- Зускинд! - воскликнул он. - Как вы сюда попали?
Зускинд стоял не двигаясь, потом ответил с усталой усмешкой:
- Говоря откровенно, я знаком с портье.
- Но как вы узнали, где я живу?
- Увидел вас на улице и пошел за вами следом.
- Вы хотите сказать, что встретили меня случайно?
- А как еще? Или вы мне оставили свой адрес?
Фидельман снова уселся в кресло:
- Чем могу служить, Зускинд? - Голос у него был суровый.
Беженец откашлялся.
- Профессор, днем еще тепло, но ночью уже холодно. Вы видите, как я хожу - я же голый! - Он протянул синеватые руки, покрытые пупырышками гусиной кожи. - Вот я и пришел вас спросить: может, вы передумали насчет вашего старого костюма, может, вы мне его отдадите?
- Кто вам сказал, что костюм старый? - Голос у Фидельмана помимо воли стал грубым.
- Раз один костюм новый, так значит другой - старый.
- Не обязательно. Вот что, Зускинд, костюма для вас у меня нет. Тот, что висит в шкафу, я носил не больше года, и раздаривать такие вещи мне не по средствам. А кроме того, он габардиновый, почти что летний.
- Мне он сгодится на все сезоны.
Подумав, Фидельман вынул бумажник и отсчитал четыре доллара. Он подал их Зускинду.
- Купите себе теплый свитер.
Зускинд тоже пересчитал деньги.
- Если уже четыре, - сказал он, - так почему не пять?
Фидельман вспыхнул. Вот нахальство!
- Потому что я могу дать только четыре, - ответил он. - Это две тысячи пятьсот лир. Вам хватит на теплый свитер и еще кое-что останется.
- Мне же нужен костюм, - сказал Зускинд. - Дни еще теплые, а вот ночи уже холодные. - Он потер голые руки. - Я уже не говорю, что мне еще нужно.
- Вы бы хоть рукава опустили, если вам холодно.
- Очень мне это поможет?
- Слушайте, Зускинд, - мягко проговорил Фидельман. - Я бы с удовольствием отдал вам костюм, если бы мог себе позволить такой расход. Но я не могу. У меня еле хватит денег, чтобы прожить тут год. Я вам уже сказал, что я до сих пор должен сестре. Почему вы не попробуете найти какую-нибудь работу, пусть самую черную? Я уверен, что через некоторое время вы добьетесь приличного места.
- Он говорит - работа! - мрачно пробормотал Зускинд. - А вы знаете, что значит найти работу в Италии? Кто это мне даст работу!
- А кто дает работу другим? Люди ходят, ищут.
- Ну что вы понимаете, профессор. Я гражданин Израиля, значит, я могу работать только на израильскую фирму. А сколько тут израильских фирм: от силы две - Эль Ал и Зим, а если бы у них и была работа, меня все равно не возьмут, я же потерял паспорт. Если бы я был перемещенным лицом, так было бы лучше. Перемещенное лицо получает удостоверение, а с удостоверением еще можно найти мелкую работу.
- Но если вы потеряли паспорт, почему вы не хлопотали о новом?
- Как это - не хлопотал? Да разве они дадут?
- А почему?
- Почему? Говорят, я его продал.
- И у них есть основания так думать?
- Клянусь вам жизнью - паспорт украли.
- Но как же вы живете в таком положении? - спросил Фидельман.
- Как живу? - Он щелкнул зубами. - Воздухом питаюсь.
- Нет, я серьезно.
- Серьезно, воздухом. Ну и немножко торгую, - сознался он, - но чтоб торговать, нужна лицензия, а эти итальяшки мне лицензии не дают. Раз они меня поймали с товаром, так я шесть месяцев просидел в исправительном лагере.
- Что же, они не пытались вас выслать?
- Как это не пытались - пытались! Но я продал обручальное кольцо - осталось от матери, я его все годы носил в кармане. Итальянцы тоже люди. Взяли деньги, выпустили меня, только сказали: больше не торгуй.
- Что же вы делаете теперь?
- Как это - что я делаю? Торгую. А что мне, милостыню просить? Торгую себе понемножку. Так прошлой весной я вдруг заболел и все свои жалкие гроши отдал доктору. А кашель все равно не прошел. - Он сочно откашлялся. - А теперь у меня нет капитала, не на что купить товар. Слушайте, профессор, может, мы войдем в пай? Одолжите мне двадцать тысяч лир, я закуплю дамские чулки-нейлон! А когда распродам, верну вам деньги.
- Нет у меня лишних денег, Зускинд.
- Вы же их получите назад с процентами.
- Мне вас жалко, честное слово, - сказал Фидельман. - Но почему вы не сделаете разумный шаг? Почему не обратитесь в Комиссию взаимопомощи, скажем, при Джойнте? Попросите их помочь вам. Ведь это их прямое дело.
- Сколько раз вам надо объяснять? Они хотят отправить меня обратно домой, а я хочу остаться тут.
- Я тоже думаю, что для вас самое лучшее уехать отсюда.
- Нет! - сердито крикнул Зускинд.
- Хорошо, если вы сами, по своей воле, приняли такое решение, чего же вы хотите от меня? Разве я за вас отвечаю, Зускинд?
- А кто отвечает? - крикнул Зускинд.
