Молоденькие глуповатые девчушки проходят практику от медучилища, всюду суются, всем интересуются, точно собачонки, думая, что открывают в каждом засранном больничном углу тайны медицины. К примеру, привезли старуху, и они глядели, как на операцию, как ей ставила санитарка клизму - обступив кругом в дюжину человек. И потом минуту или две терпеливо ждали результата. Потом упросили Петрова, чтобы он показал им морг, - и побежали за ним вприпрыжку в подвал, будто на карусельку. Пришли разочарованные, ничего не увидели необычного, даже не испугались, хоть надеялись, что увидят что-то страшное - покойников, трупы. Однако трупов в морге не оказалось - уже вывезли. Петров показал им, что есть, что осталось в холодильнике: гору ампутированных ног, которые у нас заворачивают, точно селедку. Потом "скорая" подъехала, как потом оказалось - с инсультом, а они выбежали толпой в белых халатах, так что родственники и тот, который лежал, чуть не распрощались про себя с жизнью, когда увидели целую-то толпу людей в белых халатах. Вот уж страшно.
Беременная кошка в администрации - важная и брезгливая, точно бы зам главврача.
Подбросили молоденькую наркоманку. Конечно, ее же дружки, но врали, что случайно на нее наткнулись и подобрали где-то поблизости. В приемном дежурили Дмитрий и Борис. Пошли смотреть, какая она, голая, когда санитарки ее раздели для реанимации. Еще развлекались: вытряхивали ее модный рюкзачок, рылись в нем… Нашли пузырек с раствором героина и шприц, но бросили - а ухватились за СD-плеер и диски, стали тут же слушать, пока старшая медсестра не отняла и не заперла со всеми вещичками эту игрушку в сейф. При этом героин со шприцем сунули обратно в сумку… Тоже для прикола. Получит же когда-то свои личные вещи, если выкарбкается, - а там доза.
По ящику показали сюжет - в одном городе подмосковном семья промышляла забоем собак и продажей собачьего мяса под видом говядины. Еще трупы собак добывали на ветстанции и также их разделывали. Одна баба купила по дешевке аж сто килограммов - и отравилась. Подала заявление в милицию… Продавцы для убедительности выдали себя за молодоженов и так приехали к покупательнице, наряженные, продать будто б остатки со свадебного стола. Мужик рассказывал, как убивал собак. Некоторые боролись за жизнь и кусали своих убийц. Собаки! А люди в подобных обстоятельствах не бывало случаев, чтобы нападали на своих убийц. Мужичок еще жаловался, что напивался и тогда только отправлялся в ванную их рубить. И убивает для наживы, и напился пьяный, так как что-то мучает, а иначе не может махнуть топором. Пьяный в знак совестливости, но уж поборол совесть - и рубает, а сколько выручить могли со ста килограммов? Но ведь отлавливая собак, убивая. Расчленяя, торгуя, дрожа от страха тратился поболее, чем если бы честно добыл эти же деньги. Трудолюбие живодера… Труд есть, а его результат - страдания дикие живого существа. Сами мяса этого не ели, брезговали. Оправдание для себя у них было, что корейцы - те собачатину за деликатес считают. Как все шатко, скользко оказывается. Мразь человек или не мразь - решает, в общем-то, он сам.
Посудомойка тощая и очкастая. Подол, полный продуктов. Унесла их с кухни и разносит по больнице, подкармливает санитарок, лифтеров, словно кошечек. Мяска уворовала с кухни - и принесла. Рыбки вареной. Пяток яиц. И всегда одно и то же говорит: "Кушайте на здоровье!" У нее был сильный ожог на кухне. Пришла к нашим - те ее подлечили. Мазькой помазали, какой-то укол сделали - и тогда она сама похожа была на кошку с подбитой лапой. Это добро она и запомнила.
Обедают. Народу понабилось в комнатке, и всем нравится, что тесно. Никто не хочет вылезти наружу. Сидят, как в норе. Что-то детское, так дети любят прятаться под диван, это вдруг становится для них другим миром.
Молодухи. Глядели на свои рентгеновские снимки - и покатывались со смеху от того, что увидели.
Работяга: "Не пойдеть!" Плотники в приемном ставили стекло, он заявился и давай митинговать - не пойдеть! не пойдеть! Потом уже в администрации всплыл, где вагонкой обивали двери, и тоже весь разволновался, когда они там вымеряли, - не пойдеть! не пойдеть! А все вставало на свои места - где подстругать надо, где подточить. Только вставало на свои места, он исчезал с грустным видом. Под конец дня уходил с работы пьяный. Плетется, подымает башку, глядит кругом с отвращением - эх, я говорил, не пойдеть! - и шагает домой.
Мать-старуха и сын. Везли ее на каталке, совсем плохую, в неврологию. Мужик, похоже, бобыль, и живут они с матерью вместе. Ему лет под сорок, пытался со мной заговорить своим парнем - что он тоже в охране работает, то есть, проще говоря, в жизни толком не устроился и сторожит где-то что-то в свои-то сорок лет, выживает. Стеганое одеяло домашнее - старуха была в него закутана. Ее уложили на скамейку в коридоре. Он стоял безвольно и глядел. Попросил оставить одеяло на время, чтоб потом забрать, а то у него пакета с собой нет, некуда положить. Запах от старухи - смертный. Я от этого запаха поскорей убежал, после того, как мы с ним перевалили ее на лежак. А санитарка ему выговаривала: "До чего же ты довел мать?" Ему стыдно. Только и сказал: "А что я один могу сделать?"
