-Какой тебе Махачкала, а? - хрипит майор старшему группы, капитану Вадиму, - До Махачкала еще ехат и ехат. А ехат не начем. Вон, - майор тычет короткопалой, густо заросшей черной шестью рукой в сторону небольшого коридорчика, где в узких креслицах, позаимствованных явно из зала ожидания, со скучающими физиономиями сидят четверо русских милиционеров в такой же синей полевой форме МВД, - эти из Воронежа уже десять часов сидят. И вы сидите! Нэту автобуса, понимаешь, бляха–муха! И вообще сейчас не до вас, понимаешь? В Хасавюрте, в райотделе бандиты всю оружейку взяли. Пятнадцать "пээмов", десять автоматов, три тысячи патронов! Как взяли? Всэ на обед ушли, один помощник дежурного остался. Вошли, пушки наставили - и все! Нэт, не убили. Мы же на Кавказе. Про кровную месть слышал? Пока боятся стрелять. А как долго будэт это пока… В общем, сидите, ждите!
Автобус приехал часа через четыре. Майор все–таки сумел убедить свое начальство, что десяток вооруженных русских ментов, бродящих по залу аэропорта под недовольными и подозрительными взглядами местных пассажиров, явно не добавляют спокойствия в общую нервозную обстановку вокруг.
-Понимаэтэ, - втолковывал он, - Сейчас всэ свихнулись на оружии. Всэ стволы хотят. Такие, как у вас, - последовал кивок на автомат АКСу–74, висевший стволом вниз под правой рукой капитана, - Дураков у нас - немеряно. Я бы не хотел, чтобы они еще на аэропорт напали! Да и национальный вопрос… Э–э, как тебе объяснить? В общем, наши здесь не все в восторге, что мы свои проблемы с помощью масквичей решаем.
-Мы не москвичи, - заметил стоявший рядом Уфимцев.
-Да какая разница! Около Масквы живете - значит, масквичи.
…Видавший виды микроавтобус на базе грузовика ГАЗ–51, с рычагом для механического открывания единственной двери, торчащим под правой рукой водителя, на родном брате которого Игорь ездил еще в раннем пионерском детстве, все катился и катился, демонстрируя пассажирам далеко не курортные пейзажи. Серая невзрачная долина, придавленная тяжелым небом и подпертая с одной стороны горами, а с другой - туманной дымкой, с рядом унылых коттеджей вдоль дороги, оказалась историческим Дербентом. Самого города милиционеры так и не увидели, объехав его стороной и удовольствовавшись рассказом водителя, что в нем есть древняя крепость, а облупленные двухэтажные коттеджи с заколоченными щитами окнами, стоящие вдоль дороги - бывший санаторий, в котором сейчас расположились пограничники, выведенные из Азербайджана после распада Союза.
Затем появились унылые обшарпанные серые пятиэтажки, оказавшиеся одним из микрорайонов столицы Дагестана. С центром города гости республики в тот день тоже не познакомились, оказавшись сначала на узких привокзальных улочках, затем - в холодных номерах гостиницы "Приморской". Спустя несколько лет, просматривая в который раз первый советский фильм–катастрофу "Экипаж", Уфимцев в сцене встречи у моря положительного папы и стервы–мамы увидит за их спиной знакомый силуэт с козырьком крыши и сплошной лоджией на верхнем этаже.
Гостиница, как ей и полагалось из названия, находилась у моря. Пляжа на берегу не было, зато вдоль него тянулись унылые корпуса складов и железнодорожные рельсы сортировочной станции. Понять логику архитекторов, возводивших в таком месте приют для туристов, при всем желании понять было невозможно.
Ветер с Каспия вовсю гонял густо замусоренную свинцовую волну, раскачивал флотилию катеров и моторных лодок, ошвартованных у ржавых пирсов, завихрял тучи пыли, замешанные на лохмотьях газет, окурков и обрывках целлофановых пакетов. Складывалось впечатление, что дворники в этом приморском городе с крутыми улочками и серыми домами вымерли как класс вместе со смертью великой державы. Впрочем, Игорь и раньше, на примере Москвы образца 1991 года, успел убедиться, что первым признаком бардака в стране является неубираемый мусор на улицах и катастрофически разрастающиеся помойки…
Ветер насквозь продувал обшарпанную "Приморскую". Уфимцев, глядя сквозь окно в холодном номере на мрачный пейзаж, мысленно ругал себя за излишнее оптимистическое отношение к жизни, подтолкнувшее его взять плавки с собой на этот, с позволения сказать, "курорт".
Гостиница была совершенно пустой. Если, конечно, не считать табора таджикских цыган, галдящей толпой осаждавшего администратора - тетку с высокой, травленой пергидролем, прической, тоскливо взиравшую на них из–за высокой стойки. Тетка откровенно обрадовалась появлению милиционеров (при их виде табор куда–то стремительно рассосался), и на радостях даже дала распоряжение разогреть титан, дабы гости могли принять душ.
Уфимцев ежился под чуть теплой водичкой в ледяной душевой и утешал себя фразой капитана Вадима, моющегося в соседней кабинке: "Лучше так, чем никак!"
