Боюсь, зрелище было ещё то - меня так и подмывало тайком пристроить куда-нибудь видеокамеру, чтоб назавтра, как это водится у нас, молодёжи, разместить ролик на "Ютубе". Два облезлых, пожёванных жизнью мужика, один на полторы головы выше другого, стоят посреди комнаты - и один из них, немного нервничая, обмеряет другого обтрёпанным сантиметром, ещё бабушкиным, но крепким… Хоть и не без скрипа, но дело двигалось. Благодаря его компактности рост я измерил без труда. Некоторые сложности возникли с окружностями груди и талии, ибо Порочестер, как выяснилось, до ужаса боялся щекотки - и при малейшем неосторожном движении заходился в хриплой истерике и сбивал локтями сантиметр. Но, собравшись и сосредоточившись, мы и это одолели (а что делать? Хочешь отведать реальности - так терпи). Хихиканье несколько иного рода, но тоже нервное, вызвало у нас измерение так называемой "высоты сидения", когда я посадил его на табуретку и мерил сзади от талии вниз - в этом и вправду есть что-то комическое и слегка непристойное.
Впрочем, я не мог не заметить, что мои лёгкие касания скорее приятны хозяину - он, сердешный, так и льнул к рукам. Только не надо, Бога ради, искать здесь эротической подоплеки - повторяю, повторяю, это не про нас!!! В интимной области у моего друга было всё настолько в порядке, насколько возможно для человека его нелёгкой судьбы. Постоянной подруги у него, и точно, не было, - но он, неплохо зарабатывая в своём загадочном "КаБэ", регулярно пользовался услугами платной любви, что хоть и не слишком грело душу, но всё же худо-бедно избавляло от ненужного напряжения. Нет, тут было совсем другое: бедняга, нелюбимый ребёнок в семье (простим эту слабость его родителям!), стосковался именно по дружеским, родственным, тёплым прикосновениям, я бы сказал - по физическому выражению искреннего участия. Что ж, я не отказывал ему в этом, даже нарочно небрежничая, хоть и видел, что чувствительный Порочестер, у которого все эмоции были наружу, вот-вот расплачется.
Чтобы не допустить подобной развязки, я решил немного отвлечь его - и, копошась с сантиметром где-то в районе его колен, спросил:
- Дружище, а почему розовый-то? Других расцветок, что ли, не было?..
Признаться, сам я с пелёнок терпеть не могу этот цвет - он кажется мне пошловатым, дамским и каким-то… поросячьим. В детстве, если на меня пытались что-нибудь подобное надеть, я ревел на весь дом и отбивался до последней капли крови: "Девчааачьееее!!! Уууу!!!". Но вопрос попал в точку. Порочестер аж подскочил - и мгновенно перешёл в наступление:
- Да я именно за цвет и брал! Обожаю розовые тона, они такие уютные. Видите, и в интерьере гамму стараюсь выдержать. Даже специальный сайт в Инете нашёл - "Товары для блондинок"…
Тут его голос помягчел - и он почти без перехода мечтательно произнёс:
- Кстати, о блондинках… Если костюм всё-таки получится не слишком уродливым, я смогу встретиться в нём с acidophileen…
От неожиданности я выронил сантиметр - пришлось долго и нудно сматывать его снова:
- Аcidophileen??? Дружище, да она хоть фотографию Вам свою прислала?..
- Нет ещё, - признался Порочестер. - Но всё впереди. Говорит, что фотоаппарат у бывшего мужа остался, а старьё она не хочет показывать. Вроде к октябрю обещала в город выбраться - сняться…
- Отговорки, - буркнул я и продолжал ползать в его ногах уже молча. Честно говоря, он меня озадачил. Поэтесса со странным кисломолочным ником, вот уже месяц-два крутившая бурный роман с Порочестером, по-человечески и мне была симпатична, но я сильно подозревал, что для неё всё это только сетевая игра, - и теперь испугался, что она затащит моего друга обратно в виртуальную реальность, из которой мы с таким трудом выкарабкиваемся. Я понимал, что в этом противостоянии с женщиной мне не тягаться.
Видимо, и у Порочестера эта тема вызывала тревожные мысли, так как он тоже замолчал - и только смущённо переминался с ноги на ногу, пока я измерял и записывал на клочке бумаги длину его голени. Наконец, я не выдержал:
- Нет, Вы, конечно, простите, что я вмешиваюсь, но… Вы это что, серьёзно?
- А почему нет-то?.. - горестно возразил Порочестер и с тоской глянул на ноутбук, а затем - на покинутый журнальный столик. Видно было, что упоминание о любимой женщине не прошло для него даром.
Но я уже не мог успокоиться:
- Вы ж ни разу её не видели. А вдруг она… ээээ… не ваш тип?
- Я ведь тоже не Жозе Моуриньо, дружище, - мудро заметил мой терпеливый клиент. Но это уж совсем никуда не годилось:
- Мы, мужики, какими угодно можем быть. Купцы-то - мы. А вот они свой товар пускай показывают лицом. Я б на Вашем месте забеспокоился, что она фото зажимает. К чему бы это?..
