- Надо полагать, она все-таки ушла?
- Да.
- Вы знаете, я ведь ее никогда не видел.
- Кого - миссис Килбрайд?
- Понимаете, она начала мне прислуживать только после моего возвращения из Шри-Ланки. Может, вас не затруднит описать ее мне?
- Так ведь ваш друг Чарльз наверняка ее вам описывал?
- Разумеется, хотя было это уже несколько лет тому назад. Главное же в том, Джон, что завтра мы приступаем к работе, завтра я намерен начать пользоваться вашими глазами, и сегодня вечером вам было бы весьма невредно попрактиковаться. Так, знаете ли, между прочим. Не торопитесь.
- Ну что ж… Кстати, Пол, я вам бокал налил. Так, с чего же начать?.. Ей уже под шестьдесят, она прекрасно сохранилась, даже на удивление стройна. Я говорю "на удивление", потому что по голосу любой непременно решит, что она толстуха. Ну, может быть, не совсем толстуха, но голос у нее этакой пампушечки, с материнскими нотками.
- Э, Джон, пожалуйста, оставьте. Вам не кажется, что в данных обстоятельствах несколько дико описывать ее голос - единственное в этой женщине, с чем я прекрасно знаком?
- Я просто хотел сказать, что ее физический облик совсем не соответствует ее голосу. Как бы то ни было, волосы у нее, подозреваю, подкрашены, но очень незаметно, без всякого там дурацкого подсинивания и тому подобного. Не знаю, право, что еще сказать.
- Думайте, молодой человек, думайте. Неужто вы так уж перенапряглись?
- Хорошо. Гм, не знаю, известно вам или нет, да и вообще следует ли об этом говорить, но она часто подмигивает.
- Подмигивает? Что вы, собственно, имеете в виду?
- Только, пожалуйста, не выдайте ей, что я вам это сказал. Но когда речь шла о ее стряпне и вы притворялись, будто все, что она готовит, невероятно вкусно, она подмигивала мне, словно своему…
- А-а, теперь ясно. Да, мне об этом уже говорили. И меня это не волнует. В трагедии моей жизни она смело выбрала для себя характерную комическую роль. Не иначе как кто-то из моих идиотов врачей посоветовал ей проявлять неизменную веселость и даже время от времени отпускать шуточки насчет моей слепоты. Для того, надо полагать, чтобы я не предавался слезливой жалости к себе. Как она была одета?
- Как одета? Сейчас вспомню. На ней был полиэтиленовый фартук, а по нему крупно напечатан рецепт приготовления гренков с сыром - думаю, это реклама соуса "Ли энд Перринс"; под фартуком легкий розовый джемпер, из ангоры или мохера, не знаю точно. Юбки за фартуком мне вообще не было видно. И как я уже сказал, она вовсе не такая полногрудая, как можно предположить по голосу. Впрочем, может, это мое высказывание отдает женоненавистничеством?
- Ну, насчет женоненавистничества я не знаю, но картину вы уж точно нарисовали не слишком аппетитную, а я как раз собрался приступить к еде. Кстати, надо упомянуть в этой связи еще об одной маленькой повседневной обязанности, про которую я позабыл. Их наберется не слишком много, обещаю вам.
- Я уже сказал вам, Пол, не предвижу тут никаких трудностей.
- Итак, если мы будем обедать и ужинать tête-à-tête, нужно научить вас принципу циферблата.
- Какому принципу?
- Сейчас объясню. Передо мной, как и перед вами, стоит тарелка с запеканкой, а к ней в качестве гарнира положен, рискну предположить, жареный картофель и брюссельская капуста. Или же зеленый горошек?
- Брюссельская капуста.
- Стало быть, все же капуста. Да, на миссис Килбрайд можно положиться. Итак, Джон, я знаю, что лежит у меня на тарелке, но точно не представляю где. Вот тут-то и приходит на помощь принцип циферблата. Мне придется просить вас…
- Постойте. Я, кажется, понял. А верно или нет, сейчас увидите. Так, около трех часов - запеканка. Около шести - брюссельская капуста. Нет, полшестого. Девять часов - картошка. Ну что, уразумел я вашу систему?
- Молодец! Разве только одно "но": здесь нам великая точность ни к чему, стало быть, никаких получасов и четвертей часа. Не до подробностей, указывайте часы - вот главное.
- Ладно.
