- Ты что, спятил? Ни с того, ни с сего лезешь драться? Что я тебе сделал?
- Это бокс! - важно объявил Витька и, стиснув зубы, ударил воздух.
Я приходил к Витьке, смотрел, как он колошматит подушки, поднимает гантели, но как только он предлагал мне быть спарринг-партнером, тут же направлялся к двери.
- Запишись в секцию бокса! - бросал ему перед уходом.
Больше всех я советовал Кольке - ему я дал массу отличных советов. Колька собирался стать художником и целыми днями рисовал как одержимый. А уж в рисовании я разбирался, ведь до этого хотел быть мастером по витражам, и не раз делал эскизы витражей.
Вот так я все ходил, смотрел и советовал. И размышлял: "Я-то еще успею выбрать себе профессию. Я способный, и чем угодно могу заниматься. Мое время еще придет". А время, как назло, тянулось медленно. И главное, я почему-то сильно уставал от безделья. Даже больше, чем когда занимался чем-то.
Потом Антон получил премию на выставке филателистов и стал таким известным, что его приветствовали даже собаки на улицах. Витьку приняли в секцию бокса и там он одерживал одну победу за другой. А Колька поступил в художественную школу и вскоре уже вовсю расписывал вывески на лотках, за что получал вознаграждения овощами и ягодами. Понятно, теперь мне уже нечего было им советовать. Теперь они мне советовали; от них просто сыпались советы.
Антон обнимал меня и доверительно шептал:
- Становись коллекционером. Мы не просто собираем марки, у нас особая жизнь, мы путешествуем по странам.
- Ты хоть немного тренируйся, - без устали повторял Витька. - Укрепляй мышцы. Пораскинь мозгами - ты парень или кисейная девчонка?
Но самый дельный совет мне дал Колька:
- Ты не разбрасывайся, выбери что-нибудь одно. Ну, например, когда ты чинил заборы, у тебя все неплохо получалось. Возьмись снова за это дело.
В те дни я чувствовал себя самым несчастным на свете. Все ребята уже добились огромных успехов, а я никак не мог найти себя; целыми днями слонялся без дела и настроение у меня было - хуже нельзя придумать.
Как-то я брел по улице, где ходил трамвай. Поравнявшись с двухэтажным домом, увидел в окне первого этажа бледного, страшно худого мальчишку. Я и раньше его видел; он обычно сидел за столом и рассматривал трамваи или листал книгу. "Какой-то маменькин сынок", - думал я.
Вот и в тот день мальчишка пялился на улицу; только если раньше окно было закрытым, то на этот раз - открытым. Заметив меня, мальчишка разулыбался и махнул рукой, подзывая к окну.
Я подошел.
- Чего тебе?
- Представляешь! В одном трамвае с утра катается старичок. Туда-сюда, туда-сюда.
- Ты, небось, обознался.
- Нет, точно! - мальчишка вытаращил глаза. - Вот сейчас пойдет двадцать четвертый. Там вожатая в платке. И увидишь, старичок сидит на первом месте.
В самом деле, через некоторое время показался трамвай, в котором на первом месте сидел старичок - он с любопытством разглядывал все, что появлялось по сторонам.
- Наверное, турист. Или иностранец, - предположил мальчишка.
- А может, шпион, - ввернул я.
- А сейчас пойдет тридцатый. Там вожатый молодой, с усами. Он мне обязательно позвонит.
- Ладно врать-то.
- Вот увидишь.
Действительно, когда подъехал тридцатый, усатый вожатый помахал мальчишке рукой и выдал целый каскад звонков. Мальчишка заулыбался, помахал в ответ и покраснел - так ему было приятно внимание вожатого… Тут я заметил, что он сидит в кресле, обложенный подушками.
- Ты как король, на подушках, - усмехнулся я, не скрывая своего презрения.
- Ага! - краска с лица мальчишки сошла и он вновь стал бледным.
Я приподнялся на носки и вдруг увидел рядом с креслом… костыли. И спросил:
- Ты что, ногу сломал?
- Не-ет, - мальчишка глубоко вздохнул. - Я не могу ходить… Есть такая болезнь полимиелит, - он опустил голову, его губы задрожали. - Уже три года не выхожу на улицу.
- А когда ты вылечишься?
- Не знаю. Врачи говорят надо лечиться… долго… Но я каждый день делаю гимнастику и уже могу вставать на ноги. Вот смотри! - мальчишка отжался от стола и попытался забраться в кресло с ногами, но у него не получилось.
- Сейчас, сейчас! - пробормотал он, надуваясь и краснея; его лицо покрылось каплями пота.
После нескольких попыток ему все-таки удалось забраться и встать на колени.
- Вот! - он радостно вскинул руки, и отдышавшись, снова опустился в кресло. - Я думаю, все же вылечусь и смогу ходить… Может даже… смогу поиграть в футбол.
Позднее я подружился с мальчишкой. Его звали Игорь. Я приходил к нему и он учил меня играть в шахматы и собирать модели парусников.