Уважаемый среди своих грузин умирал в реанимации. Три дня собиралась у больницы толпа. И стояли, как будто дежурили. Я потом узнал, что у них обычай. С больным или умирающим всегда должны быть рядом свои люди, он не должен оставаться в одиночестве. То есть уход из жизни должен быть не одиноким, а как бы дружным, семейным делом, чтобы человек до последней минуты не чувствовал себя забытым, а наоборот, только и чувствовал, даже умирающий, что он не один. Так просто - избавить от тоски.
Вызвали мастера, холодильщика, в администрацию отладить и установить новые холодильники, только что распакованные, а они, работяги, пришли толпой в шесть человек - с молотками. По одному никогда отчего-то не ходят - и всегда молоток в руках. А до того в подвал звонили, но звонки эти воздействия не имели. Смешные были дворники, с их бурчаньем: "Дарья Михайловна, может, мы не будем хлеб у холодильщиков отнимать?" - они работали поневоле за холодильщиков. Торопились домой, а их не отпускали - работяг нет, так хоть дворники бы не убежали; да так торопились, что всю почти работу переделали, распаковали и разнесли холодильники по кабинетам. Дворник пожилой обиделся на бухгалтерию, что те побрезговали и не дали ему позвонить, когда он к ним зашел и попросил. Обиделся - и отказался для них холодильник тащить. "Хоть увольняйте, не понесу, раз они рабочего человека не уважают! Больше я их помещения порога даже не переступлю!"
Гардеробщица. У нее один раздевался молодой человек с сотовым телефоном и т. п., и на глазах вынул пачку денег, чтоб в кармане не оставлять. Та бросилась ко мне и удивляется, сплетничает: "Ой, видел, деньжищ сколько у парня, целая пачка сотенных, небось-то два миллиона, ведь не меньше!" Я ей говорю: "Да вы что, какие два миллиона, в такой пачке ну миллионов десять…" Она и дар речи потеряла: "Ой!" Потом уж закуривала свою беломорину и подходила, жаловалась - разволновалась: "Ой, ну как же ты меня расстроил. Сколько, говоришь, там было миллионов в той пачке? Ну это ж надо!" Так до конца смены переживала увиденное. Она вообще-то пьющая, но трезвой осталась до вечера, никак поверить не могла, что столько денег может быть в кармане у одного у человека.
Сантехник, пьющий, часто вылезал из подвала. Дышал на проходной "мадамскими" духами, кругом ведь женщины-то проходят. "Пойду подышусь!" Туалет с буквой "Ж" называет "жентлеменским".
Все были так добры, что для честности хотелось матерно выругаться.
Пуганый дородный паренек в шапке, что навещал отца. Зачем они его пугали, охранники? Он пугался, но в глазах светилось что-то не испуганное, а падшее, таким вот смазливеньким и гладеньким делал его страх. А так всегда с человеком слабым: сначала против воли и под страхом - а потом он вдруг обнаруживает к этому хотение, точно бы заражается, развращается.
Миловидная девушка. На щеке коричневое родимое пятно - такое заметное, что приковывает к себе взгляд. Девушка с удивительным благородством переносит это любопытство людей, когда все исподтишка на нее глазеют, и от этого делается ее лицо вдохновленным до воздушной красоты. Мягкое незаметное движение руки - поправила волосы и т. п. Ощущение удивительного, именно женского благородства. В этом благородстве, пришло тут мне на ум, и заключается красота женская. А все другое - это искусственное и достигается всякими доступными чуть не каждой махинациями над внешностью. Разве одни, у которых есть средства на хороший уход, могут выглядеть дороже, а другие похожи, будто штампованные. Я думаю эта девушка с детства много страдала, ведь, куда ни зайдет, встречают ее только такие вот любопытствующие откровенные взгляды. В ней чувствовался сильный характер при всей ее мягкости. Благородство - это уже есть душевная сила. А страдания могут и сломать человека, сделать его бесцветным и немощным, серятиной. Стало быть, красота в человеке - это сила, побеждающая страданья, то есть сила человеческой души.
Отгружали труп из реанимации. Девочка. Наркоманка. Маленький комочек, и вся желтая. Семнадцать лет.
Притворялся больным раком - и выманивал на выпивку.
Услышал: "Я же культурный человек, мне надо ходить в театр…"
Полина, санитарка: "У меня даже, между прочим, ноги нисколько не вспотели!" - то ли о новых туфлях было сказано, то ли о чулках.
Витя-электрик, о нем говорят "умеет жить" и очень уважают - он взаймы дает под проценты. То есть только он во всей больнице на долгах наживается - и это вызывает у всех восхищение его умом. Вроде бы имеет право… И все по выгоде. Но что-то есть подлое в этом умении.