Какое на ней сегодня модерновое, довольно приличное платье, выдержанное в классической бело-черной гамме… Откуда оно взялось? Маша его еще не видела. Очень ничего… И вполне соответствует случаю… Где мать раздобыла эту шмотку? Наверное, недавно купила… А ради кого Инна Иванна несколько лет назад так старательно перебирала свои бедные платьишки?..
И Антошка принаряжен…
Маша подошла к нему и ласково взъерошила темные волосы. На Закалюкина Антон не похож совершенно. Он прижался к ее руке и посмотрел снизу вверх.
- Ты надолго?
Дежурный вопрос…
Маня улыбнулась.
- Пока не знаю… Очень много работы…
- Бабушка всегда твердит, что человеку вечно не хватает времени, денег и здоровья! - философски изрек Антон.
Все засмеялись.
Маша повернулась и встретила отцовский темный, чуточку растерянный взгляд. В его глазах переливалась любимая люстра Инны Иванны, мешая заглянуть в глубину. Вот он каков, блокадный мальчик в натуральную величину… Ничего, вполне смотрибельный, как говорит Антон… Красиво очерченные морщины, оказавшиеся очень к лицу… Высокий выразительный лоб умного человека… На таких обычно бабы виснут гроздьями, несмотря на возраст. Вот только нос не сообщает ни о чем… Какой-то слишком вялый и стандартный…
Почему этот человек выбрал именно ее мать?.. При ней он был чем-то. Без нее - ничем… Как ни странно… Да, вот о чем говорит его заурядный, чересчур обычный нос…
- Здравствуй! - сказал отец.
- Здравствуй…те!..
Антон с любопытством рассматривал их встречу. Неужели Инна Иванна ему все рассказала?! Да нет, не может быть, она не решилась бы на такое!
- Вы не знакомы? - засуетилась Инна Иванна. - Сейчас будем пить чай! Мася, ну почему ты стоишь? У тебя все в порядке?
- Ты сама прекрасно знаешь, что мы с Дмитрием Владимировичем не знакомы! - мрачно отозвалась Маша и села рядом с Антоном. - Только по фотографиям…
Мать тут же замелась на кухню, оставив их втроем. До чего же прекрасное это изобретение - кухня! Туда в любой момент можно легко скрыться под самым благовидным предлогом, убегая от всех тяжелых ситуаций и неразрешимых конфликтов.
- Мама, а я тебя сегодня сразу не узнал! - вдруг заявил Антон. - Потому что ты в юбке!
- Я и сама себя сегодня не узнаю, - усмехнулась Маша. - Только с помощью паспорта. Что-то так надоели брюки… Захотелось походить немного женщиной…
Отец засмеялся, и Маню передернуло: она увидела тот же самый темноватый зуб впереди… Но откуда у Вовки этот здоровый нос?..
- Я помню тебя маленькой… - задумчиво сказал отец.
Ну, правильно, они все давно всё знали! Маша так и думала. Все, кроме нее. И все бесконечно врали, изощряясь во лжи и стараясь, чтобы Маня ни о чем не догадалась… И преуспели в этом…
- Трогательно, - заметила Маша. - Антон, ты бы пошел помог бабушке.
Да, очень сообразительный человек придумал кухню…
- Люди слишком любят вспоминать об одном и том же, - продолжила Маня, когда за сыном закрылась дверь. - Очевидно, от безделия. Или оттого, что сегодняшний день куда хуже дня вчерашнего. Или они запоминают что-нибудь одно, чтобы не помнить всего остального. А что вы сказали о себе Антону?
- Ничего, - пожал плечами отец. - Разве всегда все нужно объяснять?
- Не всегда, но в данном конкретном случае не помешает. Вы уже довольно долго обманывали меня, и мне бы не хотелось, чтобы на таком же обмане вырос мой сын.
Отец задумчиво изучал Машу.
- Все правильно… - сказал он. - Так оно и должно быть… - и крикнул: - Антон!
Антошка явился очень недовольный.
- Вы что, так развлекаетесь? Легко вам говорить! То меня гоните в кухню, то отправляете наверх, то немедленно требуете обратно! Я вам не игрушка на резинке!
- Прости, - повинился отец, - мы действительно ведем себя по-свински! Но у нас есть довольно важная информация для тебя. Дело в том, что я твой дед…
Антон скривился.
- У вас информация каждый час, как по НТВ! - заявил он. - А новостей - одна ерундинка! Да я уже обо всем давно догадался! Дядя Володя ведь рассказал мне о дедушке. А потом вы с мамой жутко похожи! Прямо ксерокопированное лицо…
Маша побледнела. Отец откинулся на спинку стула.
- Ну, а вот этого не знал как раз я… - медленно сказал он. - Так что обманывают не одну лишь тебя… Ты видишься с Володей?
- Антон… - умоляюще прошептала Маша. - Пожалуйста…
- Опять?! - возмутился сын. - Вы меня уже просто загоняли! Сплошные наезды! Тоша туда, Тоша сюда! А я послушно топай! Кончится это когда-нибудь или нет? Сплошные ворчалки и вопилки! То уроки не сделаны, то руки немытые, то стол завален макулатурой! Надоели! Я никуда не уйду - вот и все! - Он шлепнулся на стул и нагло развалился. - Тем более, что я все равно давно все прекрасно знаю! Не верите? Сейчас сами убедитесь! Значит, так… Бабушка любила вас, а не деда Пашу… А мама - дядю Володю, а не моего отца… Поэтому у меня все в двойном размере - две бабки и два дедки! И еще могут быть сразу два отца! Шик! - Антон довольно щелкнул языком. - Или даже в тройном! Ведь у деда Паши появилась баба Вера! Это круто! Мне жутко повезло!
