Даже когда дядя подарил мне старый женский велосипед и я отремонтировал его и покрасил, когда я, на зависть всем ребятам, стал владельцем собственного транспорта, сестры фыркнули:
- Подумаешь, велосипед! Мы в море катались на водном велосипеде. Плывешь, а рядом рыбки, медузы, а над головой чайки. Ялта похожа на мечту. О, Ялта!
Не скрою - после разговоров с сестрами я впадал в некоторое унынье. Крым, Ялта казались мне каким-то недосягаемым краем, где никогда не заходит солнце и люди живут невероятно интересной жизнью. Бывало, и в футбол сыграю удачно и выиграю в шашки у своих основных соперников или даже получу хорошие отметки в школе, что крайне редко случалось, а все как-то не радостно, все успехи кажутся мелкими, в сравнении с тем, что в этот момент происходило в Крыму, в Ялте. Как представлю тот солнечный край, сразу становится тесно в нашем городке. "И ничего-то у нас нет, - размышлял я. - Ни моря, ни набережной, только полотняный завод и кастрюльная фабрика, один кинотеатр, да парк с танцплощадкой - не городок, а поселок, даже деревня…" Каким-то странным образом сестрам удалось заронить в меня такие мысли. На мой день рождения они и вовсе доконали меня.
В чем, в чем, а уж в смысле богатства, я слыл почти миллионером. Кроме новых шашек, мяча, бинокля и пробочного пистолета, у меня был янтарь, обломок от бабушкиной броши. Этот кусок прозрачной смолы с переливающимися кристаликами я считал особой ценностью. И вдруг на день рождения сестры дарят мне морскую раковину.
- Раковина из Ялты, - сказали сестры. - Очень дорогая. Прислони ее к уху - услышишь шум моря.
Это был явно двусмысленный подарок. С одной стороны, прислонив раковину к уху в любой момент можно было услышать отдаленный шум прибоя и мысленно перенестись в Крым, а с другой - раковина постоянно напоминала, что в жизни есть вещи, намного важнее всяких дворовых игр, что вообще настоящая жизнь проходит мимо меня.
С того дня я забыл о янтаре - он померк перед морской раковиной. Я постоянно носил ее в кармане, время от времени доставал, рассматривал бело-розовую зубчатую поверхность, похожую на застывший водоворот, прислонял к уху и… передо мной возникали волны в завитках пены; они шумно накатывались на песок и с шипеньем сползали назад. Я видел белые многопалубные корабли, яхты, водные велосипеды, широкие набережные, "чертово колесо", педальные автомашины… Я засовывал раковину в карман и перед глазами открывался наш двор, заросший лебедой, выбитый футбольный "пятачок", скамья, где мы играли в шашки, обгорелый сарай, который так и не починили после пожара…
Однажды осенью к сестрам приехал их дальний родственник, житель Ялты, загорелый мужчина внушительного вида, шумливый, как все южане. Родственник привез две корзины всевозможных фруктов и дядя-пожарный (не сестры - они не догадались) пригласил меня отведать даров Крымского побережья.
Когда я увидел корзины, полные ярких, пахучих фруктов, у меня разбежались глаза. До этого виноград и персики я видел только на картинках, а тут еще были абрикосы, инжир и айва - о них я вообще не слышал.
Дядя пододвинул ко мне одну из корзин и сказал:
- Лопай, сколько влезет!
А родственнику пояснил:
- Племянник, мой помощник, будущий доблестный пожарный.
Я уминал все фрукты подряд, уминал часа два, не меньше, пока не свело челюсти. Сестры смотрели на меня, как на дикаря (сами они съели только по одному персику и по грозди винограда, при этом каждое зернышко выплевывали в ладонь и складывали на блюдце; я ел вместе с зернами). Только полностью нагрузившись, я откинулся на диване и услышал разговор дяди с родственником.
- Значит, урожай хороший в этом году? - спрашивал дядя. - Ну, а рыба? Как рыба, хорошо идет?
- Косяками! Все сметает на своем пути! - похохатывал гость и вдруг становился серьезным. - Рыба ушла, у берега слишком много заводских отбросов.
- А корабли?! Какие корабли на море?! - решился вставить я.
Сестры прыснули, удивляясь моей отсталости.
- Корабли всякие, - спокойно сказал их дальний родственник. - Есть большие, пассажирские, которые ходят в Одессу и на Кавказ. Есть маленькие, этакие морские трамвайчики - они ходят на местных линиях. А ты что, хочешь стать моряком?
- Он хочет стать пожарным, - ответил за меня дядя.
А я уже толком и не знал, кем буду. Сестры своими разговорами о Крыме перевернули мои представления о жизни, поломали все мои планы.
