"Какой странный день", - думал Коля, поднимаясь на ноги и ускоряя шаг. За спиной у него все так же кричал лежащий на спине первоклашка.
Индейцев Коля увидел еще издали - в тундре зрение может легко одерживать победы над расстоянием. Его тоже заметили. Минут сорок шли на сближение - группка маленьких воинов с картонными колчанами стрел через плечо и одинокий скорбный Коля с картонной коробкой в руках.
- Коля, взрывчатки нет! - сразу выпалил новость Пашка. - Мы ходили к трубе, чтобы забрать взрывчатку, а там пусто!
- А я иду котят хоронить, - невпопад ответил Коля и почему-то вспомнил долгий и жалобный крик упавшего навзничь первоклашки.
Он показал индейцам коробку.
- Мы думали, может, ты взял, мы тебя не видели весь день, - Алешка сочувственно косился на коробку в Колиных руках, но дела сейчас были важнее.
Пашка уже высказал вождю все, что думает по этому поводу. Ведь это именно он, Алешка, придумал спрятать единственно эффективное оружие против десятиклассников в таком доступном месте - в трубе через Депутатку. "Кому могло прийти в голову лезть туда?" - вертелось в голове у Алешки.
- Я не брал, - сказал Коля. - Но если оттуда забрали, уже не найти. Может, это взяли десятиклассники еще тогда, когда искали нас?
- Они и сейчас ищут нас…
- Помогите мне с котятами, - устало попросил Коля.
- А можно посмотреть? - спросил Дима: у него дома не было кошки, и поэтому он ни разу еще не видел мертвых котят.
- Нате…
Коробка пошла по рукам. В нее заглядывали с почтением и любопытством. Котята сбились в мохнатую кучку в одной стороне коробки, и от них до сих пор пахло домашним уютом и молоком. Особенно долго на котят смотрел Дуди - без улыбки, широко раскрыв глаза. Он хотел даже достать оттуда одного котенка, но у него забрали. Никто не знал, как хоронить. Чтобы сделать курган из камней - нужно было подниматься на сопку и долго таскать куски лавы. А закапывать, конечно, не имело смысла - глубоко не зароешь. В конце концов, подняли большую кочку, ухватив за пучки травы, и положили под нее коробку. Картон сразу начал темнеть от болотной влаги. Кочка припечатала его сверху своим мокрым весом. В душах воинов что-то дрогнуло.
- Надо бы траур объявить, - сказал Алешка.
- Не помню, чтобы индейцы хоть раз объявляли траур, - возразил Пашка. - Ни в кино, ни в книжках такого не видел. В кино кто-нибудь из индейцев почти каждый день умирает. Они бы всю жизнь в трауре жили.
- Ладно, - сказал Алешка. - Не будет траура. Раз уж мы все тут собрались, значит, надо решать, как быть дальше. Десятиклассники знают, что мы брали их вещи. Они требуют чего-то, пока непонятно чего, но я не хочу, чтобы они нас ловили. Оружия у нас нет. Луки - не в счет, выбросите их на фиг. Взрывчатку мы теперь вряд ли найдем. Думайте! Думайте, где мы будем прятаться и чем защищаться!
- Вообще-то это ты нам должен сказать… - тихо заметил Пашка.
Алешка промолчал. Воины постояли еще несколько минут над могилой котят и побрели к поселку. Иногда они оборачивались, но скоро уже не могли отличить могильную кочку от всех остальных. Дима снял свой колчан на широкой черной ленте, которую ему дала мама, и бросил его вместе со стрелами и луком в тундровую лужицу. Колчан тут же подобрал Дуди.
- Брось! Я выбросил это! - шипел на него Дима недовольно.
Но Дуди, счастливо улыбаясь, прижимал к груди никчемное оружие и смотрел на Диму радостными влюбленными глазами.
- Тебя даже Дуди не слушается, - ухмылялся Пашка в сторону Димы.
- А как вообще индейцы мертвых хоронят? - спрашивал Коля, которого не отпускали печальные мысли.
Алешка морщил лоб, вспоминая виденное на киноэкранах.
- Да знаешь, вроде бы никак не хоронят… Обычно индеец если умирает, то падает в какую-нибудь пропасть или в водопад…
- А помнишь кино "На военной тропе"? - напомнил Пашка, жуя сорванные по дороге ягодки голубики. - Там они своего друга, которого солдаты убили, положили на дерево.
- Чтобы его птицы ели? - спросил Коля.
- В кино его никто не ел, - мотал головой Пашка.
- А знаете, как эвены мертвых хоронят? - встрял Спиря. - Может быть, и индейцы хоронят так же?
Ему последнее время вообще хотелось считать, что эвены - это и есть индейцы, и что он всегда был индейцем, от самого рождения. Ведь эвены тоже стреляли из луков, и тоже были гордыми и благородными, и курили трубки. Теперь вдруг ему показалось, что этому можно найти практическое подтверждение.
- Ну, и как эвены это делают? - Дима слегка усмехнулся: он знал, что все, кто живет в поселке, одинаково закапывают своих покойников в вечную мерзлоту.
А Спиря в рассуждениях руководствовался тем, что рассказывал ему дед:
- Мертвеца кладут прямо на камни, а вокруг строят из камней стену. И получается вокруг стена, высокая, чтобы зверь не мог перелезть, а сверху открыто все - чтобы душа человека могла улететь в небо.
