- Приходит человек, и пьет, и падает без сил, - сказал я. Это был совершеннейший экспромт, готов поклясться ("Тифон", строка третья). Но она не опознала цитату в моей интерпретации и в лучшем случае могла решить, что я просто веселый парень. Мои меры по спасению?
- И лебедь, житель долгих лет, умрет, - добавил я непонятно зачем, а затем еще: - Это сказал Теннисон, - интонацией сатириков прежних лет. Я засмеялся, словно это было нашей приватной шуткой. Она смотрела на меня не мигая.
- Прости, я вечно несу чушь, когда волнуюсь.
- Почему ты волнуешься?
- По той же причине, по которой ты не волнуешься.
- И по какой же?
У меня не было не малейшего желания столь сильно заострять внимание на этой таинственной фразе.
- Да ради Христа, откуда ж мне знать?! - Ради Христа? Стоило ли так говорить, учитывая, что она наполовину еврейка и все такое? Я поднял руку, призывая ее к молчанию, чтобы получить передышку. - Почему бы нам не поговорить о чем- нибудь, что интересует тебя? Косметика… одежда… дети… О том, что тебе нравится. Давай я принесу выпить.
- Почему ты решил, что меня это интересует?
- Ты девушка.
- Ну и что?
- Тебя это интересует. Все девушки любят говорить на эти темы, и ты это знаешь. Они только об этом и говорят. Магазины… наволочки… расчески.
- Ну нельзя же так обобщать…
- Почему не…
- …Потому что есть очень много исключений.
- Дану?
Она вздохнула.
- Я исключение.
- Значит, ты исключение, которое лишь подтверждает правило.
Чудовищно, я согласен; тем не менее, книжные подростки зачастую ведут себя именно так.
"Коста Брава" начинала заполняться. Птицеподобные личности с безумными глазами сновали взад и вперед; стойка для пальто была завалена костылями и белыми тросточками; мутант, сидящий неподалеку, с подозрением осматривал меня на предмет дефектов. Но меня это почему- то не трогало.
Справа от меня какой-то старик, щелкая, как кастаньетами, вставной челюстью, вгрызался в хот-дог со скоростью гигантского насекомого. Сидящий прямо передо мной стареющий рокер зевнул и высморкался. Слева от меня… Бешеная Милли собственной персоной! Домом ей служил снятый с колес "бедфорд" 1943 года выпуска. В данный момент она устало бормотала угрозы в адрес оконного стекла. Я случайно встретился с ней взглядом. Она кашлянула в меня быстротечной радугой из микробов, сопроводив ее своим наблюдением: "Ты наимерзейшее создание на всей Луне". Ответ можно было прочесть у меня на лице: "Похоже, ты прямиком оттуда". Сгусток блестящей мокроты желто-зеленым слизняком сползал у нее по подбородку. Она утерла его недоеденной булочкой от гамбургера и торжественно отправила в рот.
Зайдя в "Смите" напротив, я не мог не вспомнить об экзаменах. Эта подготовительная школа была просто убогим фарсом: тупая директриса, никаких удобств, явная нехватка учителей (судя по тому, что мне придется самому связываться с учителем английского). Впрочем, я не слишком переживал по этому поводу. Еще год назад, учась в подобной школе, я бы чувствовал себя довольно глупо, но теперь это казалось лишь частностью в моей жизни, а не ее основой. Интересно. Похоже, я становлюсь старше.
В прихожей я столкнулся с Дженни. Она как раз выходила, чтобы пойти обедать с подругой. Я не знал, что в наши дни у девушек принято так себя развлекать, и сказал ей об этом. Дженни рассмеялась, но я заметил, что ей неловко. Норман был дома, и в холодильнике оставалось яйцо по- шотландски. которое мы могли съесть. Я сказал ей, чтобы не беспокоилась, и пожелал весело провести время.
Уже в своей комнате я извлек блокнот, посвященный Рейчел, чтобы подготовиться к звонку. Я листал его, делая пометки, подчеркивая особенно удачные фразы, рисуя рожицы. Но сосредоточиться было трудно. За окном Вина, одна из двух полосатых кошек Дженни, кралась в сторону мусорных баков. Я дошел до единственного сохранившегося до наших дней экземпляра рукописи, живописующей первое свидание с Рейчел. Я ощущал подавленность и уныние.
Вскоре она, наконец, позволила принести ей выпить. Когда я вернулся из кухни, она уже ушла. Нет, не ушла. Она обнималась с каким-то очень высоким типом в белом костюме. Я стоял, держа стаканы, как негр-официант в ресторане "Родезия" (Нэшвилл, штат Теннеси). Через пару минут начнется следующая песня. Что она станет делать?
Я хотел найти хозяина и спросить, нет ли здесь какого-нибудь чулана или неработающего туалета, куда я мог бы забиться, пока не кончится вечеринка.
Один из стаканов исчез. Прямо перед собой я увидел Джеффри.
- Что случилось с твоей? - спросил он.
- Решила меня обломать. А твоя где?
- Пошла посрать или вроде того, - он пожал плечами, - но она вернется. А твоя вернется?
