Никакая лафа нам не подвалила. Целыми днями под кустами чёрного винограда, набухшего соком, отмахиваясь от нахальных пчёл-трутней и кусачих мух. Работа муторная, нудная, зато в белых халатах, как у лаборанток. Наш начальник наведывался только с целью контроля за производственным процессом, постоянно тыкая нам на наши ошибки. А когда на ниве ухаживания темпераментный кавказец получил от ворот поворот, вообще превратился в надсмотрщика. Куда подевалась его широта души. Ругал он нас, вероятно, крепко, но хитрющий, на своём языке. Мы в ответ только улыбались и мстили ему, мухлюя с показателями, записывали, например, в журнал сахаристость пониже, чем на самом деле. Он ещё больше бесился, ведь это для него важный показатель. Отыгрывался на несчастной кобыле, когда запрыгивал на лошадь, так нещадно лупил ее по крупу, что нам невольно становилось больно.
Всё когда-нибудь кончается, и закончился этот, первый для меня в жизни колхоз. Удивительно, но учёба в институте мне даже очень понравилась. Я сдала все экзамены на пятерки и после первой сессии получала с ещё одной девочкой повышенную стипендию. Сдружилась с ребятами, не только из своей группы. Поскольку на одну меня в библиотеке не давали учебники, а давали их на комнату в общаге, то я почти ежедневно приходила туда, приобщалась к полноценной студенческой жизни. Ребята, как мне показалось, с удовольствием слушали, как я напевала им песенку Юрия Кукина: "Понимаешь, это странно, очень странно, но такой уж я законченный чудак". Или: "Я гоняюсь за туманом, за туманом, и с собою мне не справиться никак", вспоминала моего дружка детства Игоря Лучинкина с его незабвенной гитарой. Вот талантливый паренек! И поет замечательно, и прекрасно играет, а как в радиотехнике разбирается! С закрытыми глазами все может собрать и разобрать. Как в армии вслепую в секунды разбирают автомат Калашникова.
Я пыталась вытащить ребят прошвырнуться хотя бы по Приморскому бульвару, но не тут-то было. Сказали, что время даром терять, город уже видели, а вечерами только шлюхи там околачиваются. Ну как знать, кто что хочет, то и находит.
На новогоднем вечере я выплясывала с одним симпатичным парнем с четвертого курса и вскоре почувствовала, что он стал за мной приударять, на каждую мою тренировку в СКА приходил и сидел пялился. А потом и провожать заладился, оказалось, он тоже волейболом увлекается. Девчонки из моей группы предупредили, что у этого Володьки есть девушка третьекурсница, которая поклялась мне "все патлы вырвать и глаза выцарапать". Она с ним уже три года вместе, а здесь я объявилась, такая вся из себя первокурсница, и он её бросил. А ведь гад, уже ездил свататься к ней домой к её родителям. Что делать? Надо рвать подошвы на ходу, как говорит моя бабка. Но как? Когда куда бы в институте я ни пошла, как назло, везде встречаюсь с ним, с его собачьим преданным взглядом, этими горящими влажными глазами и щеками в красных пятнах на смут лом лице. Чтобы этого Дон Жуана отшить, пококетничала после игры (не помню уж с кем играли, кажется, с командой мединститута) с одним болельщиком, тот вызвался меня проводить до дома. Ждал у раздевалки, пока я переоденусь.
Он был, как выяснилось, на пять лет меня старше, одессит, звали его Борис Корепанов. Так я и патлы свои сохранила, и глаза, а главное – поняла, что нечего попусту тому Володьке голову морочить, у него есть девушка, пусть на ней и женится, к родителям не так же просто заявлялся. Ольга, внушала я сама себе, если не нужен человек, сразу отшивай и не давай повода, так честнее и порядочнее. А поговорка, что "на безрыбье и рак рыба", не для меня, в Одессе, правда, ее перефразировали: "на безптичье и жопа соловей". У нас и рыбы разной вдоволь водится, и птичек хватает, успевай только отмахиваться, когда тебе восемнадцать. В жизни только раз столько бывает, как поет Людмила Зыкина. И пусть, посмотрим, что дальше.
Новый кавалер мне всё больше и больше нравился. Личность интересная. Он, не в пример другим, был начитан и эрудирован. С ним можно было, не боясь, обсуждать этот показательный суд над Иосифом Бродским. Влепили несчастному пятилетний срок за тунеядство. За что? Какое тунеядство? Попробуйте хоть две строчки рифмованные сочинить, даже не целое стихотворение, это какой же каторжный труд. Я как-то пробовала, про весну, мою любимую пору, что-то хотела изобразить, корпела, корпела, впустую. Да, славный город Ленинград, колыбель революции…
Как Борис читал философские стихи Бродского, меня захватывало, но вот его теория о взаимоотношениях мужчины с женщиной, что прежде, чем вступать в брак, нужно со всех сторон проверить, насколько подходят особи друг другу и прочая белиберда, меня расстраивала. Никакого желания что-либо проверять я не испытывала. Парень завуалированно навязывался в любовники, но это не входило в мои планы. В последнее наше свидание заметно похолодало, даже снег крупными хлопьями повалил. Борис предложил мне сбегать домой переобуть полуботинки на сапоги, которых у меня в помине не было. Как смогла, соврала, что, если заскочу домой, больше меня не выпустят.
