- Ничего, нормально отработали, - вздохнул Вовка. - Был момент… но отец выкрутился. Не зря его называют профессионалом чистейшей воды. Эх, мне бы таким стать… Кое-что у меня с Мифом уже получается.
- Кто такой Миф?
- А та мартышка в красных шароварах… Кстати, а кем ты хочешь быть?
- Капитаном, - нерешительно выдавил я, прекрасно понимая, что еще ни шага не сделал на "морском" пути, в то время как Вовка к своей цели уже прошагал километры.
Николай Иванович и Нельсон
Бывший артиллерист, учитель истории Николай Иванович имел странную фамилию - Редкий. Фамилия обязывала его быть необыкновенным человеком, и он был таким: особенным, исключительным, талантливым. Мало того, что Николай Иванович ввел новшество - рассаживаться где вздумается, он еще приучал нас самостоятельно мыслить, не зубрить, а размышлять. Например, расскажет про указы какого-нибудь Людовика и спрашивает, как бы мы поступили на месте короля. Или даст домашнее задание: нарисовать план, как стояли войска Карла XII в Полтавской битве. Николай Иванович вел урок творчески, вдохновенно; просто и доходчиво объяснял сложные вещи - как известно, это особый талант.
Все учителя пытались сделать из нас "интеллигентных мальчиков", Николай Иванович стремился вселить в нас дух "настоящих мужчин, защитников Отечества". С этой целью водил в исторический музей, рассказывал о полководцах, а в классе на доске по памяти рисовал их портреты (его красочный метод дал хорошие плоды - многие ребята после школы поступили в военные училища). Он вообще проводил с нами много времени вне школы. Однажды организовал сдачу макулатуры, и все ребята разгрузили квартиры от хлама. А я, к огромному стыду, опростоволосился: отнес важные чертежи отца - они валялись под столом и я подумал, что отец их выкинул, - после чего в семье был нешуточный скандал. К счастью, мать сходила в пункт приема макулатуры и часть чертежей разыскали.
В другой раз (перед Новым годом) Николай Иванович решил сделать нам подарки; привел в "Детский мир" и у прилавка с масками сделал широкий жест:
- Выбирайте!
Одни ребята выбрали зайцев, другие медведей. А я оказался на высоте - взял маску осла (мне понравились длинные уши). Кое-кто из ребят начал отпускать нелестные шуточки в мой адрес, но Николай Иванович тут же поставил их на место:
- Осел самое неприхотливое и трудолюбивое животное. Молодец, что взял эту маску. Ты яркий индивидуалист. Вполне возможно станешь личностью.
Еще больше похвал свалилось на голову Сашки. Он выбрал лошадиную маску, и ребята тоже начали посмеиваться.
- Напрасно смеетесь, - остановил их Николай Иванович. - Лошади издревле наши великие друзья и помощники. Например, они десятилетиями участвовали в сражениях. Если б не лошади испанцам было б трудновато завоевать Америку. Просто туземцы до той поры не видели таких животных, и в панике бежали. От небольшого отряда всадников бежали тысячи вооруженных туземцев, так то…
Иногда Николай Иванович приглашал нас к себе, для "мужского разговора", и чтобы "снабдить литературой для внеклассного чтения". Прежде чем вручить книгу, он артистично прочитывал пару-тройку захватывающих страниц, чем сильно заинтриговывал нас - потом, дома, остальное мы просто проглатывали.
Раздав книги, Николай Иванович нарочито приказным тоном бросал жене, приветливой толстушке:
- Вера Петровна, пожалуйста, чай! - а нам подмигивал: - Мужчины должны заниматься делом, а женщины варить кашу и заваривать чай.
У Николая Ивановича жил кот. Понятно, у необыкновенного хозяина и кот был необыкновенный - одноглазый, по кличке Нельсон. Глаз он потерял, как и знаменитый адмирал, в сражениях (разумеется, кошачьих). Нельсон являлся полноправным членом семьи: обедал с хозяевами за столом (на отдельном стуле), спал с ними же на кровати; когда Николай Иванович отправлялся в школу, Нельсон тоже шел "на работу": обходил дом, метил территорию. Обратно в подъезд его впускал кто-нибудь из соседей; он подбегал к двери и вопил на весь дом.
Каждую весну Нельсон уходил на три-четыре дня "на свадьбу". Однажды прошла неделя, а он все не появлялся. Николай Иванович с женой забеспокоились. Потом заметили: перед дверью соседки, у которой жила собака девица, лежит пес жених. И на первом этаже под почтовыми ящиками лежит еще один поклонник страдалец. И перед подъездом - третий. Тут Николай Иванович и понял, почему Нельсон не возвращается; пошел на поиски и за домом обнаружил кота - он весь трясся от страха. Такой был "адмирал".
