Сборник историко-фантастических рассказов видного русского историка Николая Ивановича Ульянова (1904–1985) - ученика С. Платонова и автора труда "Происхождение украинского сепаратизма".
Ульянов попал в плен к немцам, бежал, но был опять перемещен в Германию, после войны оказался в лагере Ди-пи, избежал репатриации.
Все свои основные работы Ульянов написал на западе; он жил в США, преподавал русскую историю в Йельском университете.
Содержание:
СОЛНЦЕ 1
МАНТУАНСКАЯ НОЧЬ 6
СЕНЬОР ТОРО 7
ПОСЛЕДНИЙ 8
ПЕРВОГО ПРИЗЫВА 10
МИСТЕР ГАН 14
Николай Ульянов
Под каменным небом
Томят безмолвные пугающие дали,
Ужасна глубина сокрытая в вещах;
Кошмары Божий перст рисует мне впотьмах,
Как знаки тайные на некоей скрижали.
Ш. Бодлер.
СОЛНЦЕ
Он очнулся в комнате без окон, с голыми стенами, и ничего еще не соображая, вздрогнул. На него внимательно смотрело семь незнакомых людей.
- Как вы себя чувствуете?
Спрашивал полный, с лицом напоминающим чей-то знаменитый портрет.
- Где я, и что со мной?
Полный человек сделал движение, означавшее что-то вроде желания успокоить, но бледное лицо его с зелеными глазами вселяло величайшую тревогу.
- Я, кажется, был без сознания?
- Спали или были без сознания - не всё ли равно? Важно, что за это время в вашей судьбе произошло значительное событие. И смею вас уверить, к лучшему.
- Какое событие? Со мной случилось что-нибудь? Я в госпитале?
- Нет вы не в госпитале.
- Но где же? В полиции?
- И не в полиции.
- Тогда я ничего не понимаю.
- Вам это и трудно понять сразу. Лучше будет, если успокоитесь и предоставите всё времени. Не болит ли у вас голова?
Голова болела, но молодой человек, удивленный странностью происшествия, не обращал на нее внимания.
- Кто же вы, однако?
- Мы ваши поклонники.
Пройдясь взглядом по лицам сидевших, он приподнялся в кресле.
- Мне пора домой. Прошу меня выпустить отсюда.
- Вы еще успеете это сделать. Мы хотели бы с вами серьезно поговорить.
- Но кто вы? Я вас не знаю.
- Совершенно напрасно придавать такое значение вопросу: "кто мы?". Узнаете или не узнаете, от этого ничто не изменится.
- Как это понять?
- Очень просто. Вы должны с нами поговорить.
- Вот как! А если у меня нет желания?
- Тогда вам придется посидеть здесь, пока такое желание у вас появится.
Молодой человек снова вздрогнул и забился в угол кресла.
- Понимаю! Вы усыпили меня и привезли сюда, приняв за богатого. Но вы ошиблись - на мне ничего не заработаете. Мне уже четвертый месяц нечем платить за квартиру, а родственников у меня нет ни богатых, ни бедных.
- Успокойтесь, нам денег не надо. Мы их сами готовы вам предложить. Что за квартиру не платите, что у вас нет приличного костюма, чтобы посещать ученые заседания, - это нам известно. Известно, что вы оказались неблагодарным эмигрантом; вас приютили из милости, а вы вздумали всерьез заниматься наукой и обнаруживать талант больше того, какой полагается иностранцу. Знаем, что доступа в лабораторию вы лишены и вынуждены производить опыты у себя на кухне, пользуясь чайной посудой…
Молодой человек слушал с изумлением.
- Проблема над которой работаете и которую скрываете, как величайшую тайну…
- Откуда вы это знаете?
- Ну, это не так уж трудно. Не мы одни. Военные разведки всех стран знают вас и следят за каждым вашим шагом. Вы уже мировая знаменитость, хотя соседи по квартире презирают вас, как самого пустого человека.
Зеленые глаза с удовольствием следили за эффектом этих слов, - за судорожным подергиванием пальцев, за каплями пота на лбу.
- Чего же вы от меня хотите?
- Мы хотим помочь вам работать над вашим открытием.
- Но разве для этого надо было усыплять меня и затаскивать в этот подвал?
- Да надо. И вы сейчас убедитесь в этом.
Все семеро встали, как по команде, жестом пригласили в соседнюю комнату, а оттуда в ярко освещенное помещение, заставленное аппаратами, шкафами со стеклянными и металлическими приборами.
- Не угодно ли обойти и посмотреть?.. Вот хоть бы это…
Его подвели к будке, сделанной из непонятного материала, отливавшего зеленоватым и красным цветом. Внутренность ее походила на готовальню или на несессер, переполненный загадочными инструментами, оплетенный паутиной тонких проводов. Присмотревшись, он побледнел.
