* * *
Уехавшие живут хорошо.
Письма пишут упоительные и соблазняющие.
"Я не мастер описывать красоты природы, - пишет молодой поэт, - скажу просто: восемнадцать франков".
Я заметила странную вещь: все пансионы во всех курортах стоят всегда восемнадцать франков, когда о них говорят в Париже.
Но если вы поедете на место, с вас возьмут двадцать пять.
- Почему же?
- Потому что из вашего окна вид на море.
- Тогда давайте мне комнату в другую сторону.
- Тогда будет тридцать пять, потому что вид на гору.
- Давайте в третью сторону.
- Тогда будет сорок, потому что комнаты, которые выходят во двор, прохладнее и шума в них не слышно. Но в общем, у нас комнаты по восемнадцать франков…
* * *
"Миленькая! Приезжайте непременно. У меня с носа уже слезла кожа - словом, вы будете в восторге. Кругом гуси, утки и можно подработать на конкурсе красавиц - выдают двести франков и швейную машинку".
Пишет златокудрая Наташа с строгими северными глазами, которым не верить нельзя.
* * *
Прожелкшие обиженные судьбой морды при встречах друг с другом советуют:
- Поезжайте в Contexeville. Поправите почки.
- Да они у меня здоровы.
- Эка важность! Уж если вы такая добросовестная, так пошатайтесь по ресторанам, попейте шампанского, головой вам отвечаю, что через две недели ничего от ваших почек не останется.
Другая морда советует:
- В Экс вам надо. Ревматизм лечит.
- Да его у меня отродясь не бывало.
- Это так кажется. Иногда ведь и не замечаешь. Серьезно. Иногда совсем здоровый человек умрет, все - ах, ах! отчего да почему. А потому, что вовремя не лечился. Отсутствие болевых ощущений вовсе не есть признак здоровья и обратно. У иного человека так все болит, что он с места подняться не может - на носилках его носят и на простынях поворачивают. А на самом деле что же - здоров как бык. А другой прыгает, скачет, а, как сделают после смерти вскрытие, оказывается - умер. Нет, уж вы, знаете, лучше не запускайте.
Третья морда говорит убежденно:
- Чего вы тут сидите? Вам нужно торопиться печень лечить.
- Да у меня печень здорова.
- Ну это вы другим рассказывайте. Верьте мне, вам нужно печень лечить. Вон мою кузину послали же лечить печень. И вам надо.
- А меня посылают на морские купания.
- Кто?
- Врач.
- Да плюньте вы на врача - ей-Богу, чудачка! Я вам говорю - вам надо печень лечить.
- Простите, но почему я должна плевать на врача, который прошел специальную школу, имеет опыт и знания - и буду лечиться у вас, когда вы присяжный поверенный?
- Ну, уж это, знаете ли, дамская логика. Женское рассуждение. Все бабы докторам верят. Как заболеют, так непременно к доктору. Много ваши доктора понимают! Я вам говорю, что вам надо печень лечить. Впрочем, как хотите - ваше дело.
- А вот один знакомый инженер советует мне лечиться от малокровия. У меня его, кажется, также нет - так, может быть, нужно полечиться?
- Ерунда. Что он понимает? Я вот еду - тут есть небольшой курортик, очень хорошо лечит от аппендицита.
- А разве у вас аппендицит?
- Нет, у меня скидка.
- Это что же за штука?
- Скидку мне там сделают, знакомый врач обещал. Раз скидка, так отчего же не полечиться? Непрактично было бы упустить.
* * *
У меня есть один знакомый из персонала собачьей лечебницы за городом… Может быть устроится хорошая скидка…
* * *
Морды, прожелкшие, обиженные, обойденные судьбой, ходят по опустелым улицам, дают друг другу советы, смотрят в окна магазинов на выгоревшую дешевку, празднуют свой сезон.
Дачный сезон
Маленький фельетон
В Париже наблюдается удивительное для нас, иностранцев, явление - в Париже нет природных сезонов.
В России, как известно каждому, существует четыре времени года, или сезона: весна, лето, осень и зима.
Весной носят калоши, драповое пальто, держат экзамены и ищут дачу.
Летом живут на даче, носят соломенные шляпы и батистовые платья, давят мух и купаются.
Осенью носят калоши и драповое пальто, держат переэкзаменовки, ищут квартиры и шьют новые платья.
Зимой носят новые платья, меховые шубы, топят печи, отмораживают носы, катаются на коньках и простуживаются.
В Париже все навыворот.
В феврале носят соломенные шляпы, в июле - бархатные.
В январе - легкие манто, в июне - мех.