Алешка прислушался. От рассказа Спири явственно несло суровой индейщиной. Это могло пригодиться.
- А птицы его едят? - спросил Коля.
- Кого? - не понял Спиря.
- Ну, покойника. Ты же сам говоришь: зверь перебраться через стену не может, а сверху небо. Значит, его могут есть птицы.
- Какие птицы?
Теперь наморщил лоб Коля. Его дед рассказывал про стервятников и каких-то горных грифов. А здесь водились только вороны и куропатки.
- Ну, не куропатки же, вороны, наверное… Только они же на зиму улетают. Кто же зимой покойников ест?
- Коль, ты чего? - шутливо-тревожно заглянул ему в лицо Пашка. - Никто не ест покойников.
Коля раздраженно махнул рукой.
- А правда, как же зимой? - спросил Алешка. - Где зимой эвены камни берут? Снег же, и холодно - никаких стен не построишь!
- А зимой они не хоронят, - смеялся Дима ехидненько. - Откладывают до весны в холодок.
Спиря потерянно молчал: рухнуло подтверждение индейского происхождения эвенов.
13
Племя вышло из тундры, когда солнце над грядой сопок уже краснело по-вечернему. Резиновые сапоги шаркали по растресканной, укатанной грузовиками земле. Редкие прохожие тянулись от автобусных остановок к цветным коробочкам пятиэтажек. Индейцы шли быстро и уже на подходе к родным улицам догнали четверых мужиков в пыльных робах - те шагали вальяжной шеренгой, занимая всю ширину внутриквартального проезда.
- Твой отец, - толкнули Алешку.
Вождь закрутил недоуменно головой, и вдруг один из идущих перед ним взрослых обернулся и оказался и правда его отцом. Он улыбался сыну с высоты своего роста.
- Это мой папа с друзьями, - объяснил Алешка.
Ему почему-то было приятно, что вот идет его отец, такой большой и сильный, и что у него есть такие же большие и сильные друзья, и все они сейчас увидят Алешку.
- А вот сын мой, - проговорил отец весело.
И Алешка даже засмеялся - так это было хорошо: такая неожиданная встреча. Работяги остановились, развернулись к пацанам, и один из них, незнакомый, с блеклыми серыми глазами, вдруг ухватил Алешку одной рукой поперек туловища, поднял в воздух и зажал под мышкой. Алешка, ошеломленный, задрыгал ногами в пустоте и неожиданно для самого себя жалобно крикнул:
- Папа!
- Ага! - заворчал блеклоглазый, и от него потянуло тухлым спиртовым перегаром. - Вырываешься! Ну, дык я тебя…
И он играючи перекинул тело Алешки несколько раз - из одной крепкой руки в другую, каждый раз переворачивая вождя вверх тормашками. Было страшно, противно и больно. Кувыркаясь в пьяных руках, Алешка видел лицо отца - все такое же улыбчивое и расслабленное.
- Ну, ты же индеец, - ухмыльнулся отец. - Индейцы должны уметь применять всякие там боевые приемы!
"Он пьяный", - мелькнуло в Алешкиной голове, и ему стало очень стыдно перед своим племенем, которое стояло рядом и смотрело во все глаза. Стыдно - аж до жжения где-то в горле. Кто-то мелко хихикал: по голосу вроде бы Дима.
- Отпусти! - сказал Алешка твердо.
- Не отпущу! - пьяный перехватил Алешку еще раз, и тот повис бессильно прямо перед своими воинами. Первым стоял Пашка, и на лице его была жалеюще-ехидная улыбочка.
- А я тебе что-то принес, - сказал отец.
И в его руках, как будто ниоткуда, появился лук.
Это был странный лук: два тонких стальных стержня шли, изгибаясь, параллельно друг другу. Их концы удерживались вместе аккуратными брусочками из твердого полированного дерева. А посередине из такого же дерева было квадратное ложе с круглым отверстием для стрелы. Толстая капроновая тетива удерживала согнутую сталь. Лук был ростом с Дуди.
- Ну-ка! Попробуй!
Алешку поставили на ноги, взъерошенного, как воробья, и отец сунул ему в руки железный лук и неоперенный деревянный стержень - стрелу.
- Это что? - угрюмо спросил Алешка.
- Ты же просил настоящий лук! - пьяно улыбнулся отец. - Куда настоящее-то!
Вождь неуверенно взялся за деревянное ложе, не с первой попытки попал стрелой в прорезь, потянул тетиву изо всех сил. И усилия его хватило, чтобы отклонить капроновый шнур на полсантиметра. Тетива своей жесткостью напоминала стальной стержень.
- Я не могу… - сказал Алешка.
Отец оглянулся на молчащих воинов и выцепил взглядом Диму.
- А ну-ка ты! - он протянул лук.
Толстый индеец шаркнул резиновыми подошвами и подошел к оружию. Взял, удивившись легкости и твердости лука, тоже не сразу попал стрелой в прорезь ложа и тоже бессильно пожал плечами, подергав неподвижно-жесткий капрон.
- Эх! - презрительно поджал губы Алешкин отец. - А клянчил настоящий лук! Каши мало ел! И друзья твои…