…Уфимцев отошел от могилы на насколько шагов, сел на низенькую скамеечку рядом с вросшим в землю холмиком и стал смотреть на пирамидку. По середине ее, там, белыми буквами значилось: "Кружкин Александр Борисович 1912–1992 г.г." краснела клякса от комка земли, залепленного с чьим–то злым умыслом в ту ночь, когда сокрушали могилу.
Игорь вытащил сигарету и подумал: "Стоит сухая погода, а залепили явно сырым комком. Что, специально грязь вон из того ровика брали?" Он усмехнулся этим мыслям, обозвав себя "Шерлоком Холмсом с его дедуктивным методом". И объяснил происхождение комка грязи гораздо прозаичнее: на эту заброшенную часть кладбища давно никто не заглядывал. Памятник перевернули гораздо раньше и только теперь кто–то из местных, случайно завернув сюда, обнаружил растерзанную могилу.
Журналист бросил окурок под каблук и поднялся: участковый показал ему избу, в которой жил ныне покойный Кружкин, и Уфимцев, чувствуя себя настоящим опером, отправился к ней для осмотра. Однако в глубине его души росло ощущение, что все это - всего лишь игры, командировка затеяна зря и Давицина ждет хороший подарок, когда Игорь вернется с пустыми руками.
Он даже представил себе вежливо–издевательское выражение лица редактора, с которым тот сначала покрутит в руках свои очки, потом с кислой миной водрузит себе на переносицу и кивнет Уфимцеву, этому возомнившему о себе недоделанному журналисту: "Ну, ладно, Игорь, иди работай…"
Дом, в котором два года назад умер Александр Кружкин, представлял собой вросшую в землю по самые окна избенку с дырявой, покрытой дранкой крышей, и перекошенным, словно старая будка сортира, входом, который деревенские родственники Игоря называли почему–то "мостом". Ставни, как и дверь, были заколочены досками крест на крест. В двух окнах из трех не было стекол.
Уфимцеву, чтобы заглянуть внутрь, понадобилось сильно наклониться - до такой степени земля вобрала в себя этот домишко. Привыкнув к темноте, он сумел разобрать бок давно не беленой русской печи, дощатый, скорее всего самодельный, стол, какие–то осколки на проваленном в несколько местах черном от земли полу (их в этот момент осветил пробравшийся через дырявую крышу солнечный луч) и - все.
"Мда–а, - подумал Игорь, отвернувшись от окна и прислонившись к потемневшему от времени бревенчатому срубу, - Какого хрена меня сюда потянуло? Самым большим трофеем в этом деле будет старый ухват, который я найду, если заберусь в эту нору…"
Уфимцев опять представил физиономию редактора, рассматривающего неудачливого исследователя, и потянулся за сигаретой. Проскользнула мысль, что он слишком много в последнее время курит, но в данный момент смущенной душе казалось просто необходимо закутаться в табачный дым от неприятных предчувствий.
Неприятные предчувствия о проваленной командировке (материал о банде иконников был, конечно, интересен для газеты, но не для Уфимцева) через пару минут трансформировались в ощущения, что он здесь не один. Вскоре корреспондент получил материальное подтверждение этому: за углом вдоль стены кто–то осторожно крался. Если бы Игорь не был в напряженно - взвинченном состоянии, он не обратил внимания на равномерное потрескивание сухой травы. Вскоре потрескивание сменил более явственный хруст: этот "кто–то" наступил на сгнившую доску, отвалившуюся от обшивки крыльца, и тем самым выдал себя с головой.
Уфимцев аккуратно загасил бычок о бревно дома и, стараясь не совершить той же ошибки, что и незнакомец, попятился в противоположную сторону. Незнакомец же, в свою очередь, явно не проходил подготовку разведчика: он вполголоса выругался, на мгновение замер (доска под его ступней жалобно проскрипела) и продолжил свое занятие - шорох шагов снова начал приближаться.
Елозя спиной по стене, словно пробирался по узкому карнизу небоскреба в американском боевике, Игорь быстро преодолел расстояние между последним заколоченным окном и венцом бревен и скрылся за углом. Тут он огляделся.
Слева от него тянулся обширный, заросший высокой травой пустырь с остатками полуразрушенного сарая - бывший огород бывшего хозяина. И в Уфимцеве боролись два желания: дать побыстрее тягу через этот пустырь или все же выяснить, кому это понадобилось знакомиться с ним средь бела дня по законам вестерна.
Пока журналист размышлял на эту тему, время оказалось упущенным. Преследователь нырнул за угол, увидел, что там никого нет, и понял, что его цель могла скрыться только за поворотом. В несколько прыжков он преодолел расстояние, которое до него мелкими шагами покрывал корреспондент, повернул… Игорь едва успел отпрыгнуть назад и отвести руку для удара.
Рука осталась в том же согнутом положении - силы оказались неравны: крепкий бородатый мужик держал перед собой вилы наизготовку, словно винтовку с примкнутым штыком.