- Пожарный - благородная профессия, - сказал дальний родственник. - А в вашем городке самая необходимая, ведь у вас полно деревянных домов… Хорош ваш городок, ничего не скажешь. Тихий, спокойный, уйма зелени, в каждом дворе колонка, воду льете - сколько хотите. А у нас ведь каждая капля пресной воды на учете. Представляете, каково, когда жарища несусветная?.. Море, корабли - это, конечно, здорово, но мы, местные, на море и не ходим. Все некогда… Да и на пляже народу - из пушки не пробьешь. И ночами курортники спать не дают - бродят по улицам, горланят песни; им-то отдых, а нам-то работать надо. А закончится сезон, город пустеет, но начинаются дожди, да холодный ветер с моря. У нас ведь зимы нет - слякоть одна. Это у вас здесь снежок, можно на лыжах походить.
- Бесспорно, хорошо, когда меняется время года, - сказал дядя. - Понимаете, что я хочу сказать? Что лето должно быть как лето, а зима, как зима.
- Я на окраине заметил речушку, - продолжал дальний родственник, - небось там зимой на коньках гоняете? - он повернулся ко мне и сестрам.
Сестры потупились, а я оживился:
- Гоняем, и играем в хоккей!
- То-то и оно! - кивнул дальний родственник. - Видно не зря твои сестры чуть что говорят нашим местным ребятам: "О, наш городок!"
Сестры густо покраснели и нервно схватили еще по одному персику.
Я вышел из дядиного дома и не то, что Крым и Ялта стали для меня менее заманчивыми - нет! Меня по-прежнему тянуло туда, но и наш городок уже не казался самым скучным местом на свете.
Огненная черта
Моя неуживчивая и строптивая тетя вела динамичный образ жизни, в основе которого была страсть к переменам: она три раза меняла женихов и так и не вышла замуж, пять раз работу, семь - местожительство.
Тетя всю жизнь вязала. Если собрать все, что она связала, получится целая выставка шерстяных изделий. Тетя вязала все: занавески, покрывала, варежки, носки, шарфы, свитера, юбки, кружева… Все наши знакомые и знакомые знакомых ходили в тетиных вещах. А те, кто их не имел, стремился познакомиться с тетей.
Тетин успех объяснялся просто - она придумала новую вязку. Это была необыкновенная вязка: красивая и для толстого мужского свитера, и для тонких, как паутина, кружевных накидок. Все дело было в том, из чего вяжешь - из шерсти или из штопки, из шелковых или простых штапельных ниток. Ну и конечно, этот успех объяснялся низкой ценой за работу - тетя просто любила вязать, а материальная сторона ее мало интересовала (как правило, она вязала из того, что приносил заказчик).
Тетя работала быстро и за несколько лет обвязала весь наш район. На улицах по тетиным одеждам люди даже узнавали друг друга.
Благодаря тете я стал пользоваться огромным уважением среди ребят - ведь каждый хотел иметь хороший теплый свитер. Вот и приставали ребята ко мне - просили уговорить тетю связать им что-нибудь. Мне приходилось подолгу объяснять, что вязать - это не шить, что тут нужно терпение и опыт, и что тетя вообще вяжет только для моих самых близких друзей. После этих слов каждый из мальчишек из кожи лез вон, чтобы добиться моего расположения: один протягивал перочинный нож, другой - приключенческую книгу, третий - билет в кино. Приняв подношения, я обещал замолвить за них словечко, но тут же предупреждал, что у тети работы по горло и чтобы они не надеялись получить заказ в ближайшее время.
Если ребята только приставали ко мне, то девчонки просто прохода не давали, ходили за мной, как цыплята за курицей. С утра поджидали около крыльца и, как только я появлялся в двери, совали клубки шерсти, списки и рисунки вязаний, которые им были совершенно необходимы, без которых они прямо жить не могли.
Только одна девчонка никогда не подходила ко мне, и это меня задевало не на шутку. Она жила на соседней улице - обыкновенная девчонка, некрасивая, рыжая, постоянно улыбалась неизвестно чему.
Однажды я брел по улице, вдруг вижу - она вышагивает и рядом с ней подружка в тетиной кофте. Я тут же подошел и небрежно кивнул на кофту:
- Моя тетя вязала.
Я думал, рыжая тут же не выдержит и попросит поговорить с тетей, но она только улыбнулась и опустила глаза.
- Хочешь, я скажу тете и она свяжет тебе такую же? - обратился я к ней.
- Спасибо, - девчонка снова улыбнулась. - А когда можно зайти?
- Приноси мне шерсть через неделю.
Я пришел к тете и сказал:
- Теть, свяжи одной девчонке кофту.
- Знаешь что! - подскочила моя резковатая тетя. - Мало того, что я обвязываю твоих дружков, теперь еще и подружки появились. Барышни сами должны учиться вязать и шить. Стыд и позор, чему их только в школе учат?! В гимназиях учили всему…
- Она больная, - соврал я (врать я умел здорово). - Все время болеет. Совсем не встает с постели.
- Не знаю, вряд ли смогу, - безжалостно покачала головой тетя. - Последнее время пальцы болят.
- Теть, очень надо.
- Не знаю, не знаю.
Во двор я вышел мрачный. Что теперь сказать девчонке? Но главное, если тетя вообще больше не сможет вязать?! Такое было страшно представить!
Через два дня тетя закончила очередной заказ, и я снова напомнил ей про девчонку, но тетя сказала то, чего я больше всего боялся: