Свадьба состоялась месяцем позже в семейной церкви Филиппы в Брокенхерсте.
- А что ты хотел, - воскликнул сосед Уильяма по комнате, - за кого же еще она могла выйти?!
Молодые, так и не расставшись с привычкой спорить друг с другом, начали свой медовый месяц в Афинах, где рассуждали об относительной ценности дорического и ионического ордеров в архитектуре, хотя знали и о том и о другом только то, что почерпнули из недорогого путеводителя. Затем они уплыли в Стамбул, где Уильям преклонялся перед каждой мечетью, а Филиппа безучастно стояла сзади - ей претило отношение турок к женщинам.
- Турки - прозорливая нация, - заявил Уильям, - не опоздай с признанием их значимости.
- Что же ты тогда не примешь ислам, Уильям? Ведь тогда мне надо будет показываться перед тобой раз в год.
- Просто я родился не там, принял не ту религию и, к несчастью, подписал договор, который требует, чтобы остаток жизни я провел с тобой.
Вернувшись в Оксфорд, они получили места аспирантов в своих колледжах и приступили к серьезной научной работе. Уильям начал большое исследование по лексикону Кристофера Марло, а в свободное время изучал статистику, которая была ему нужна для изысканий. Филиппа выбрала тему о влиянии Реформации на английских авторов семнадцатого века, но вскоре рамки литературы стали ей тесны, и она занялась также искусством и музыкой. Она купила себе клавесин и по вечерам играла Доуленда и Гиббонса.
- Боже правый, - говорил ей Уильям, которому надоедали тихие звуки. - Как ты можешь делать вывод об их религиозности, опираясь только на сочиненную ими музыку?
- Она несет в себе больше смысла, чем всевозможные "если" и "и", - отвечала Филиппа невозмутимо. - А по вечерам она расслабляет лучше, чем возня на кухне.
Тремя годами позднее, защитив диссертации, они - все в том же тандеме - получили места преподавателей колледжей. Когда на Европу опустилась долгая тень фашизма, они читали, писали, выступали с критическими замечаниями и преподавали все в тех же комнатах.
- У меня выдался на редкость скучный учебный год, - сказал как-то Уильям, - но мне все-таки удалось завоевать пять первых премий из одиннадцати.
- А у меня он был еще скучнее, - нашлась Филиппа, - но все-таки я получила три первых места из шести. Тебе не нужно вспоминать бином Ньютона, чтобы видеть, что в процентном отношении я тебя обошла.
- Председатель экзаменационной комиссии сообщил мне, что большинство твоих учеников не умеют ничего, кроме как читать по памяти.
- А мне он сказал, что твои отстают от сверстников, - возразила она.
Они вместе садились ужинать в колледже, вокруг них собирались гости, но, как только дежурные комплименты были сказаны, перепалка разгоралась вновь.
- Филиппа, до меня дошел слух, что колледж не собирается продлевать твой контракт на следующий год. Это так?
- Боюсь, что это правда, Уильям. Они не посчитали нужным оставлять меня на этой должности, поскольку собираются предложить мне твое место. Ты думаешь, тебя выдвинут в члены Британской академии, Уильям?
- С огромным разочарованием должен сказать - никогда.
- Мне жаль это слышать, а почему нет?
- Потому что, когда они пригласили меня баллотироваться, я проинформировал президента Академии, что предпочту дождаться того дня, когда ее членом станет моя жена.
Гости за столом, незнакомые с их привычками, воспринимали пикировку серьезно, остальным оставалось только завидовать такой любви. Впрочем, один из аспирантов безжалостно высказал мнение, что супруги заранее репетируют свои стычки за обедом, чтобы ни у кого не возникла мысль, что они прекрасно ладят.
Уже в первые годы своей преподавательской работы они стали признанными авторитетами в своих областях и, как магниты, притягивали лучших студентов.
- Половину этих лекций прочитает доктор Хатчард, - объявила Филиппа в начале очередного семестра. - Но, заверяю вас, это будет не лучшая половина. Поэтому всегда следите за тем, кто именно из докторов Хатчард читает лекцию.
Когда Филиппу пригласили в Йельский университет прочитать курс лекций, Уильям взял академический отпуск, чтобы не покидать ее.
- Давай вознесем благодарность, что путешествуем морем, - сказала Филиппа на корабле, пересекающем Атлантику. - По крайней мере, здесь у нас не может внезапно кончиться бензин, дорогой.
- Давай лучше возблагодарим Бога за то, что у корабля есть двигатель. При твоем характере ветер отказался бы дуть в паруса "Кьюнарда".
Отсутствие детей - вот единственное, что печалило и Филиппу и Уильяма, но и это обстоятельство их сплачивало. Филиппа постоянно изливала свой материнский инстинкт на подопечных студентов и лишь однажды горестно позволила себе сказать, что была лишена возможности родить ребенка, похожего на Уильяма и с его мозгами.
