Только Петр показался на дороге, а скворец уже закричал:
– Войцех! Войцех! Войцех!
Старик кивнул головой и сказал:
– Гость идет.
– Гость! Гость! Гость! – пронзительно закричал скворец.
И тут как раз подошел Петр.
– Здорово!
– Здорово! – отозвался Войцех.
– Здорово! – повторил скворец.
– Ишь ты, какая умная птица! – удивился Петр. – Небось органист говорить ее научил?
– Э, нет! Сам научил. Человек я старый, одинокий, родные все поумирали – поговорить не с кем. Так хоть с птицей, тварью бессловесной, перемолвиться! А ты зачем ко мне пожаловал?
– Соха мне нужна, да покрепче!
– Ого! Кому ж ты пахать собрался?
– Никому. Себе самому да ребятишкам. Посею на том клочке, что пустошью зовется.
– Ну? – удивился Войцех. – Ту землю не то что сохой – пушкой не разобьешь. Закалянела она, залежалась… Трудная это работа.
– Трудная! Трудная! Трудная! – заверещал скворец и стал охать, кряхтеть, как смертельно усталый человек.
Он и это умел. У Петра засосало под ложечкой и руки совсем было опустились, но он встряхнулся и сказал:
– Это верно, земля у меня как камень, зато мужик я сильный и работы не боюсь! Вот и ладь соху по мне – покрепче! – Рассмеялся и сжал кулаки, показывая свои жилистые руки.
– Коли так, будет тебе соха! – сказал Войцех.
– Будет! Будет! – закричал скворец и весело забил крыльями. У Петра глаза загорелись, силы в нем так и заиграли. Расправил он плечи и заговорил горячо:
– Сделай мне, Войцех, такие рукояти, чтоб я налег и все камни, какие есть, выворотил! А сошник – чтобы как солнце горел да поглубже входил, борозду для зерна готовил. И отвал получше, чтобы пласты играючи отваливал да ровнехонько друг подле друга клал. И рассоху, и колёсца, и обжи – все побольше, покрепче да попрочнее! И дерево бери не из чащи, а с полянки, где жаворонок пел и свирель играла, где воздух вольный, как в поле… Вот какую мне соху сделай!
– Соху! Соху! – пронзительно закричала птица, заглушая Петра.
Войцех улыбнулся добродушно и кивнул седой головой.
– Будь по-твоему, – сказал он, когда умолк скворец. – Будь по-твоему! Я какую хочешь соху могу сделать – и для лентяя, и для труженика, и барскую, и мужицкую… И такую могу, что, как в масло, будет в землю входить, пускай там хоть камень на камне!
– В добрый час! – молвил Петр, развязывая тряпицу с деньгами. – Вот все, что у меня есть. Да заодно и борону сделай. – А как же! Будет борона зубастая, как волчья пасть. Расчешет землю, как баба кудель. Будь покоен!
– Ну, счастливо, – сказал Петр, у которого уже руки чесались – не терпелось поскорее схватить топор да пни корчевать. – Через неделю приду за сохой!
– Приходи! – сказал Войцех.
– Приходи! Приходи! – закричала птица вслед Петру, который так быстро зашагал домой, словно помолодел лет на десять.
II
Дивились люди, проходя мимо пустоши: что за человек там от зари до зари пни корчует, терновник рубит, ветки да камни носит и на меже складывает, полынь, коровяк косит, сорняки выпалывает? Остановятся и глядят на работника, а у того глаза сверкают и пот по лицу струится, будто он с медведем один на один схватился и не уступает.
– Разогнул бы спину, отдохнул маленько, – говорили мужики.
А Петр в ответ:
– Не работа спину гнет, а лень да нищета.
Идут мимо девушки, посмотрят и скажут жалостливо:
– С вас и так уже пот градом льет. Отдохните малость! – Не польешь ее, землицу, потом – и хлебушка не поешь! – отвечает Петр.
Идут бабы, удивляются, головами в красных платках качают:
– Господи! Да вы зря тут надорветесь и хлебца своего не отведаете!
А Петр в ответ:
– Не я, так другие отведают. Человек сегодня жив, завтра мертв, а земля навеки останется!
Но как бы Петр ни трудился, без гномов ему бы ни одного камня не сдвинуть, ни одного пня не выкорчевать. Правда, гномы прятались от него, и он, не видя их, сам себе удивлялся.