- Есть один парень… Джуд. Он играет на гитаре в панк-группе из Бата, это в Англии. Мы познакомились на сайте фанатов Ричарда Хелла! Я раньше никогда не слышала их музыку, но потом прочитала тексты к песням, и знаешь, они просто потрясающие! А потом мне приснилась его музыка, как будто я слышала ее наяву! И спорим, все окажется именно так, как во сне?
- Мм… да.
- Он прислал мне свою фотографию и стихи, а одно стихотворение написал специально для меня, и знаешь, оно просто отпадное.
- Ну и?..
- И кажется, я хочу с ним встретиться.
Меня вдруг как будто сквозняк пробрал, и я оглянулась - не притаился ли Мартин в темном углу террасы в своем неприметном костюме, покуривая сигаретку?
- Но… то есть… ты же не собираешься?..
- Нет! Это моя мама так считает, что я должна просто поехать к нему, переспать с ним и тем самым избавиться от наваждения, но это же неправильно, правда?
Глядя на безумный блеск в ее глазах, я с неохотой признала, что план ее матери, вероятно, наиболее разумен в данной ситуации.
- Нет, я хочу с ним познакомиться, и если окажется, что он действительно такой классный, как я думаю, тогда нам с Мартином просто придется поговорить начистоту. А что будет дальше, посмотрим.
- Изабель…
- Эй, Изабель, нам пора, а то папу встретить не успеем. - В дверях возник Мартин, выглядывая из-за косяка. Его взъерошенные волосы торчали, как колючки.
- Да, дорогой, сейчас. - Изабель сжала мою руку и ушла.
Я не знала, что и думать.
Вот так вышло, что в канун Нового года я приготовила телятину по-орловски для одиннадцати двоюродных сестер, братьев, тетушек и дядюшек, которые наверняка подумали, что их и без того тронутая племянница, пожив в Нью-Йорке, окончательно слетела с катушек.
Телятина по-орловски - совершенно абсурдный рецепт. Нужно запечь телятину с овощами и грудинкой. Сохранить выделенный сок. Мы сделали это накануне и оставили мясо на ночь на столе - по-моему, мы с ним слегка переусердствовали, как это часто бывает, когда я готовлю мясо по рецептам Джулии. Жалко, конечно, потому что фунт телятины стоит ни много ни мало, а пятнадцать девяносто девять. Потом ночью несколько раз просыпаешься в холодном поту, представляя ужасную картину - ваш золотистый ретривер добрался до жаркого за восемьдесят баксов. Благодаря этому стрессу удается сбросить часть того катастрофического количества калорий, которые предстоит поглотить с этим блюдом.
В день подачи нужно сделать субис - для этого рис слегка отваривают, а потом на медленном огне тушат со сливочным маслом и большим количеством нарезанного лука в течение примерно сорока пяти минут. При этом лук выделяет сок, и в этой жидкости готовится рис - это просто удивительно и похоже на химический эксперимент. Затем нужно приготовить дюксель - это не что иное, как мелко нарезанные грибы, обжаренные с луком-шалотом на сливочном масле.
Из выделившегося при запекании телятины сока и молока готовится соус велюте на основе обжаренной муки. Затем велюте подмешивают в субис, процеживают субис через сито или измельчают в комбайне, добавляют дюксель и прогревают полученную смесь, слегка разбавив ее сливками. Как ни странно, это занимает все утро. В результате образуется огромная куча грязной посуды, которую моя мама терпеливо перемывает. Впрочем, так и должно быть, ведь на Рождество все мы мучаемся угрызениями совести.
Я нарезала телятину так тонко, как только могла, а потом снова слепила эти куски вместе, промазав каждый грибной начинкой. Подмешав немного сыра в теплый соус, я полила им телятину, которая стала похожа на маленькую мокрую бежевую табуретку. В довершение я посыпала ее сыром и полила растопленным сливочным маслом. Моя мама родом из Техаса, и жиром ее не напугаешь, но даже она пришла в ужас, подсчитав, сколько я набухала масла. Перед самой подачей на стол мы отправили жаркое в духовку на полчаса, чтобы оно прогрелось.
Если накормить такой телятиной скаковую лошадь, та тут же отбросит копыта от заворота кишок. Ну и хорошо. Какая разница, что мясо пережарено, если и без мяса там столько всякого дерьма? Жаркое довольно странно сочеталось с тушеными кабачками с сыром, консервированными чили, кукурузным соусом, индейкой и ореховым пирогом, но, в самом деле, какая разница?
Второго января мы улетели в Нью-Йорк. В то утро перед отъездом я сидела за кухонным столом, пила кофе и предавалась легкой тоске, которую всегда приносит первое новогоднее утро. Вошел Хитклиф, потирая глаза; его рыжие волосы растрепались после сна. Вообще-то, Хитклиф не любит рано вставать, и я не думала, что увижу его перед отъездом.
- Привет.
- Привет. Что-то ты рано.
- Мама сказала, что до вашего отъезда надо всем вместе собраться на завтрак.
