На следующий день Эрик с Хитклифом объединили силы. После работы мой муж отправился на электричке в Верхний Ист-Сайд, а братец - в Ист-Виллидж. Но обе мясные лавки - "Лобелс" и "Оттоманелли" - к тому времени, когда мои преданные охотники за мозговой костью добрались туда, были уже закрыты. Видимо, мясники строго соблюдают правило "сна красоты". Правда, брат успел заскочить в зоомагазин перед самым закрытием и купить мышей для кормления нашей ручной змеи по имени Зу-зу. Всякий раз, когда Хитклиф приезжает к нам, я, пользуясь случаем, сваливаю на него обязанности по кормлению змеи. Этого пятифутового шаровидного питона подарил мне он, когда я еще училась в колледже и считала, что все должны иметь домашних животных. После этого я решила, что именно он и должен нести кармическую ответственность за всех тех грызунов, которые за десять лет были принесены в жертву змеюке. Я вернулась домой около десяти, заказала пиццу и рухнула на диван. Эрик разбудил меня на полминуты, чтобы я сняла линзы. Будить меня, если я заснула на диване, - занятие не из веселых.
А потом наступило одиннадцатое сентября две тысячи второго года. Я встала в пять утра и к семи была уже на работе. Все утро провела на ногах. Стоя в углу битком набитого зала для пресс-конференций и выслушивая сладкоречивых, полных энтузиазма политиков, я пыталась определить, куда смотрит Нейт: на меня или куда-то в пустоту. Потом пришлось долго стоять на площади возле нашего здания. На противоположной стороне улицы, где раньше возвышались две башни… а теперь зияла яма, в скорбном молчании собрались родственники погибших. В микрофон зачитывали имена всех, кто погиб в терактах. После двенадцати настало время пригласить гостей в семейную комнату.
Раньше в этом помещении на двадцатом этаже был конференц-зал, но теперь его переоборудовали, поскольку окна его выходили на место гибели чьих-то братьев, сестер, мужей и сыновей. Стены от пола до потолка были увешаны фотографиями, стихами, цветами и памятными вещицами. Здесь была книга посетителей, много диванов, игрушек и настольные игр для детей. Кроме того, в семейной комнате они могли спокойно побыть рядом с местом гибели своих близких, не подвергаясь нападениям навязчивых торговцев кепками с эмблемой пожарного управления Нью-Йорка и туалетной бумагой с Усамой бен Ладеном или же туристов, позирующих перед камерой на фоне ограждения, будто они находятся на плотине Гувера. Я никогда не любила кладбища и, глядя вниз на эту зловещую яму, думала отнюдь не о Боге, ангелах или тех, кто упокоился на том свете; нет, у меня перед глазами были лишь куски человеческих тел. И я понять не могла, как люди, потерявшие близких в этой зияющей яме, вообще могли смотреть на нее.
После утренней мемориальной акции все пошли в семейную комнату и снова стали смотреть на яму. Родственники принесли с собой еще больше фотографий и стихов и прикалывали их булавками к стенам. На стенах скопилось столько этого добра, что тем, кто пришел впервые, негде было поместить фотографию и понадобилась помощь в поисках свободного места. Аккуратно сдвигая чью-то фотографию на полдюйма влево, а чью-то - на дюйм вправо, я втискивала между ними снимок, привезенный миниатюрной женщиной из Эквадора, чей сын в тот роковой день мыл окна в ресторане башни, откуда открывалась панорама Нью-Йорка. Тем, кто раньше не был здесь, приходилось нелегко: не только потому, что все стены были уже завешаны или они никого здесь не знали, в отличие от тех, кто приходил сюда чаще, но и потому, что со дня трагических событий они впервые приехали сюда - кто-то ехал из-за границы и плохо говорил по-английски, а у кого-то были непростые отношения с погибшими близкими. Так что я раздавала салфетки братьям-гомосексуалистам из Германии и воду в бутылках чудаковатым английским тетушкам, которые смущенно похлопывали по спине рыдающего вдовца из Белиза. Таковы были обязанности младших служащих на годовщине трагедии одиннадцатого сентября - ну, по крайней мере, некоторых из нас. Этим занимались секретарши, но не стажеры из отдела городского планирования, не девчонки-пиарщицы и не ребята из отдела программного планирования. Только женщины, и ни одного мужчины, - именно женщины целыми днями подносили кнопки, ручки, воду, салфетки и ключи от туалета в коридоре. Может, оттого, что все наши начальники - республиканцы, они твердо убеждены в том, что женщины от природы деликатны и чувствительны, и это несмотря на то, что их собственная компания изобиловала примерами, опровергающими этот стереотип. А может, они просто понимали, что двадцатипятилетние мальчики из "Лиги плюща" вряд ли сумеют правильно оценить ситуацию, если их отправят разгребать эмоциональные завалы.
Между тем мозговую косточку мы так и не нашли. Эрик предложил привлечь к поискам Салли, но мы так и не выяснили, живы ли ее родители или же стали жертвами психа с винтовкой, поэтому обращаться к ней с подобным предложением было рискованно, мы могли нарваться на взрывную ситуацию.
- А что могло случиться с моими родителями? Что?! О господи, неужели я тебе так и не перезвонила? - Салли была в шоке.
Эрику никогда раньше не приходилось разговаривать с человеком, чьих родителей, возможно, прикончили при ужасных обстоятельствах, но он не исключал, что когда-нибудь и до такого может дойти.
- Да нет же, нет, с ними все в порядке. Просто мои грузчики не приехали. Они должны были приехать с Род-Айленда, но так и не появились. Извини, конечно, надо было позвонить! Они чехи и, кажется, сидят на наркоте. Я имею в виду грузчиков. На случай, если мы с ними снова договоримся, диван еще у вас?
Эрику даже в голову не пришло поинтересоваться у Салли, зачем ей нанимать для перевозки дивана чехов, сидящих на наркотиках, да еще с самого Род-Айленда. После готовности к тяжелому разговору он не сразу переключился на привычную интонацию и после глубокого вдоха заявил, что она, конечно, может забрать диван (который по-прежнему стоял вверх тормашками на нашей лестничной площадке), но только в том случае, если поможет нам найти мозговую косточку.
- Конечно! С радостью! А что такое мозговая косточка?
Мы с Салли стали близкими подругами с того самого дня, когда поселились вместе на первом курсе колледжа, и умудрились остаться ими, хотя я из тех людей, кто от тоски и уныния напивается до поросячьего визга или готовит что-нибудь очень вредное, а Салли в подобных ситуациях драит ванну зубной щеткой, выходит на пробежку или записывается в еврейскую религиозную школу. Но сейчас, после отъезда своего симпатичного английского бойфренда, Салли не готова была обсуждать со мной свои проблемы, это стало ясно по тону, каким она заговорила о диссертации, о доисторических корнях феминизма, и по тому рвению, с каким она согласилась отправиться на охоту за мозговой косточкой. Эрик заключил, что это британец должен кусать себе локти, а не она.
Эрик ушел с работы пораньше, Хитклиф сбросил на кого-то свой косметический стенд, а Салли выехала с Верхнего Вест-Сайда. Без пяти шесть они встретились у входа в мясную лавку "Оттоманелли". Они успели, хоть и к самому закрытию, но, увы, мозговые косточки у них закончились. Затем процессия прошлась по бакалейным лавкам Вест-Виллидж - от "Гурме Гараж" до "Эдемского сада". Салли и Хитклиф отчаянно кокетничали с мясниками (в зависимости от того, мужчина или женщина стояли за прилавками, в дело вступали то Салли, то Хитклиф), но только не Эрик - он совершенно не умеет флиртовать, и, чтобы соблазнить его, мне в свое время пришлось затащить его на студенческую вечеринку и накачать пуншем с кислотой. Наконец они раздобыли говяжью бедренную кость длиной в шесть дюймов.
Троица вышла из лавки, держа клетчатый голубой пакет с мозговой косточкой высоко над головой - вот она, удача! Эрик с облегчением стряхнул предчувствие неминуемой катастрофы. Мог ли он всего месяц назад представить, как важен огрызок говяжьей кости в вопросах семьи и брака?
Однако радость его поутихла, когда Салли сообщила, что не поедет с ними в Квинс, как планировалось, чтобы отведать бифштекса соте-берси с соусом из говяжьей мозговой косточки.
- Мне кажется, это не очень хорошая идея, - сказала она.
- Да брось ты, - вмешался Хитклиф, но вовсе не потому, что питал к ней тайную страсть (как бы мне этого ни хотелось). Я давно лелеяла надежду, что в один прекрасный день эти двое сойдутся. Впрочем, узнав Хитклифа и Салли, любой поймет, что ничего хорошего из этого не вышло бы.
- Что-то не так?
- Слишком долго потом тащиться домой на метро. Передай Джули мои извинения.
Салли была отнюдь не первым гостем, которого мы лишились ввиду повального нежелания переться к черту на кулички, чтобы вкусить французских изысков в паршивой квартирке, неведомо почему именующейся лофтом. Всякий раз, получая отказ, мы испытывали разочарование и легкое унижение. С точки зрения общения с людьми мы жили все равно что в Нью-Джерси.
Тем временем я прибралась в семейной комнате после ухода последнего посетителя и отправилась домой. Пока мои друзья рыскали по улицам Вест-Виллидж в поисках кости, я очистила две головки чеснока дня пюре де помм де терр аль эйль, то есть картофельного пюре под чесночным соусом. Очень вкусное блюдо, только вот грязной посуды после него куча.