Несколько мгновений противники смотрели друг на друга. Уфимцев - несколько обалдело от такого резкого поворота событий ("Ничего себе деревенька, - мелькнуло у него в мозгу, - Если такое начало, что же дальше–то будет…"). Мужик - явно оценивающе, словно примериваясь, как будет сподручнее насадить словно сноп на вилы этого худощавого усатого парня в джинсовой курточке и черной сумочкой на плече.
… - Ты кто? - задал наконец Уфимцев резонный вопрос.
-А ты кто? - ответствовал вопросом уже идиотским мужик, которому явно было неизвестно, что культурные люди вопросом на вопрос не отвечают, а нормальные - не бросаются на незнакомцев в штыковую атаку с вилами наперевес.
Впрочем, судя по его озадаченной физиономии, дядя все же пребывал в затруднении: на дворе стояло время явно не военное, и поэтому для того, чтобы поддеть вилами человека, следовало спросить хотя бы его фамилию. Расстановка сил была не в пользу Игоря, поэтому он решил подчиниться обстоятельствам.
-Я - корреспондент из областной газеты. А ты–то кто? - произнес он.
-Корреспондент? - мужик был ошарашен, - Бляха муха, а чего ты здесь делаешь?
-Твое какое дело? - уверенность стала возвращаться к Уфимцеву, понявшему, что колоть вилами его уже не будут.
-А я сосед, - ответил на самый первый вопрос мужик, до которого стала доходить абсурдность ситуации, - Вон там живу…
Он показал на видневшуюся с задворок дома Кружкина часть пейзажа с силикатной стеной дома, фрагментом шиферной крыши и развесистой яблоней. (Игорь успел заметить, что плодов на ней было предостаточно).
-Чо, неужели настоящий корреспондент? - средь зарослей бороды вилоносца появилась недоверчивая улыбка.
-Можешь пощупать… - промолвил Уфимцев.
Он вдруг почувствовал, что устал. Устал до слабости в ногах, до испарины на спине. Хотелось откинуться на стену, съехать по ней на землю и уже оттуда, снизу, смотреть на этого убогого, что кидается на людей с вилами средь белого дня.
-А я подумал, что кто–то из блатных решил сруб облюбовать! - радостно сообщил вилоносец, - А я его уже для себя на дрова определил!
-Так ты что, из–за этих сраных гнилых бревен стал бы человека вилами пороть? - зло спросил Игорь.
Страх прошел. Появилась злость. На этого придурка, на самого себя, на карикатурность ситуации, на дурацкие прятки, в которые играли друг с другом, словно перед невидимой кинокамерой два взрослых и нормальных (по крайней мере за себя Уфимцев ручался) человека. Игорь с нервным смешком представил выезжающую из кустов платформу со штативом, режиссера в кепке, радостно вопящего "Снято!" и - субтильную девицу с хлопушкой, на которой было нарисовано что–то вроде "Сельская новь", "Колхозная быль" или "Деревенская топь".
-Да не… - засмущался мужик, - Попугать только хотел. Блатные у нас вообще обнаглели. А участок этот сельсовет на меня переписал. Так что это моя частная собственность!
Последнюю фразу он произнес едва ли не с гордостью.
"Собственник, …. Твою мать!" - подумал Игорь и, чувствуя, что удача не до конца отвернулась от него и пора брать быка за рога, произнес вслух:
- Ты каких блатных имел ввиду?
-Да тех самых, - мужик махнул в сторону, где, как показывал Уфимцеву участковый, находились избы сосланных уголовников, - Работать не хотят. Денег, чтобы дрова купить, нету. Или, просто не хотят на них тратиться. Вот и тырят все деревянное, что не приколочено. А что приколочено, отрывают и тоже тырят… Ты чего здесь потерял, корреспондент? У нас отродясь никого из твоих не было… Извиняюсь, конечно, что на "ты" - заискивающе улыбнулся он.
-Ладно, чего там… - махнул рукой Игорь, - По какому делу, спрашиваешь? По какому делу… Ты хозяина этого дома знал?
-Кружкина–то? Конечно, так вы по его душу?
-По его. Может, расскажешь, что за человек был? - Игорь вынул из кармана пачку сигарет "Элэм" и заметил, что у мужика при виде "городских" сигарет загорелись глаза, - Пойдем присядем, - предложил он, показав на лежащее в желтеющей траве старое бревно.
- Может, домой? - с готовностью предложил сосед Кружкина, - У меня под это дело найдется…
Он растопырил мизинец и большой палец, продемонстрировав символ, известный без перевода всем на территории бывшего СССР.
-Нет, - покачал головой корреспондент, подумав, что на сегодня сто граммов водки, выпитой со священником, будет вполне достаточно: если дело пойдет в том же направлении, то к вечеру до Рыбинска он не доберется, - Давай в другой раз, ладно?
Отойдя в сторону от покосившейся избы Кружкина, они уселись на бревне, сделали по поре первых, самых ароматных затяжек, и только после этого Уфимцев протянул ладонь бывшему вилоносцу (свое оружие мужик оставил у стены дома):
-Игорь.
-Михаил, - отозвался крепким рукопожатием мужик, - Так что у тебя к этому Кружкину?