Маша боялась взглянуть на отца.
- Та девочка, которая бывала у нас дома… - неуверенно начал он.
- Да, это я! - сказала Маша. - Теперь, когда, наконец, все всё знают, можно решить кое-какие вопросы. Но еще лучше оставить меня в покое! Поскольку вы все равно никогда ничего не решите!
Отец посмотрел на нее с удивлением.
- Я не очень понимаю, что мы должны решить. Ведь мы уже все давным-давно решили, и наше решение отмене не подлежит. Оно окончательно и бесповоротно. Прошло столько лет… Мы не хотим и не можем ничего менять… А вы… Это ваше личное дело.
- Ах, вы не хотите… - начала Маша и осеклась.
А ведь он прав… Они выбрали себе именно такую, вполне определенную дорогу… Они ее предпочли любой другой… Это проще веника… И какое мне дело до всех до вас, а вам - до меня?..
На пороге комнаты замялась мать с чашками в руках.
Маша торопливо застегнула сапоги, схватила шубку и, не попрощавшись, вылетела на улицу. В лицо больно ударил злобный ветер, обрадовавшийся случайному беззащитному прохожему, над которым можно вволю поиздеваться.
Маня остановилась, задохнувшись.
Да, все правильно… Так оно и должно быть…
Лохматая Вовкина голова над черно-белыми клавишами… Его словно подтаявшие изнутри зрачки…
"Занесло начальную дорогу, заметет остаток понемногу милостью отзывчивой судьбы… Господи, спасибо за подмогу…"
Вслед за мучительно долгой и холодной зимой, наконец, до Москвы долетели влажные добрые западные ветры. Очевидно, от Бертила и Леночки.
Снег начал неохотно темнеть и, расползаясь в грязь, тянуться ближе к земле. Небо распахнулось в вышину и в ширь, окна недоуменно смотрели чудовищно грязными стеклами, а машины снова, собрав всю волю в кулак, двинулись в атаку на безответных пешеходов.
Весна была дружная… Какая глупость! Что за бездарное словосочетание! С кем и почему она вдруг так подружилась?.. С людьми? С солнцем? С вымытыми небесами?
Обдумывая эти вопросы и проваливаясь в бездонные лужи черного тротуара, однажды вечером Маша вдруг увидела на объявлении возле Политехнического Сашину веселую фамилию. Маня неловко споткнулась взглядом о мокрые грязные афиши, облепившие серую стену, зацепилась за них и тормознулась. Отец Александр читал лекцию о церковных праздниках… Батюшка… Подмосковный приход… Помнишь ту Пасху?..
А Володя никогда не упоминал о том, кем стал его лучший друг Мум…
Маша неуверенно толкнула тяжелую дверь, толком не понимая, чего она хочет. Исповеди? Отпущения грехов? О чем она собирается с ним говорить? Что ей нужно обязательно сказать? О чем вспомнить? О чем спросить?
Этот неотвязный страх, такой мучительный синдром завтрашнего дня, о котором говорил Бройберг…
- Саша, ты помнишь меня?
Узкая светлая бородка, все те же длинные волосы… Батюшка внимательно вгляделся в ее лицо.
- Здравствуй… Я видел тебя как-то возле нашего дома… Подходить не стал… Иногда я вспоминаю твои стихи…
- Мои? - удивилась Маша. - Они были очень плохие, слабые… Хорошо, что я быстро это поняла, иначе потратила бы всю жизнь на графоманскую борьбу за строчки в журналах и озлобилась бы вконец…
Саша посмотрел ей в глаза.
- Да, ты потратила жизнь совсем на другое… Но одно удачное стихотворение у тебя все-таки было… Ты его написала Вовке… Во всяком случае, он в этом уверен…
- Какое стихотворение? - прошептала Маша. - Я никогда не показывала ему ни одной строчки… И тебе тоже…
Саша усмехнулся.
- Это чистая случайность. Их нашел Антон и похвалился: видите, дядя Володя, как здорово писала моя мама! Он очень любит тебя… А у Вовки очень хорошая память… Прозвучало действительно на редкость искренне: "И все проклятых двух копеек…" Ты не помнишь?
Понимаешь ли, знаешь ли, помнишь ли… Три глагола плюс частица… И целая жизнь позади…
- Разве они до сих пор видятся с Антошкой? Зачем? И ты… все время говоришь с Володей обо мне? Но… это же невозможно… Почему я всегда все узнаю самая последняя?..
Саша не ответил на ее вопросы. Ясные глаза стали еще яснее, только в самой глубине мелькнула еле заметная насмешка.
- Хочешь, я прочту?
- Значит, у тебя тоже хорошая память… Просто отличная… И никакие склерозы вам всем не грозят… Я не хочу никаких стихов!.. Это глупое детство… О нем давно пора забыть!..
- Ну почему же? - задумчиво не согласился с ней Саша. - Ты странным образом четко спрогнозировала будущее… С тех пор прошло немало лет… Ситуация изменилась. Впрочем, она всегда была одинаковой. Просто ты представляла себе все иначе… Убить веру нельзя, но потерять можно…
Да, все правильно… Она когда-то верила в свои слова. И в свое несостоявшееся счастье. Или ее заставили в них поверить. И раскаяться. С горечью и сожалением. С осуждением и сомнением.
Разве она когда-нибудь распоряжалась своей жизнью? Да ни одной минуты! Кроме одного-единственного последнего мгновения их последней встречи… И она, конечно, по обыкновению перепутала чужие и свою жизни, разные и одинаковые тропинки, обещания и откровения. Зато эти сожаление, горечь и раскаяние принадлежали теперь исключительно ей одной. И только она одна имела бесспорное право на их невыносимую тяжесть.
Она одна… Отныне и во веки веков.