стены. На мгновение прилип спиной к стене и рухнул на пол, а сверху посыпались, так любимые замполитом, красочные плакаты, полностью накрыв потерявшего сознание Печёнкина. Бой им был проигран. Сержанты вскочили со стульев, ногами, не щадя красивые планшеты, разгребли кучу и достали оттуда Зелёнку, мигом перетащив его на кровать. Тут же появилась ватка с нашатырём и самбист, захлебнувшись едким запахом, пришёл в себя.
Утром, капитан Кручок был шокирован разгромом Ленинской комнаты и налетел на старшину: - Николаев, это что за ерунда? Кто посмел? Я всех тут урою и тебя в первую очередь…
Николаев, сделав наивное лицо, с дебильным видом произнёс: - Может быть землетрясение было, товарищ капитан? Вот и упало всё….
- Николаев, ты что издеваешься надо мной? Я обязательно доложу командиру батареи, чтобы он тебя встряхнул хорошенько, а то ты переходишь всякие границы….
Паничкин потом рассказывал: когда разъярённый замполит доложил о поведении старшины и о Ленинской комнате, то Климович, не любивший Кручка заявил: - Николаева не сметь трогать - он работает больше чем вы и толку от него больше чем от вас. А так я вам советую больше с личным составом работать и быть ближе к нему…
В Ленинской комнате, куда после отбоя привёл меня Бушмелев, сидел взбудораженный голый по пояс Николаев. Тут же стоял с поникшей головой Тетенов, с которым работа уже была проведена и довольно жёстко.
- Бля…, если с Тетеновым не церемонились, то меня сейчас просто отметелят…., - со страхом подумал я, но попытался его скрыть, что впрочем мне не удалось. Но Николаев доброжелательно похлопал меня по плечу.
- Не дрейф, курсант…
В дверь постучались и робко зашли Комаров и Сорокин, остановившись у порога.
- Ближе, ближе засушенные Гераклы, - Николаев плотоядно потёр руки и встал в боксёрскую стойку.
- Погоди Николаев, дай мне сначала поработать, - остановил старшину Бушмелев и показал на меня пальцем, - видите его?
Те послушно кивнули головой.
- Увидели и забыли его. Для вас курсант Цеханович не существует… Понятно?
- Да… да…. Гера. Мы всё поняли…
Бушмелев поморщился: - Какой я тебе, Гера? Сынок… От тебя ещё портянками пахнет. А я дедушка, Понял? Дедушка, а ты салабон. Это я имею право набить курсанту рожу. Это я могу сгнобить его по нарядам и работам. Это мой подчинённый и его судьбу буду я решать, а не такое чмо как вы. Ну ещё Тетенов - если только я ему это разрешу…
- Гера, Гера чего ты с ними разговариваешь? Дай я с ними поговорю, - Николаеву не стоялось и он прямо подпрыгивал от нетерпения, - так Цеханович, иди отсюда. Всё, для тебя всё закончилось.
Я посмотрел на замкомвзвода и тот кивнул головой. Козырнув, я чётко повернулся и направился к двери, услышав как за спиной не утерпевший Николаев влепил сочный удар кому то из провинившихся сержантов. Тут же последовал второй. Третьего я не слышал, так как пулей вылетел из Ленинской комнаты. А через пять минут, дробной рысцой, мимо моей койки, промчались в своё расположение Комаров и Сорокин. Ещё через пять минут пришёл Тетенов и долго в темноте сидел на своей кровати, не раздеваясь.
Я тоже затаился на кровати, не зная то ли мне радоваться такому исходу, когда старослужащие сержанты встали на мою защиту, то ли нет?
Утром всё было как всегда, как будто ничего и не произошло, хотя весь взвод, да и батарея наверно знали о разборках, произошедших после отбоя и кидали на меня и Тетенова любопытные взгляды.
Пару дней всё шло как обычно, Тетенов ни чем не выделял меня, но сегодня перед отбоем вдруг придрался, прямо на голом месте, ко мне и объявил наряд на работу. И после вечерней поверки подвёл к дежурному по батарее сержанту Крамаренко: - Серёга, вот тебе нарядчик, но только у меня просьба, как сержант сержанту - дай ему такую работу, чтобы он за пятнадцать минут до подъёма закончил….