- А теперь - навались, чтоб за ушами трещало, как говаривает миссис Килбрайд своим голосом пышечки с материнскими нотками.
- Подать вам соль или перец?
- Нет, спасибо, не надо ни того, ни другого.
- Хлеба?
- Нет, спасибо.
- Ладно.
- И "ладно" тоже не надо. Извините. Просто это одно из пустых словечек, которые я терпеть не могу.
- Простите, я…
- Возможно, Джон, мои слова прозвучали очень грубо, но на самом деле я просто откровенно высказал свое мнение, а откровенность такого рода для товарищей по работе совершенно необходима. Лучше уж сразу расставить все точки над "i", вы согласны? Вообще-то, если подумать, наверное, в том, что я делаю и как, вас тоже многое будет раздражать. В таких случаях говорите об этом прямо. В конечном итоге это сильно облегчит жизнь нам обоим.
- Кое-что, вообще говоря, меня царапнуло.
- Уже? Вот те на! Ха, очко в вашу пользу. Так, так, так.
Ну-с, и что же именно?
- Бедняга. Слово "бедняга".
- Бедняга? Теперь моя очередь теряться в догадках.
- Минуту назад, говоря о миссис Килбрайд, вы назвали ее "бедняжкой".
- Ну и что?
- А когда я в первый раз сюда приехал, вы назвали своего друга Чарльза "бедняга Чарльз".
- И дальше что?..
- Не уверен, что смогу объяснить, в чем тут дело.
- Все же попытайтесь.
- Понимаете, не перевариваю я эту манеру называть всех подряд "беднягами". Есть в ней что-то высокомерное.
Но вы же сами просили.
- Нет-нет, вы правы, что сказали об этом напрямик. Просто обычно я никогда… Неужели я действительно так выражаюсь?
- По совести говоря, не знаю. В конце концов, я познакомился с вами всего лишь в прошлую… Какой же был день-то? Суббота? Может, вам это вовсе и не свойственно. Я и говорить бы не стал, если бы вы так настойчиво не требовали откровенности с моей стороны. Надеюсь, я вас не обидел?
- Нет. Нет, ничуть не обидели. Я только немножко опешил. Никогда за собой такого не замечал. Поэтому был слегка обескуражен. Будь у меня хоть одна бровь, я бы сейчас ее поднял.
- Простите меня, пожалуйста; не надо было об этом говорить.
- Чушь. Я сам вас просил, вот вы и сказали. Надеюсь, однако, что других "пунктиков", на которые вы хотели бы обратить мое внимание, пока не набралось?
- Нет, ни единого.
- Я сказал что-то забавное, Джон?
- Что?
- Вы улыбаетесь. Почему?
- Улыбаюсь? Вы что же, слышите, как я улыбаюсь?
- Держите ухо востро, Джон Райдер: я способен расслышать даже, как вы думаете.
Скажите же все-таки - почему вы улыбались?
- Только потому, что вы сделали один жест.
- Я сделал жест?
- Подняли вверх по два пальца. Обозначая кавычки. Когда вы говорили о "пунктиках". Почему-то мне показалось, что это не в вашем стиле.
- Жест или слово?
- Пожалуй, и то и другое.
- Чего только во мне теперь не найдешь такого, что вообще-то не в моем стиле.
- Угу. Кстати, я налил вам еще стаканчик.
- Что? А, спасибо. Нравится вам запеканка с мясом и почками?
- Да. Очень вкусная.
- Ничего, есть можно. Хотите потом выпить кофе?
- Да, хорошо бы.
- Тогда советую сейчас же предупредить об этом миссис Килбрайд. А то она имеет склонность канителиться. Просто крикните ей, и все.
- Я?
- А почему нет?
- Ну, не знаю. Это же мой первый ужин в вашем доме.
- Она ведь будет обслуживать вас так же, как и меня, правда?
- Ну… Раз вы так считаете… Миссис Килбрайд!
- Господи помилуй! Да, такой вопль не услышать невозможно, никакие отговорки не помогут.
- Я напугал вас? Извините. Мне понадобится время, чтобы приноровиться к разным ситуациям.
- Времени у вас будет уйма. Между прочим, Джон, попозже мы можем вместе пойти прогуляться. Если вы не против. Посмотрите здешние окрестности. Что скажете?
- Я как раз хотел предложить то же самое.
- Прекрасно. Значит, договорились.