Старинный романс
В буфете на станции Одинцово официант в белом переднике встретил гостей радостно-презрительным возгласом: "Маманя! Кто к нам пришёл!" Никто не отозвался. "Мамань, да брось ты там…"
Из-за перегородки появилась маманя, грузная женщина, пропела басом: "Ба-атюшки, сколько зим, сколько лет!"
"Давненько не виделись, - говорила она, вытирая ладони о крутые бока, - дай-ка я тебя поцелую. А мы-то думаем, куда подевался наш Лев Казимирыч. В Москву, небось, переехал?"
"В этом роде, - отвечал Бабков. - Ты бы нас покормила".
"А это кто ж такой будет?" - спросил официант, оглядывая подростка в валенках.
"Это моя племянница. Издалека приехала".
"Вижу, что издалека. Племянница. Ну что ж. Пущай будет племянница".
Буфет, как водится, был разделён на две половины, в зале для нечистых складывали заляпанные мазутом телогрейки в угол, усаживались за столы, лоснящиеся жиром после того, как по ним прогулялась тряпка уборщицы, в зале для чистых столы были покрыты грязноватыми скатертями, и к гостям подходил вихляющей походочкой официант с переброшенным через руку полотенцем.
"Пальтишко ваше попрошу на вешалку. Что пить будем?"
"Не будем, - сказал Бабков. - А ты нам лучше принеси этого, того…"
"Есть биточки со сложным гарниром".
"Тащи биточки".
Выбравшись из зипуна, предусмотрительно запихнув платок и шапку в рукав, она оказалась в помятом школьном платье. Первый голод был утолён с необычайным проворством. Выяснилось, что девчонка ничего не ела со вчерашнего дня.
Бабков сказал:
"Продолжим нашу беседу, на чём мы остановились? Сбежала из дому… Ты имей в виду, я могу проверить. Возьму и позвоню в Киржач. Алё, шеф. Ещё порцию… Значит, - спросил он, - Киржач тоже выдуман?"
Она кивнула и одновременно замотала головой.
"Не понял, - сказал Бабков. - Боишься, что родители узнают?"
"Какие родители", - сказала она презрительно.
"А может, она сами рады, что от тебя избавились, а?"
"Тебя как звать? - спросила, подходя к столу животом вперёд, маманя. - Я спрашиваю. Язык съела? Знаем мы таких племянниц. Много их тут таскается. Добавки хочешь? Серёжа!" - крикнула маманя.
"Она уже две порции съела", - сказал Лев Бабков.
"Сергей. Этому народу сто раз надо напоминать".
"Ты давай вот что, - сказал Бабков. - Давай договоримся: говорить правду".
Официант принёс десерт.
"Хочешь ты домой возвращаться или не хочешь?"
Она озирается, поджав губы.
"Ну что ж; поели, посидели. Скажем спасибо этому дому".
Лев Бабков лезет в задний карман брюк, обхлопывает себя.
"Чуть не забыла, - сказала маманя, - дело есть к тебе… Да ладно… в другой раз заплатишь. В кои веки увиделись… Приедешь и заплатишь… Она пока тут пущай посидит… А ты, - она погрозила девочке пальцем, - смотри у меня!"
В комнатке за перегородкой маманя втиснулась между столом и стулом, грузно опустилась. Он присел напротив.
"Спешишь, али как. Куда ты её тащишь?"
Лев Бабков пожал плечами.
"Как живёшь-то?"
"Живу".
Далее было задано ещё несколько вопросов, на которые Лев Бабков отвечал неопределёнными междометиями; впрочем, другого ответа от него и не ждали.
"Совсем", - сказала маманя.
"Что совсем?"
"Совсем, говорю, забыл меня".
Она разбирала бумажки на столе, накалывала на спицу квитанции и разнарядки.
"У тебя что, - спросила она, - кошелёк спёрли? А был ли он, кошелёк-то?.. Лёва. Чего молчишь. Ведь тебе же хорошо со мной жилось, а? Ведь хорошо жилось, признайся".
"Хорошо".
"Ну так чего? Пропал и глаз не кажешь. Хоть бы позвонил когда".
"Дела, Степанида Власьевна".
"Эва, я уж теперь Степанида; а ведь когда-то меня Стёшей звал".
"Да, Стёша", - сказал Бабков.
"Я вот смотрю на тебя…" - сказала она и остановилась.
Бабков ждал.
"Я вот что думаю, - она вздохнула. - Только ты молчи, не перебивай… Ты тут посидишь, я пойду распоряжусь. Девчонку твою мы посадим, пущай назад к себе едет, откуда она там… Ты где её подцепил-то?"
"Нигде я её не подцепил, на вокзале сидела. Говорит, из Киржача".
"Ну вот: купим ей билет до Киржача. Я ей денег дам на дорогу… Ты пока тут сиди. А потом ко мне. У меня жильцов никого нет, цельный дом пустой. У меня вообще никого нет. Один ты у меня и остался… И заживем с тобой, как бывало. Возьму отпуск за свой счёт, а то вовсе уволюсь…"
"Стёша…"
"Что Стёша? Стёша была, Стёша и будет. Разве нам было плохо вместе? А то хочешь, поедем куда-нибудь. В Крым поедем".