- Говорите, пожалуйста, потише, - сказал Фидельман, чувствуя, что его прошибает пот, - кругом люди спят. Почему это я за вас отвечаю?
- А вы знаете, что значит ответственность?
- Как будто знаю.
- Значит, вы и отвечаете. Отвечаете, потому что вы человек. Потому что вы еврей. Вы же еврей, да?
- А, черт, ну положим; но я тут не единственный еврей. Я против вас ничего не имею, но отвечать за вас не желаю. Я сам по себе, я не могу взвалить на себя чужие беды. Мне и своих хватает.
Он взял бумажник и вынул еще один доллар.
- Вот вам, теперь у вас пять долларов. Хоть мне это и не по средствам, но, так и быть, берите и оставьте меня в покое. Я свою долю внес.
Зускинд стоял и молчал в странном оцепенении, как бесстрастная статуя, и Фидельман подумал: уж не собирается ли он простоять так всю ночь, но вдруг тот протянул костлявую руку, взял пятый доллар и ушел.
Назавтра Фидельман с утра пораньше переехал в другую гостиницу, гораздо менее удобную, лишь бы быть подальше от Шимона Зускинда и его бесконечных требований.
Переезжал Фидельман во вторник. А в среду, проработав все утро в библиотеке, Фидельман зашел в соседнюю тратторию и заказал порцию спагетти в томатном соусе. Он читал "Мессаджеро", предвкушая хороший завтрак, потому что здорово проголодался, когда кто-то остановился у его стола. Он поднял глаза, ожидая увидеть долгожданного официанта, но вместо него у стола стоял Зускинд, увы, такой же, как прежде.
Неужто мне от него не избавиться? - подумал Фидельман, рассердившись всерьез. - Для того ли я приехал в Рим?
- Шалом, профессор, - сказал Зускинд, отводя глаза в сторону, - вот, шел себе мимо, вижу - вы сидите один, я и зашел поздороваться.
- Слушайте, Зускинд, - сердито сказал Фидельман, - вы опять за мной следили?
- То есть как это я за вами следил? - удивился Зускинд. - А я знаю ваш адрес, что ли?
Фидельман слегка покраснел, но подумал: стану я ему объяснять. Раз он сам пронюхал про переезд - тем лучше.
- Ноги у меня отнимаются. Можно я присяду хоть на пять минут?
- Сядьте.
Зускинд пододвинул себе стул. Принесли спагетти, дышащие паром. Фидельман посыпал их сыром и стал навивать на вилку длинные нежные макаронины. Одна из них тянулась без конца, и он, остановившись, отправил вилку в рот. Однако он забыл отрезать длинную макаронину, и ее пришлось долго втягивать, а она никак не кончалась, к немалому смущению Фидельмана.
Зускинд наблюдал за ним с напряженным вниманием.
Наконец Фидельман дошел до конца длинной макаронины, вытер рот салфеткой и спросил:
- А вы не хотите поесть?
Глаза у Зускинда были голодные, но он помедлил.
- Спасибо, - сказал он.
- Спасибо - да или спасибо - нет?
- Спасибо - нет. - И Зускинд отвел глаза.
Фидельман снова взялся за еду, аккуратно навивая спагетти на вилку, но так как у него никакого навыка не было, он снова запутался в длинных макаронинах. Оттого что Зускинд не сводил с него глаз, он совсем растерялся.
- Слушайте, профессор, - сказал Зускинд, - мы же не итальянцы. Режьте их себе ножичком, легче будет кушать.
- Как хочу, так и буду есть, - оборвал его Фидельман. - Это мое дело. А вы занимайтесь своим делом.
- Моим делом? Разве у меня есть дело? - вздохнул Зускинд. - Сегодня утром я упустил такой шанс, такой редкий шанс. Была возможность купить партию дамских чулок по триста лир, были бы деньги, так я купил бы целых двенадцать дюжин. А продать можно запросто, по пятьсот. Мы бы с вами имели роскошную прибыль.
- Меня это не интересует.
- Хорошо, пусть не дамские чулки, я же могу достать свитера, шарфы, мужские носки, да мало ли что: дешевую кожаную галантерею, керамику - скажите, что вас интересует.
- Меня интересует: куда вы девали деньги, которые я вам дал на свитер?
- Знаете, какие холода наступают, профессор, - сказал Зускинд озабоченно. - Скоро ноябрь, пойдут дожди, а зимой трамонтана дует. Вот я подумал: надо приберечь его деньги, купить пару кило каштанов, мешок угля - жаровня у меня есть. Посидеть день на углу - так можно заработать до тысячи лир. Знаете, как эти итальянцы любят каштаны? Но для этого мне нужно теплую одежду - лучше всего костюм.
- Ах, костюм? - саркастически переспросил Фидельман. - А почему не пальто?
- Пальто я уже имею, хоть и плохонькое, нет, мне теперь нужен костюм. Как можно показываться на люди без костюма?
У Фидельмана дрожали руки, он положил вилку.
- По-моему, вы человек абсолютно безответственный, и я не желаю иметь с вами дела. Я имею право сам; решать, что мне делать, без постороннего вмешательства.
- Не волнуйтесь, профессор, это вредно для пищеварения. Кушайте на здоровье. - Зускинд встал и вышел из траттории.