- Ну, Вы-то, дорогой Герцог, известный женоненавистник, - разулыбался мой друг. - Зажрались! А я вот считаю, что в каждой даме есть что-то привлекательное. Тем более в такой умнице, как наша аcido…
- Ваша аcido, - из вредности ещё поворчал я, - ну и имечко… Женщина-кефир… Тоже мне, нашли в кого…
- Да Вы просто ревнуете, дружище, - кольнул меня Порочестер, и я тут же заткнулся в тряпочку. Я понял, что он прав. Я и впрямь ревновал - обыденную жизнь к виртуальной реальности, нашу только-только по-настоящему завязавшуюся мужскую дружбу - к полувоображаемой даме, которая даже в таком вот, невоплощённом виде обладала извечной дамской способностью всё разрушить.
Кроме того, копнув в себя поглубже, я с ужасом обнаружил, что ещё и завидую. Да-да, я попросту, банально завидовал своему приятелю-карлику со всеми его проблемами. Пусть его любовь была воображаемой и невоплощённой, пусть без фотографий и потенциально не его тип, - но у меня-то и такой не было. Даже в Интернете. Фантазийная пассия Порочестера, которую он, возможно, никогда не увидит, всё же заставляла его страдать, чувствовать и надеяться - совсем как настоящая. А я… За год с лишним виртуальной жизни так и не закрутил ни с кем даже хиленького романчика, не нашёл даже простой симпатии - что было, как я теперь понял, весьма угрожающим признаком - и говорило о том, что во мне всё засохло и заглохло уже окончательно и бесповоротно…
На душе у меня вдруг стало так холодно и страшно, что я быстро шагнул к журнальному столику, плеснул себе коньяку под завязочку - и, с наигранной бодростью поприветствовав бокалом взгрустнувшего Порочестера, проговорил:
- Ну, делу время - потехе час! Поработали и будет. Давайте выпьем за красивых женщин, дружище!!!
- Точно-точно! За аcidophileen! - подхватил Порочестер, радуясь возможности отдохнуть от примерки. Видимо, ему всё-таки было со мной ещё немножечко неловко. А я подумал, что под такой тост правильнее было бы чокаться стаканами с ацидофилином - но благоразумно промолчал.
3
Да уж, псевдонимчик у Лены был ещё тот. Но она не виновата. Как раз на днях - к слову, что ли, пришлось, - она рассказала мне, откуда он взялся:
- Думала, думала, ничего не выдумала, надоело. Села на стул, закрыла глаза и думаю: на что первое взгляд упадёт, так и назовусь. Крутнулась пару раз, открываю глаза - а возле клавиатуры стоит надорванный пакет с ацидофилином… Что ты смеёшься? Это ещё повезло. Запросто мог бы cefeer, moloko или какой-нибудь заварочный chineek попасться…
- Ну, латиницей-то понятно почему - для красоты. А со строчной-то зачем?…
- Ой, ты что! Ты не понимаешь, это такой потрясающий эффект! - и Елена Валерьевна объяснила, что она, мол, давно заметила: стоит написать даже самое банальное имя или псевдоним со строчной буквы, как оно приобретает удивительную глубину и значительность. - Почему так, а?..
- Видимо, потому, - предположил я, - что имя собственное таким образом превращается в нарицательное, и тем самым превращает ничем не примечательного дяденьку или тётеньку в носителя некой абстрактной идеи… В дух самого себя… В нечто высшее и таинственное…
- Ничего ты не понимаешь, а ещё искусствовед. Просто, когда человек пишет себя с маленькой буквы, он как бы говорит: "Посмотрите, мне даже на самого себя настолько начхать… Можете себе представить, КАК я чихал на всё остальное, в том числе и на вас!" И всем сразу становится ясно…
- … что у него сломан капслок.
- Да подожди ты. Сразу ясно, что такого человека ничем не возьмёшь, ни на какой крючок не подцепишь. А это внушает уважение и страх. Плюс говорит о его уме, ведь это только дураки носятся со своим Именем, как с писаной торбой. Вроде всяких Герцогов, ха-ха-ха…
Тут она была права. Я всегда пишу с прописной не только свой никнейм, но и - о ужас! - слова, с которых начинаю предложения. Хуже того, я не гнушаюсь и знаками препинания! Впрочем, иначе мне и нельзя, ведь я прозаик. А вот самокритичная Леночка всегда пыталась хоть как-то декорировать, облагородить свои бедные вирши - как она всегда делала с неудавшимися блюдами, украшая их изысканными мухоморами из половинок помидоров или морковными звёздочками:
я чай пила и вдруг он превратился в кровь
и сахар в слёзы превратился
я новый налила себе и вновь
прихлёбывая чай смотрела я в окно
туда где ты однажды появился
Это такая редкость - тонкое эстетическое чутьё, пусть даже при полном отсутствии таланта. Кстати, первое, по-моему, встречается куда реже, чем второе. За это я Лену уважаю ещё сильнее. Если только это возможно.
Но пора, наверное, рассказать, откуда она вообще взялась на нашу голову.
Случилось это во время очередной вспышки военных действий на "Златоперье", когда свирепые Гении атаковали наиболее утончённую и эстетскую, а, значит, и ранимую часть лагеря графоманов - рубрику "Экспериментальная поэзия".