А в тот день, отойдя от окна, я почувствовал жгучий стыд за то, что могу бегать и прыгать, и вообще не знаю, что такое болезни, но все не найду себе занятия. Я вспомнил совет Кольки и решил по-настоящему освоить плотницкое ремесло, и вновь несколько дней усердно чинил заборы, но потом Игорь дал мне прочитать книгу про мореплавателей и я окончательно и бесповоротно решил стать капитаном, и непременно - капитаном дальнего плавания, чтобы бороздить океанские просторы, с тайной надеждой открыть какой-нибудь еще не открытый остров.
ДУХОВОЙ ОРКЕСТР
В том приволжском городке было три достопримечательности: пристань, речной техникум и духовой оркестр судоремонтного завода. Ни пристани мальчишки мечтали.
Игорь мечтал стать речным капитаном; он носил тельняшку, рисовал чернилами на руках якоря и объяснял девчонкам, что створные знаки на берегу - не для мебели, а бакены, вехи и буи на реке - далеко не игрушки, как думают некоторые с пассажирских судов.
Игорь собирался поступать в речной техникум, чтобы получить права судоводителя и ходить на разных посудинах до Черного моря, и дальше, пересекая проливы, бороздить океанские просторы и, если особенно повезет, открывать еще неоткрытые земли. По сути дела в мечтах Игоря обыкновенный речной капитан как-то незаметно, плавно превращался в морского капитана дальнего плавания и в конечном счете становился бывалым морским волком.
Здоровяк Леха мечтал работать слесарем на заводе; у него оттопыривались карманы от гаечных ключей; при случае он хвастался моторной лодкой, которую собирался строить в будущем. Как и Игорь, Леха планировал кое-где побывать, но в более ограниченном районе плавания - ему хватало и бассейна Волги.
Была у мальчишек и общая мечта - играть в духовом оркестре: Игорь по-настоящему любил музыку, а Леха хотел просто "дудеть, чтоб всех веселить" и "подрабатывать на свадьбах и похоронах".
Попробуй быть спокойным, когда по улице, сверкая медью, марширует духовой оркестр! Когда воздух сотрясается от объемных звуков, четкого, упругого ритма! В тебя вселяются приподнятость и бодрость; непроизвольно начинаешь подпевать, подстраиваешься под шаг оркестрантов. Духовой оркестр - единственный из всех транспортабельный, то есть играющий на ходу. И самый яркий - по набору инструментов. Он - яркая брошь на платье музыкального искусства, если можно так выразиться.
Духовой оркестр многолик: на парадах - это оркестр энтузиазма, на вокзалах и пристанях - оркестр встреч и расставаний, на танцах - оркестр чувств, на похоронах - оркестр прощания. А музыканты-духовики, как правило, неунывающие люди.
- Как вы так здорово играете? - спросил однажды Игорь заводского тромбониста.
- Нам просто интересно жить, - ответил тот и, проиграв что-то затейливое, пояснил: - Есть люди прямолинейные; они идут по жизни, как в туннеле, ничего не видят вокруг. И сами не меняются и не вносят в мир ничего своего. А мы все время меняемся: сегодня здесь играем, завтра там, и все расцвечиваем музыкой.
Во время войны заводские музыканты-духовики ушли на фронт и никто из них не вернулся. После войны без неунывающих людей в городке воцарилась довольно унылая атмосфера. Иногда в заводском клубе заводили патефон, но многим тогда было не до танцев, да и танцевать под пластинки - совсем не то, что танцевать под оркестр, не тот душевный настрой - это понятно каждому, кто хоть немного разбирается в музыке.
Однажды на чердаке клуба, среди пыльной рухляди, случайно обнаружили несколько инструментов; все они были с вмятинами и побитыми раструбами; медь матовая, с налетом зелени; внутри трубы и альта виднелась коррозия, у тубы не хватало мундштука, у тромбона - кулисы.
Инструменты обнаружил столичный школьник Олег, который приехал на летние каникулы к деду, сторожу клуба. Олег целыми днями плавал в Волге, прямо не вылезал из воды, и все удивлялся, что дед, еще сравнительно молодой, живет у реки и не плавает.
- Я купаюсь в роскоши, - усмехнулся дед. - После кинофильмов и танцев закрываю клуб изнутри и за сценой почитываю книжки. Там старинная мебель, обитая плюшем. Развалюсь в ней как царь, купаюсь в роскоши…
Как-то, наплававшись до посинения в Волге, Олег зашел в клуб, посмотреть на "купанье" деда; облазил в клубе все закутки и на чердаке обнаружил инструменты. А надо сказать, Олег был на редкость музыкальным пареньком - одно время даже учился в музыкальной школе, но потом более сильная тяга к спорту отодвинула музыку на дальний план. И вдруг эти инструменты!
Олег взял трубу - у нее был наиболее приличный вид - и за сценой, в дедовских "хоромах", привел инструмент в надлежащий вид: снаружи отчистил пылью от кирпича, внутри - зубным порошком с водой; затем смазал клапана бриолином и… с того дня плавал только по утрам, а весь день играл на трубе.