- А…
Он взгромоздился на стул, взял газету и сонно уставился на первую страницу. Потом я, должно быть, вздохнула, потому что он поднял глаза и с сонной улыбкой произнес:
- Что такое, сестренка?
- Не знаю. Надо возвращаться домой.
- Да брось ты. Все будет хорошо. Будешь опять готовить.
- Мне придется убить лобстера. Живьем порубить его на мелкие кусочки. Не знаю, смогу ли я…
- Джули, я своими глазами видел, как ты шарахнула о стол мышь, да так, что у той мозги вылетели, а потом ты скормила ее своему питону.
- Это ты во всем виноват.
- Ты вполне способна убить какое-то там членистоногое. Соберись, сестренка.
Прилетая в Нью-Йорк после Остина, ты словно оказываешься в пневматической трубе, в безвоздушном замкнутом пространстве, откуда нет выхода. И сколько бы Эрик ни твердил, как здорово, что мы снова увидим своих, кошек, я все равно пребывала в унынии. Ведь меня ожидал омар а-ля американ.
Я и вправду не понимала, зачем это делаю. Мне вовсе не хотелось убивать лобстеров. И даже готовить их не хотелось. Пусть мои читатели будут разочарованы - переживут. Я часто разочаровываю людей и к этому уже привыкла. Как вообще случилось, что мое самомнение раздулось до столь абсурдных размеров, что я возомнила, будто моя писанина о Джулии Чайлд и о французской кухне кому-то нужна? Брось, Джули. Ты всего лишь жалкая секретарша, которая жарит все подряд на сливочном масле, только и всего.
Но я не могла все бросить. Я не могла все бросить, потому что если бы я перестала готовить, то не смогла бы больше называться автором проекта "Джули/Джулия". Тогда бы у меня остались только моя работа, муж и коты. Я бы осталась тем, чем была раньше. Без Проекта я бы так и осталась секретаршей без перспектив, с пристрастием к сигаретам с ментолом, медленно деградирующей на пути к седине в волосах. Я никогда не смогла бы оправдать имя, с которым родилась, имя, которое носила и Джулия.
Забавно, но если бы я не была секретаршей, то мне не довелось бы познакомиться, пусть и по телефону, с одной удивительной женщиной:
- Здравствуйте! У меня свое дело в центре города, и я хотела узнать, могу ли претендовать на деловую субсидию.
- Посмотрим, чем можно помочь. По какому адресу вы находитесь? - Вообще-то, субсидии - это не по моей части, но обычно, когда перенаправляешь людей в другой отдел, их потом целых полчаса посылают туда-обратно, и в результате они снова оказываются у меня на линии, так и не добившись никакого толка, только на этот раз нервные и обозленные. Поэтому в неофициальные обязанности секретарей входит отвечать на все звонки, даже если они понятия не имеют, о чем речь.
- Мы находимся в зоне порта, и многие наши клиенты раньше работали в Центре международной торговли…
- Порт относится к зоне один - вам полагается полная субсидия. Вам нужно позвонить…
- Можно начистоту? - У женщины на том конце линии был низкий голос с хрипотцой, как будто она только что перестала смеяться. Признаться, она меня заинтриговала: работая в правительственном агентстве, не часто услышишь слова "можно начистоту".
- Мм… да, конечно.
- Я хозяйка садомазо-клуба. Это единственный садомазо-клуб в Нижнем Манхэттене. У нас есть одобрение полицейского департамента Нью-Йорка.
- Полицейский департамент дает добро на такие дела?!
- Ну, шеф полиции сказал своим ребятам: "Если уж идти в садомазо-клуб, то только в этот".
Я сидела разинув рот, а хозяйка тем временем призналась, что дело даже не в том, что ей нужны субсидии, - дела идут прекрасно, но просто ей захотелось расширить бизнес, и бухгалтер посоветовал позвонить нам…
- Это просто супер! - наконец отреагировала я, и голос мой прозвучал отнюдь не так невозмутимо и отстраненно, как я рассчитывала.
- Да!
Полагаю, позвонив в государственную компанию с ходатайством о субсидии, она меньше всего ожидала услышать восторженное "супер". Да и сколько нужно иметь смелости, чтобы позвонить сюда; что, если бы вместо меня она наткнулась на шизанутую Натали, которая носит браслет "Что бы сделал Иисус"? Хотя, пожалуй, те, кто из робкого десятка, садомазо-клубы в Нижнем Манхэттене не открывают.
Несколько минут мы обсуждали причуды полиморфных извращенцев, и в конце концов она вспомнила случай - наверное, рассказывает об этом на всех вечеринках - о клиенте, который раз в неделю приходит в клуб, приносит три пары деревянных башмаков и видеозапись шоу "Риверданс".
- Он, полуголый, лежит на полу, а мы танцуем вокруг него ирландские танцы. Я не знаю ни одного па, и вообще я толстая негритянка. Выглядит это конченым идиотизмом. Но что я могу сказать - это моя жизнь. - Она громко рассмеялась, и я почувствовала укол зависти. Нет, я вовсе не мечтаю отплясывать голышом перед финансовыми аналитиками, но и представить, что значит любить свою работу, тоже не могу. Такого в моей жизни никогда не было.