Крамаренко спокойный, рассудительный, пользующейся среди курсантов уважением за справедливость, завёл меня в умывальник: - Цеханович, вот тебе поле битвы - туалет, умывальник и курилка. Выдраить так, чтобы блестело как у кота яйца. Задача понятна? Ну и хорошо…
Я, уже один, не торопясь обошёл помещения и весело рассмеялся: - Подумаешь работа. Да тут часа на четыре - вот в два и лягу спать…
Первым делом взял аседол, тряпочку и натёр до бронзового блеска краны в умывальнике и краны на писсуарах. Потом тщательно вытер везде пыль. Отдраил толчёным кирпичом кафель писсуаров от желтизны и очки от потёков ржавчины, а потом тщательно вымыл с мылом мозаичный пол. Даже сам залюбовался результатом своей работы. Было как раз два часа и сержант Крамаренко уже спал, но я его смело разбудил и доложил о выполнении поставленной задачи. Крамаренко вкусно зевнул во весь рот.
- Ладно, Цеханович, пошли посмотрим что ты там наработал?
Молча прошли по всем помещениям и дежурный одобрительно произнёс: - Молодец, молодец… Ничего не скажешь…
Крамаренко почесал затылок и задумчиво посмотрел на меня: - Честно говоря, я тебя бы сейчас отправил спать, но ты сам слышал и всё должен понимать. Увы, но спать тебе не придётся. Пошли, новую задачу поставлю.
Мы обошли все помещения, но везде было чисто и Крамаренко, остановившись около тумбочки дневального, где в этот момент стоял мой друг Юрка Комиссаров, был озадачен. Он вновь задумчиво почесал затылок и через несколько секунд радостно воскликнул: - Во, есть. Цеханович, ты в этом году первым будешь.
Дежурный запустил руку в карман и выудил оттуда коробок спичек, достал спичку и торжественно вручил её мне: - Измерь мне, товарищ курсант, спичкой коридор от нашей ружейной комнаты до ружейной комнаты пятой батарее. Измеришь точно, с ошибкой плюс- минус десять спичек - идёшь спать. Будет неправильно - будешь мерить дальше. Я точное число спичек знаю и чтобы всё было "по чесноку", записываю число на бумажку, ложу её в тумбочку и опечатываю её. И без пятнадцати шесть, если ты не справишься с задачей, я тебе эту бумажку показываю.
Крамаренко быстро записал на клочке бумаги несколько цифр, положил её в тумбочку и опечатал печатью. Дежурный ушёл спать, а я с дурацким энтузиазмом приступил к заданию. Уже через пять минут, поравнялся с тумбочкой и остановился, услышав голос Комиссарова: - Боря, стой! Хорош хернёй заниматься.
- Ты чёго, Юра? Мерить надо…
- На хера? Тебя Тетенов несправедливо наказал и ты чего тогда корячишься? Давай сейчас тумбочку вынесем на лестничную площадку. Пластилин замёрзнет, я лезвием аккуратно срезаю понизу. Глядим бумажку, и в тепле осторожно приделываем печать обратно. Ты ложишься спать, через час я тебя толкаю, ты докладываешь Крамаренко и спокойно спишь до утра. Пошли они на хрен…
- Не… Юра, я так не привык. Да и самому, как это не парадоксально - интересно.
- Ну и дурак ты, Боря.
Через полтора часа закончил первый проход и разбудил Крамаренко: - Товарищ сержант, одна тысяча восемьсот пятнадцать спичек.
Сержант помолчал с полминуты, потом веско изрёк: - Неправильно. Меряй дальше, - и снова упал на кровать.
- Так, ладно, - я взял карандаш и начал заново считать: прикладывал спичку, карандашом проводил черту, прикладывал спичку и опять чиркал черту. Через два часа я снова толкнул сержанта - Одна тысяча семьсот семьдесят семь спичек.
- Неееак, меряй - и кувыркнулся на подушку.
- Ну уж нет, - мерить я не стал, а без пятнадцати шесть Крамаренко, отлепив печать, достал бумажку и сунул мне.
- На, читай, чтобы не думал что я тебя наё….ал.
На бумажке было выведено - 1766.
Перед занятиями меня в сторону отвёл Бушмелев.
- Ты ночью не спал?
- Так точно.
- Тетенов?
- Так точно.
- За что?