Она что-то переставляла и перекладывала на столе, достала платок и гулко высморкалась. "Ты сиди, сиди…" - пробормотала она, поднимаясь. Когда Лев Бабков вышел следом за ней в зал, девочки не оказалось. На её месте сидел некто. Маманя колыхалась между столами.
"Ты чего тут расселся?" - сказала она сурово.
"А чего. Я ничего", - пролепетал человек.
"Ничего, так и ступай. С утра нализался. Сергей! - крикнула маманя. - Ну-ка проводи".
"Куда, куда?" - бормотал человек, с трудом переставляя ноги.
"А вот туда", - отвечал официант.
Приключение
"Это уже что-то такое, - сказал Лев Бабков, - прямо из букваря. Луша мыла раму. Мама мыла Лушу".
Луша сидела на платформе.
"Между прочим, это имя… ведь это то же самое, что Гликерия".
Она не отвечала.
"А если бы я не пришёл?" - спросил Бабков.
Он рылся в карманах.
Девочка криво усмехнулась и протянула ему кошелёк. Он хотел взять кошелёк, она отдёрнула руку; эта игра повторилась несколько раз.
"Слушай-ка, мне эти фокусы надоели. Катись куда хочешь. Можешь взять себе кошелёк на память".
"А немой-то, - сказала девочка. - Видал?"
"Разве это он?"
"А кто же. Он ко мне ещё в Москве приставал. Я его ка-ак двину!"
"Н-да. Ну-ну".
"О чём это вы там говорили?"
"Я остаюсь здесь".
"А я?"
"Лапонька моя, - сказал Бабков. - Поезжай, откуда приехала".
"Она старая и толстая. Таких е…ть одно мучение!" - изрекла Луша.
"Ого - а ты, собственно, откуда знаешь?"
Он сунул кошелёк в карман.
"Иди купи билеты, живо", - сказал он, протягивая ей бумажку.
"Куда?"
"До Москвы, куда же".
"А мне не нужен билет".
Рельсы уже слегка подрагивали, задрожали провода, и вдалеке из-за поворота вспыхнуло на солнце лобовое стекло идущего поезда.
Соблюдая молчание, оба, мужчина и девочка, отец и дочь, подросток, похожий на взъерошенную птицу с подрезанными крыльями, и тот, кому скорее подходит сравнение с обитателем мутных вод, следили из окошка за несущимися навстречу перелесками, дачными посёлками, пролетающими со стуком железнодорожными переездами.
"Ты ворожить умеешь? У тебя дурной глаз".
"Хочешь, поезд остановлю? - сказала она вдруг. - Хочешь?"
Она прищурилась, втянула голову и как будто вся ушла в себя. Раздался слабый визг колёс.
Электричка вдруг стала, как будто наткнулась на что-то. Пассажиры тянули головы из оконных фрамуг. Кто-то спросил, в чём дело, и другой голос ответил: человек попал под поезд. Быстро прошёл проводник. "Хвалю", - сказал Лев Бабков. Поезд двинулся. Поезд снова нёсся вперёд, минуя полустанки.
"Тётка решила, что ты её сглазила, и прогнала тебя из дому. Верно?"
Не её, а его, поправила девочка.
"Кого прогнала, твоего дядю?"
"Какой он мне дядя".
"Её муж. Но ведь это значит - твой дядя".
"Какой муж".
"Ну кто он там. Я что-то не могу понять. Кого выгнали: его или тебя?".
"Она с ним живёт, - сказала девочка. - А он со мной хочет. Она думает, что я его сглазила".
"Я же говорю, вот видишь".
Он спросил: кто такая её тётка? В бакалее торгует, был ответ.
"А он?"
Луша пожала плечами.
"Так, - сказал Бабков. - Значит, ты его сглазила, он плюнул на тетку и начал клеиться к тебе, правильно?"
"Никого я не сглазила. Он у нас в школе не знаю кто. То завхозом был, а теперь военрук".
"Прости, я всё позабыл: это кто ж такой будет? Это раньше было в школе военное дело, а сейчас-то зачем?"
"А если враги нападут!"
"Угу; н-да. Ну, если уж нападут". Он спросил, что же было дальше.
"Ничего. Шла по коридору. Коридор такой в школе бывает, знаешь?"
"Конечно".
"Мне сойти надо", - сказала она.
"Сойти, зачем?"
"Мне поссать надо, не могу больше терпеть".
"Чего же ты молчала?"
Она вышла в тамбур и переминалась там с ноги на ногу.
"Далеко ещё?"
Поезд нёсся вперёд.
"Далеко?" - простонала она.
"Я думаю, минут десять; дотерпишь? Ладно, - пробормотал он, оглядываясь, - стань в угол, только быстро, я не смотрю. А может, ты снова остановишь поезд?.."
Но тут на счастье электричка замедлила ход, это был лесной безлюдный полустанок. Девочка побежала к концу платформы и спрыгнула. Лев Бабков солидно прогуливался взад и вперёд. Двери вагонов закрылись, поезд тронулся.