В июле дачу ищут и экзамены держат. В декабре ходят голые.
Ничего не разберешь!
Сезонов природных нет.
Есть какие-то странные: сезон тафты, сезон тюля, сезон бархата, сезон тальеров, сезон вышивки, сезон крепа, сезон скачек. Выдумывают эти сезоны портнихи, и длятся они неравно. Иной два месяца, иной три недели - никак его не ухватишь и не подладишься.
По погоде тоже ничего заметить нельзя. В феврале бывают такие дни, которые июньским не уступят.
И приходится жить не своим разумом, а смотреть, что люди делают.
Вот теперь, видим, отправляются люди на дачу. Ну и мы всколыхнулись. Значит, у них весна считается, пора и нам об отдыхе подумать.
Только французы как-то беспечно к этому делу относятся. Просто надумают какое-нибудь место - в горах или у моря, - пошлют открытку в намеченную гостиницу, получат ответ, набьют чемоданы и марш.
Очень уж это все на русский обычай легкомысленно. У нас не так.
У нас начинали искать дачу в марте, когда еще снег лежал и ничего видно не было.
- Здесь у нас чудесный цветник, - поет дачевладелица, указывая на снежную полянку.
- Тут вам все беседки и фонтаны. Сейчас, конечно, ничего не видно - все под снегом, но летом - благодать.
Приезжаете летом с детьми и возами - ни цветника, ни беседки. Один частокол и палка из-под розы. А вместо фонтана собачья будка. И сама хозяйка удивляется:
- С чего вы взяли? Цветы? Ничего подобного. Цветы вы должны сами садить. От хозяйки вам полагается только пространство. А фонтан - так это не дай Бог! Сами знаете.
- А что?
- А то, что если кто из вас, не дай Бог, напьется, да, не дай Бог, ночью домой вернется, да, не дай Бог, упадет, да, не дай Бог, головой в фонтан попадет, так тут с полицией хлопот не оберешься.
Искали дачу с любовью. Ездили во все стороны.
Бывали интересные казусы.
Один отец семейства поехал нанимать дачу по Николаевской дороге, а нанял в Павловске. Три дня пропадал и ничего жене объяснить не мог. Повторял только, что очень трудно было, и двое суток проспал.
А другой отец семейства поехал в Парголово, пропадал две недели, вернулся какой-то весь распаренный и сказал, что из сил выбился - никак не мог подходящей дачи найти. А из кармана у него зубочистка вывалилась, с надписью: "Бристоль. Варшава". И как она к нему попала, так до сих пор - вот уже восемь лет - никто додуматься не может. А в то лето так на дачу и не поехали. Некогда было - все про зубочистку разбирали, и он, и жена.
А третий отец семейства толковый был. Велено ему было найти дачу в Стрельне - ну и нашел. И так скоро, в тот же день. Вернулся веселый.
- Манечка, милая, все, как ты хотела. Дача чудесная, старинная, хозяин ее на слом приговорил, уж еле я его упросил. Такой упрямый: надо, мол, сломать, и баста. Развалится, мол, дача, до осени не достоит. Сунул ему тысячу рублей отступного, чтобы, значит, не ломал. Согласился.
Жена слушает, радуется.
- Какой, - говорит, - у меня Петя толковый! Делец!
Переехали. Живут, удивляются. Все обои, как живые, шевелятся, вечером прямо через стену луна светит. Жутко!
Прожили месяц, а на второй обвалился угол и кота придавил.
Ну, делать нечего, выругали хозяина - как смел дать себя уговорить - и съехали.
Ах, много чудесных историй связано с дачными воспоминаниями… Теперь они кажутся прекрасными легендами.
* * *
Ищут дачи наши парижане:
- Говорят, около моря есть какое-то место, что-то вроде Аршанж, не то Агранж.
- Сырость, наверное. Лучше в горы. Слыхал я тут, есть горы - не то Шанвиль, не то Банвиль… как-то так. Дешево, воздух, публики никакой, уединенно - совсем дыра. Можно отдохнуть.
- Я не хочу дыру. В дыре музыки нет, а я хочу ходить на музыку.
- Около самого Парижа есть хорошие места.
- Ну, там, наверное, много русских будет. Начнут лезть.
- Или куда-нибудь в глушь забраться, в горы.
- В горах моря нет, а в глуши скучно.
* * *
Господи, Господи, пошли Ты нам, беженцам Твоим, дачу. Чтоб была она высоко в горах на самом море, стоила бы дешево в глухой дыре с музыкой, и чтоб была она уединенная, и множество чтобы было там знакомых, и чтоб никто к нам не лез, а чтобы мы сами ко всем лезли, Господи!