…Сержанты уже успели разложить на застеленном газетой столе горы свежей редиски, зелени и водрузить над всем этим южным великолепием пару купленных в ближайшем ларьке бутылок коньяка "Дербент", как на пороге появился Вадим:
-Сворачиваемся! - махнул он рукой, - Усиление обявили. Будем сегодня до утра на железнодорожном вокзале дежурить, - Игорь, - обратился капитан к журналисту, - Тебе, естественно, на вокзал переться не обязательно.
-А что я здесь буду делать в одиночку? - уточнил Уфимцев, - Поболтаюсь лучше с вами.
-Лады, - мотнул головой Вадим, похлопал по карманам своей форменной куртки и протянул корреспонденту белый пластиковый цилиндр с малиновым колпачком, - На вот возьми "черемуху" на всякий случай. Оружие тебе не полагается, так хоть этим… На вот еще… Не порежешь, так попугаешь!
И в карман джинсовой куртки Игоря перекочевал китайский нож с выкидным лезвием.
-"Броник" возьмешь? - решивший оснастить корреспондента всем чем можно и чем нельзя, капитан кивнул на койку, на которой лежал легкий милицейский бронежилет, - Под куртку!
-На кой ляд он мне нужен! - усмехнулся Уфимцев, - только от ножа и спасает. Ты мне еще до кучи каску на голову предложи надеть. Тогда уже точно все бандиты с вокзала разбегутся при виде такого чучела.
Город был погружен в непроглядную южную ночь, лишь на перекрестках пробиваемую желтыми слабыми огоньками лампочек, болтающихся на одиноких покосившихся столбах. Вокзал же, как и полагалось, источал потоки света, льющегося на привокзальную площадь из широких окон.
Напротив главного его входа возвышалась монументальная фигура пожилого джигита в папахе и бурке, восседавшего на таком же монументальном скакуне. Впрочем, освещения хватало только на коня и бурку, голова же легендарного Махача, в честь которого и был назван город, тонула в темноте.
Вокзал, несмотря на поздний час, бурлил. На перроне потомки Махача, одетые в интернациональные вьетнамкие спортивные костюмы и кожаные куртки, бодро брали штурмом поезд Махачкала–Астрахань. Провожавшие кунаки энергично запихивали своего земляка через разбитое окно уже запертого тамбура. По соседству, не обращая внимания на предупреждающие окрики осатаневших проводниц и уже тронувшийся поезд, другая компания джигитов заволакивала вовнутрь сумки с барахлом.
За всей этой энергичной кавказской жизнью с невозмутимым кавказским спокойствием наблюдал местный милицейский патруль.
-Салам, - старший патруля с погонами сержанта протянул руку Вадиму, - Мне сказали, что будете нам помогать. Это хорошо. Стойте здесь и ни во что не вмешивайтесь. Если что - мы сами порядок будем наводить.
-Что–то не видно здесь порядка, - скептически пробурчал капитан.
-Э–э, - разве это беспорядок? - возразил сержант, - Это - нормально.
В это время уже подбирающийся к выходной стрелке поезд конвульсивно дернулся и застыл. Пронзительно завизжали тормоза.
-Эх, бляха, опять кто–то стоп–кран сорвал! - воскликнул дагестанец, и повернулся к своим, - За мной! А вы, - притормозил он на секунду, - говорю вам, стойте и ни во что не вмешивайтесь!
И патруль дагестанцев резвой рысью помчался в голову застывшего поезда.
Прошел час. За это время пассажирский поезд был отправлен вопреки давно сорванному расписанию, и вокзал опустел. Вдоль касс в зале лениво и неприкаянно бродил русский милицейский патруль. Дагестанские коллеги с таким же служебным рвением утюжили платформу.
-Игорь, - окликнул журналиста Вадим, - тебе не надоело? До утра здесь будешь болтаться? Послушайся совета - иди в гостиницу, пока не поздно. Дорогу до гостиницы запомнил?
Уфимцев глянул на часы: было половина девятого вечера. Перспектива болтаться по пустому вокзалу до утра его радовала все меньше.
-Ладно, - махнул рукой он, - я пошел.
Круг света, опоясывающий вокзал, кончился как–то сразу. И ветер стал более ожесточенным, ночь непрогляднее, а тени от мотающихся фонарей бросились напоминать абреков в бурках с длинными кинжалами. Уфимцев сжал в карманах своей джинсовой куртки правой рукой гладкий пенал слезоточивого газа "черемуха" , а левой - рукоятку ножа, стиснул зубы и шагнул в темень.
Правда, метров через сто темнота вокруг стала ощущаться неким обволакивающим безопасным покрывалом. Игорь понял, что мрак на улице служит ему добрую службу, скрывая от людей. А ветер заглушает звук его шагов. Он вышел на середину проезжей части, подальше от черных провалов переулков и двинулся навстречу фонарю, одиноко мотающемуся на перекрестке.
Перекресток представлял на Уфимцева большую опасность, чем вся эта черная узкая улица: на нем он был как на ладони. Журналист до рези в глазах всматривался вперед, боясь пропустить малейшее ЛИШНЕЕ движение в маете света. Нервозности добавляли глухие удары, долетавшие из темноты: в городе кто–то целенаправленно лупил из дробовика.