Когда началась война, умение Уильяма жонглировать словами сделало неизбежным его работу в области дешифровки. Его завербовал неназвавшийся джентльмен с чемоданчиком, прикованным к руке, посетивший их дома. Филиппа бесстыдно подслушала разговор двоих мужчин, обсуждавших стоявшие перед ними проблемы, ворвалась в комнату и потребовала, чтобы завербовали и ее.
- А вы знаете, что я могу заполнить кроссворд в "Таймс" вдвое быстрее мужа?
Неназвавшемуся мужчине осталось только порадоваться, что он не прикован к Филиппе. Он подписал контракты с обоими супругами, и они получили работу в отделе Адмиралтейства, где занимались дешифровкой радиограмм, адресованных немецким подлодкам.
По принятому в германском флоте порядку кодовая книга состояла из последовательностей по четыре цифры, а таблицы эти менялись ежедневно. Уильям научил Филиппу оценивать частоту встречаемости букв, и она применила новое знание при анализе текстов на современном немецком языке. И вскоре каждый дешифровальный отдел Британского содружества пользовался частотным анализом.
Несмотря на это супруги потратили на разгадывание шифров и составление главной кодовой книги значительную часть времени - настолько трудной оказалась эта задача.
- Я и не знала, что твои "если" и "и" могут нести столько информации, - говорила Филиппа, восхищаясь своей работой.
К лету 1944 года, когда союзники высадились в Европе, супругам было достаточно всего десятка строчек, чтобы расшифровать закодированный текст.
- Какие же они неграмотные, - ворчал Уильям. - Они не шифруют умлауты. Как же прикажешь их понимать?
- Как ты можешь делать кому-то замечания, когда сам никогда не ставишь точки над "i"?
- Потому что я считаю эту точку избыточной и надеюсь, что смогу убрать ее из английского языка.
- Таким ты видишь свой главный вклад в науку, Уильям?
В мае 1945-го премьер-министр и миссис Черчилль дали в их честь неофициальный ужин на Даунинг-стрит, 10.
- А что имел в виду премьер-министр, когда сказал мне, что он никогда и не понимал, чем ты занимаешься? - спросила Филиппа, садясь в такси.
- Видимо, то же самое, когда говорил мне, что отлично знаком с твоими талантами.
Когда в начале пятидесятых годов мертонский профессор английского языка ушел на пенсию, весь университет замер в ожидании, кого из профессоров Хатчард назначат на его место.
- Если совет пригласит тебя на это место, - сказал Уильям, поглаживая седеющую шевелюру, - значит, мне они предложат место заместителя председателя.
- Единственный способ, которым ты можешь занять это место, а ты его совершенно недостоин, - это по блату, а значит, оно по праву принадлежит мне.
Ученый совет заседал семь часов, создал две профессорских должности и пригласил Уильяма и Филиппу в тот же день занять их.
- Все очень просто, - сказал председатель, когда его спросили, почему он нарушил традицию. - Если бы я не назначил их обоих, кто-то из них нацелился бы на мое место.
В тот вечер после праздничного ужина они шли по берегу Темзы, как обычно, жарко споря - на сей раз о достоинствах последнего романа Пруста. К ним подошел полисмен и спросил:
- Все в порядке, мадам?
- Нет, не в порядке, - вмешался Уильям. - Эта женщина нападает на меня уже тридцать лет, а полиция практически ничего не делает, чтобы защитить меня.
В конце пятидесятых Гарольд Макмиллан пригласил Филиппу в состав совета директоров телеканала Ай-би-эй.
- Полагаю, тебе предложат поработать учителем, - сказал Уильям. - Но поскольку по умственному развитию телезрителям нет и семи лет, ты будешь чувствовать себя как дома.
- Согласна, - ответила Филиппа. - Двадцать лет жизни с тобой научили меня обращаться с детьми.
Всего через несколько недель председатель совета директоров Би-би-си пригласил Уильяма в его состав.
- И чем ты будешь там заниматься? - спросила Филиппа.
- Я прочитаю цикл из двенадцати лекций.
- Боже, и на какую тему?
- О гениальности.
Филиппа сверилась с программой.
- Так, передача поставлена на два часа в воскресенье. Теперь все понятно: именно в это время ты мыслишь наиболее ярко.
Когда Уильяму присудили почетную степень доктора наук в Принстоне, Филиппа гордо сидела в первом ряду.
- Я бы и рада была сесть сзади, - пояснила она, - но все было занято спящими студентами, которые явно и не слышали о тебе.
- Если так оно и было, то я просто удивляюсь, как ты не узнала в них собственных учеников.