- Непонятно. Твоя - какая она?
- Супер. Огро-омные сиськи.
- Это я и сам видел. Но какая она?
- Я не знаю. Просто любит танцевать и выпивать. Мы с ней почти не говорили. - Потом он спросил: - Чего это ты заладил: "Какая она"?
- Да, прости. Она пойдет с тобой трахаться, как думаешь?
Прикрыв глаза, он кивнул.
Песня закончилась. Я не смел обернуться.
- Эй, - сказал Джеффри, - твоя целуется с этим парнем.
- Да?
- Да, но… они прощаются. Он сваливает.
Я посмотрел. Белый костюм удалялся. Рейчел развернулась на каблуках и направилась к нам.
- Она идет сюда, - прошептал я, - не подведи. Скажем, мы музыканты или вроде того.
Джеффри был в ударе. Он отлично выглядел и был уверен в себе. Представляя каждого из нас, он интригующе понижал голос. Он подыгрывал мне, как ассистент в комической паре. Он притворился, что впервые слышит оба моих самых смешных (как говорят некоторые) анекдота. Он стащил на кухне целую бутылку вина. И, как выяснилось, Рейчел была немного знакома с сестрой Джеффри. Пока мы болтали, с лица Рейчел не сходила улыбка. У нее были полные коричневые губы и не вполне ровные зубы: два верхних передних слегка перекрывали друг друга, образуя заостренный выступ - знак удачи, как мне всегда казалось. Все было чудесно, пока не вернулась девчонка Джеффри. Ее звали Анна, и она оказалась шведкой, что прозвучало для Джеффри как гром среди ясного неба.
С ее появлением общий настрой компании резко понизился. И дело вовсе не в Анне, которая была совершенно очаровательна. Просто с точки зрения Рейчел все выглядело так, будто я со своим "кадром" и Джеффри со своим "кадром" собрались вместе и планируем скорее переместиться в чей-нибудь дом, или квартиру, или комнату, чтобы там литрами пить слабый растворимый кофе, слушать пластинки и неумело домогаться… В общем, именно это и было у нас с Джеффри на уме. Ведь вечеринка стремительно близилась к завершению. Кроме нас оставались еще только две пьяные парочки, несколько кретинов с масляными рожами и весьма странная, одинокая (и, похоже, изрядно удолбанная) девушка.
- Послушайте, я должна помочь прибраться, - сказала Рейчел.
- Фигня, - хмыкнул я, - не делай этого. Предоставь это тем, кто был достаточно тщеславен и легкомыслен, чтобы устроить такую вечеринку.
Джеффри был согласен со мной на все сто.
- На хрен это все, - предложил он, - лучше поехали к нам.
Он погладил Анну по плечу. Анна заулыбалась.
- Нет, я все-таки приберусь.
- За каким чертом? - спросил я.
- Потому что это моя вечеринка. Я живу здесь. Понятно? Надеюсь, вы хорошо провели время.
Мы смотрели ей вслед.
- Охренеть, как смешно, - пробормотал Джеффри. - Чарльз, ну ты и влип.
Сверху раздался крик Нормана:
- Эй, Чарльз, ты здесь?
- Да, - заорал я, вставая. Норман издал нечленораздельный звук. - Сейчас я поднимусь.
Он был на кухне и сражался с картонной коробкой.
- Что в ней?
- Сидр. - Норман часто дышал.
Наконец он утрамбовал веревки и бумагу в
плотный ком и запихал его в печь. Норман перемешал угли палкой от швабры, отчего ком вспыхнул с веселым треском.
- Где ты его взял?
- Упал с грузовика.
- Боже, - сказал я. - Удивляюсь, как все не разбилось. Ты…
- Нет, блядь. - Норман сгорбился над бочонком, чтобы наполнить два пол-литровых стакана, вроде тех, что подают в барах. - Ворованное. Взял у приятеля за два фунта. В магазине - четыре тридцать пять.
Я закашлялся и снял очки.
- От него сильно косеешь?
Норман вручил мне стакан, залпом осушил свой и снова нагнулся, чтобы его наполнить.
- Куда ушла Дженни? - спросил я.
- По магазинам, с какой-то иностранной блядью из Бристоля.
- А когда вернется, не знаешь?
- Меня не спрашивай.
Я смотрел на своего зятя: нос в нескольких сантиметрах над краником, глаза блестят от пред- вкушения. Норман был одет как обычно: блекло- синий деловой костюм, пестрая рубашка с расстегнутым воротом, кончик красного, с отливом, галстука свисал из бокового кармана; брюки, обтягивающие его ноги ниже колен, как кожа питона, заканчивались на порядочном расстоянии от крайне нелепых меховых туфель. Поразительно. Я бы и шагу не сделал в таком наряде. Норман выпрямился, бросил враждебный взгляд на мой стакан и прошел в соседнюю комнату.
- Да, от него сильно косеешь. Он плюхнулся на диван у окна. - Один мой друг, - продолжил он безо всякого выражения, - выпил три кружки, вывалился из окна своей спальни и раскроил себе башку о перила.
Я тоже сел.