- Но ведь это в точности соответствует моему проекту!
- Вы думаете?.. А что вы скажете про это?
То был клавесин, наполненный лампочками разных цветов и конструкций.
- И это мой!
Винты, маленькие механизмы, шипевшие по-змеиному, когда он нажимал клавиши - всё было знакомо. От клавесина к другому, стоявшему по соседству прибору. Там опять крик удивления, и опять лихорадочный осмотр.
Незнакомцы следили с усмешкой. Только когда осмотрев половину стоявших в комнате сооружений, он зашатался от слабости, к нему подбежали и усадили на стул.
- Это ужасно! Ужасно! И совсем непостижимо!..
Увидев насмешливые лица, он вскочил.
- Позвольте заметить, что у меня есть доказательства! Я могу представить чертежи!.
- Вот видите, - какую бы ошибку вы сделали, уйдя и не посмотрев нашей лаборатории. То ли еще увидите!.. А что до ваших проектов, то почему вы думаете, будто эти аппараты сделаны непременно по ним? Вот русские нынче доказывают, что паровую машину изобрел какой-то барнаулец, а какое до этого дело Уатту?
- Ложь! Я не допускаю абсолютного совпадения. Всё, до мельчайших деталей… И ведь приборы эти ни для чего другого, кроме проверки одной специальной гипотезы, не годятся. Не может быть, чтобы она родилась в двух головах сразу и развивалась с полным сходством!..
- И всё-таки, разве это невозможно?
Издевательская нота уколола юношу в самое сердце. Он поник и закрыл лицо ладонями.
- Вспомните, хэ-хэ!.. как многих гениальных изобретателей опережал какой-нибудь немец.
Ему участливо положили руку на плечо, но плечо так страшно задрожало, а из-под ладоней вырвался такой звериный вой, что насмешник отпрянул: - Воды! Воды!
Пока истерично бившегося человека отпаивали и приводили в себя, один из незнакомцев подошел с толстым портфелем.
- Успокойтесь. Мы, кажется, чересчур жестоко пошутили. Мы не ожидали такой… реакции. Никто вашей идеи не украл и никакого соперника у вас нет. Всё, что вы видите, изготовлено по вашим собственным чертежам. Откройте портфель и убедитесь. Там фотографии и подлинники всех ваших проектов. Только, ради Бога не спрашивайте, как они к нам попали. Гораздо важнее, что приборы, на постройку которых у вас не было средств, вы видите здесь готовыми. Располагайте ими. У вас будет столько помощников, сколько потребуется; вам ни в чем не будет отказано, самая жизнь ваша изменится с этого дня так, как вы и не думали… Выпейте еще воды.
- Да кто же вы, наконец? - простонал молодой человек.
Вместо ответа, его схватили под руки и сорвав с места, почти поволокли в другую комнату. Там висели картины. Среди них несколько Ван Гогов и Фламэнков.
- Видите, как хорошо мы знаем ваш вкус! Всё, что можно найти значительного на рынке, мы скупили. Коллекция и впредь будет пополняться.
Потом втащили в библиотеку, сверкавшую бронзой шкафов, золотом книжных корешков, белизной гипсовых бюстов.
- Ни за что бы не вышел отсюда! - протянул человек с полным лицом тоном торговца, расхваливающего свой товар.
Размеры комнаты, в самом деле, хорошо были рассчитаны, мягкий отраженный свет так ласково заливал ее, что трудно было побороть соблазн и не усесться в кресло перед столом.
- А вот здесь можно забыть весь мир!
Его ввели в уютный кабинет - профессорский парадиз, обставленный с изумительным знанием гелертерских вкусов и эстетики.
Но вот открылась спальня.
- Вы не находите, что Людовики жили беднее вас?
Дремотно, как на океанском судне, покачивались салоны, ковры, кушетки, аквариум с золотыми рыбками, клетка с птицами, медвежьи и тигровые шкуры, люстры. Только, когда вошли в небольшой зал, пленник встрепенулся, оттолкнул державших его под руки и бросился к окну.
- Юг! Юг!.. Как я очутился на юге? Значит я не в Париже?
За окном стоял яркий день, цвели олеандры, глицинии, темнели кипарисы, сверкал кусочек моря. А ему казалось, что ботинки его еще не просохли от февральской снежной каши, по которой он шлепал на площади Пигаль.
- Где же я? Где? Говорите скорей!
Он схватил полного человека за нейлоновую грудь, и метил вцепиться в горло. Их бросились разнимать. Отбивался кулаками, локтями, визжал и кусался, пока, завернутого в какую-то портьеру, его не унесли в отдаленный покой, где он понемногу затих и заснул.