Я очень замёрзла и, конечно, простудилась. На тренировки и в институт не ходила. А когда поправилась и объявилась в зале СКА, ко мне подошёл его друг Виталик и сказал, что Борька тоже заболел и просил его навестить. Вместе и отправились в гости. Боря жил на первом этаже в доме на Пироговке, который построили пленные немцы. Его папа был военным, прошел всю войну, потом они жили в Германии, это сразу было видно по обстановке в комнате. Боря лежал на красивой софе, рядом с которой стоял высокий торшер с освещенным баром. Я, не подумав, ляпнула: Борька, ты как на картине "У постели умирающего Некрасова". Борина мама не оставляла нас ни на минуту, выпытывала у меня всю мою подноготную. К то, что, когда? Отпив чая с домашним печеньем в обществе благородного семейства, я поехала домой.
Через неделю Боря занял своё привычное место на трибуне, и опять начались провожания с прибалтыванием по всем статьям, снова эта приевшаяся теория взаимоотношений полов. Разоткровенничался, почему его родители очутились в Одессе. Все из-за него, его любовных связей с молоденькой учительницей немкой. Она, как кошка, влюбилась в Борьку, собственного ученика, даже вены себе попыталась порезать. Он признался, что хочет опять испытывать только такие чувства – настоящие, а не по печати в паспорте. Что он только не плёл, как ему после той любви жить не хотелось. А сейчас всё, видите ли, изменилось, он встретил меня. Я маме его пришлась по душе, когда ушла, она не могла успокоиться, такая чистенькая светлая девочка и еще играет на фоно.
– Я слово ей дал, что тебя не обижу. Знаешь, завтра у Виталика день рождения, пойдём к нему, – предложил Борис.
Отец Виталика был секретарём какого-то райкома, я так и не поняла какого. Компания собралась небольшая, всего несколько пар, никого из взрослых дома не было. После небольшого фуршета все разбрелись по комнатам и началось… Угомонить своего кавалера словами я не могла, пошли в ход руки и приличная мужская сила. Мы по-настоящему с ним дрались. На шум появился именинник, который попросил своего друга расслабиться и найти что-нибудь более подходящее, ему не нужны такие сложности. Я воспользовалась моментом и рванула к дверям. Борька, нагло улыбаясь, загородил мне дорогу:
– Ну так что, расстаёмся? Плакать не будешь? Я же знаю, что тебе нравлюсь.
Я оттолкнула его, сбежала по лестнице, перепрыгивая через несколько ступенек, и пулей вылетела из парадной.
И почему эти двуногие безрогие такого высокого о себе мнения? Сначала выпендриваются, как Юрка Воронюк, и думают, все растают перед ними, а потом сами втюриваются по полной. Юрка теперь унижается, до чего противно, взрослый же мужик, почти на двенадцать лет старше, уже и сестру мою довел до белого каления своими стенаниями. Влюбился. Бабка посмеивается и называет его не иначе, как "твой Евгений Онегин пожаловали". Сам же нас когда-то шуранул с Лилькой, молокососками называл, вслед ещё свистел, а теперь что, припекло. Всё вспоминает, как я маленькой была, вещи их в Лузановке на пляже сторожила. В волейбол с ними играла, в основном бегала за мячом. Как с нами, школьницами, познакомился ради забавы на Приморском. Как мы врали, что взрослые уже, но всё раскрылось, и они благородно нас, от греха подальше спровадили. Свяжешься с малолетками – потом себе дороже.
Что же теперь бегать? А, подросла, совсем другое дело. Да и тогда на то свидание я только ради Лильки пошла. Ей он понравился, так что полный вперёд, Воронюк, Лилька ждет. Я, конечно, хоть и тайно, но влюбляюсь. Только в артистов, а они далеко от меня, как на другой планете. Всё свободное время, и даже лекционное иногда, провожу в кинотеатрах. А зачем тратить его на пустые и никому не нужные свидания? Глупо. Что касается волейбола, то тут вообще наметился прогресс. Уже то, что тренировались мы в СКА, говорило о многом. Это был определенный уровень. За нашими занятиями, несмотря на поздний час, наблюдали молодые солдатики, которым подфартило служить, во-первых, в Одессе, а во-вторых, при армейском клубе, известном на всю страну. Кроме того, собиралась и гражданская публика, часто приходили посмотреть ребята из нашей институтской волейбольной команды. Их тренировка была после нашей, совсем поздно, но все они были из нашей общаги, которая располагалась рядышком через дорогу.