Как на качелях
Моя мать всегда просыпалась с улыбкой и всегда по утрам напевала. Отец говорил, что у нее счастливый характер. Я же постоянно вставал с "левой ноги". Утром меня раздражало карканье ворон, бой часов у соседа, даже запах жареной картошки, тянувший из кухни. А уж пасмурные дни наводили такую тоску, что я подолгу не вылезал из-под одеяла. Как-то в один из таких дней мать подошла к моей кровати и сказала:
- Вставай скорее! Ты хотел уроки доделать, задачи решить. И завтрак готов.
- Еще посплю немного, - буркнул я и натянул одеяло на голову.
"Зачем вставать, когда под одеялом так тепло. К тому же задачи можно решить и под одеялом, а потом встать и быстренько записать". Но мать продолжала меня тормошить:
- Эх ты, курица, а не мужчина. Говоришь одно, а делаешь другое. Вставай!
С трудом я слез с постели и, не открывая глаз, на ощупь поплелся к умывальнику. После завтрака немного пришел в себя, но не совсем. Надо было садиться решать задачи, которые не успел решить вечером. Полчаса сидел над ними, но так ни одной и не решил. Настроение вконец испортилось.
Когда я вышел из дома, все вокруг выглядело противно: и потрескавшиеся березы, и покосившийся забор, на котором было написано: "Катя дура"; неприятно холодил утренний воздух. По дороге в школу встретил Надьку Кокину, которая училась во вторую смену, - она крутилась на одном месте, раскинув руки в стороны. Беспокойная Надька в школе была участницей всех кружков и театральной студии. "Корчит из себя танцовщицу", - с неприязнью подумал я и прошел мимо. Остановился около дома, где жили старики. Старушка сидела на крыльце и, часто моргая, смотрела, как дед сажал в ящики цветы, при этом что-то советовала деду, называя его Дуся. Дед соглашался, кивал и в ответ звал старушку Буся. Подойдя ближе, я услышал:
- Странный ты, Дуся! С тех пор как полысел, все цветы сажаешь. А ведь в молодости совсем их не любил.
- Брось, Буся! Странный, странный! - бормотал дел. - Я и раньше цветы любил. Еще мальчишкой, бывало, иду с рыбалки, обязательно матери букет нарву. - Дед провел ладонью по лысине и вздохнул:
- Эх, Буся, Буся! В детстве ведь у меня были золотистые локоны, да! Мать девочку хотела, а родился я. Так она до трех лет мне волосы отпускала и в платья наряжала…
- А у меня в детстве, - затараторила старушка, - были две длинные косички…
"Как? Неужели и они были маленькие? Глупые какие-то", - мелькнуло в голове. Потом я увидел шофера дядю Федю - он лежал под самосвалом и что-то ремонтировал. Я встал рядом, стал смотреть - починит или нет? Стоял, стоял, потом говорю:
- Чтой-то, дядь Федь, машина у вас часто ломается?
- Иди в школу. Опоздаешь! - буркнул дядя Федя.
"Так ему и надо, что машина сломалась", - подумал я и отошел. На овощной палатке заметил пустую консервную банку. Не раздумывая, достал рогатку и выстрелил. Голыш упал рядом с банкой. Только прицелился второй раз, как из-за прилавка выглянула продавщица.
- А ну, прекрати пальбу! А если меня убьешь?! В тюрьму захотел?!
Потом я увидел впереди Сашку Карандашова с портфелем; он шел вприпрыжку, чиркая расческой по стенам домов. Заметил меня, подскочил:
- Приветик! А у меня во что! - достал из кармана пищалку и пискнул. - Вчера ходил на речку, а там камышины! Из них отличные пищалки получаются. - Он пискнул мне прямо в лицо и перевернулся на одной ноге.
- Покажи своей бабушке! - крикнул я. Меня просто взбесил этот владелец богатства. Мало того, что он не позвал меня на речку, еще похвалялся пищалкой! "Ну, погоди, - подумал я. - После школы сделаю себе свистульку из липы, посмотрю, как ты тогда попищишь!"
- Побежали, а то опоздаем! - спохватился Сашка.
- Беги! - отрезал я и направился к углу улицы, где сидел сапожник дядя Коля.
- Что, в школу спешишь? - спросил дядя Коля, когда я подошел.
- Угу.
Некоторое время я наблюдал, как дядя Коля вколачивал в башмак гвозди. Воткнет гвоздь наискосок, чтобы лучше входил, и с одного удара вколачивает; а другой гвоздь держит во рту наготове, губами за шляпку.
- Хорошо быть сапожником, правда, дядь Коль? - сказал я.
Он ничего не ответил, только пожал плечами. А я продолжал:
- Можно работать, а можно идти домой. Сам себе хозяин, что хочешь, то и делаешь.
Дядя Коля снова промолчал; он уже прибил подметку, поставил башмак на деревянную плашку, стал обрезать лишнюю кожу. Нож был широкий, из пилки; резал кожу мягко, как масло.
- Ты в школу не опоздаешь? - вдруг мрачно спросил дядя Коля.
- Не-ет, - протянул я, но все же отошел, и подумал: "Скучный какой-то. Все время молчит".
В школу я все-таки опоздал, но к моему удивлению, учитель даже не спросил, где я задержался; только сказал:
- Проходи, садись скорей.