- Мы нонконформисты.
- Отлично! Поставь что-нибудь!
- Что именно?
- А что у тебя есть?
- Чайковский, Скрябин, Рахманинов, Моцарт, Бах, Шёнберг, Шнитке, рок, джаз, блюз, только кнопка воспроизведения самопроизвольно отключается.
- Дай отвёртку!
- Зачем?
- Дай отвёртку!
- Не дам.
- Почему?
- В прошлый раз ты на мой новый жидкокристаллический телевизор с отвёрткой бросался.
- Ладно, обойдёмся без музыки. Движемся дальше! Нужен прорыв! Нужна творческая дерзость! Ты не против?
- Нет.
- Не боишься?
- Нет.
- Отлично! Итак, мы имеем "Погода сегодня хорошая, но…"
- Может, всё-таки сделаем паузу, чаю попьём, кофе…
- Чай, кофе… Пойду, пожалуй.
- Куда?
- Что-нибудь жене купить, дочерям. Скоро 8 Марта. Пойдёшь со мной?
- Нет.
- Почему? Спать хочется? Час сиесты пришёл?
- Нет.
- А что?
- Работать буду.
- Хорошо, работай. Сегодня, кстати, День писателя. Ты знаешь?
- Нет.
- Да, Всемирный день писателя. Поздравлять нам друг друга пока особенно не с чем, а читателей можно поздравить. Что мы им скажем?
- Нужно подумать.
- Ладно, пошёл я. А ты - работай. Не спи, не спи, художник!
Ушёл. "Погода сегодня хорошая, но… но нужно работать", - подумал я и лёг на диван.
Вчера и сегодня внутри нас
Ровное осеннее тепло с порывами холодного ветра.
На работу идти не нужно.
Уже не нужно.
Ни сегодня, ни завтра, ни послезавтра.
Свободен, свободен, наконец-то свободен.
Деньги принесут домой. Сегодня же принесут, и принесёт их миловидная почтальонша Валя, и ты распишешься в ведомости, и оставишь ей мелочь, и несколько раз отожмёшься от пола, и попробуешь присесть и встать на одной ноге, и запоёшь: "Только раз бывают в жизни встречи, только раз судьбою рвётся нить, только раз в холодный зимний вечер мне так хочется любить…"
- Что ж так грустно? - скажет почтальонша Валя и уйдёт, а ты останешься и будешь долго смотреть в окно, а там берёзы, антенны, дома, домишки, памятник Чайковскому, таксопарк с колючей проволокой поверх забора, горделивый купол Сбербанка, девятиэтажка, где живёт знакомый судмедэксперт, и вечный огонь Мемориала, и кусты, и деревья, и купол возводящейся Казанской церкви, и скоро его, вероятно, позолотят, и блеск его золота сольётся с блеском золотой осени…
- Где мешки?
- Там, в сумке.
- Целые?
- Целые.
Пять мешков из мешковины в сумке, купленной когда-то в Хельсинки.
Хельсинки, промозглый март, презентация коллективного сборника рассказов "Русские цветы зла", игрушечный город, чужая речь, сырой ветер, водка.
- Скажи, пожалуйста, зачем ты это делаешь?
- Что?
- Зачем паясничал перед почтальоншей?
- Да как-то так… вдруг… не знаю… больше не буду…
Один из мешков чётко подписан чёрным фломастером: "Гаврилов".
Это чтобы тогда, давно, на каком-нибудь колхозно-совхозном картофельном поле не перепутать мешки свои с чужими.
Поле, поля…
Недавно с футбольного поля под руки вывели главного арбитра матча высшей лиги нашего внутреннего чемпионата. Он шёл, пошатываясь, улыбаясь и посылая ревущим трибунам воздушные поцелуи. Он продержался почти полтора тайма, а потом у него пошли странные сбои, и когда он показал красную карточку своему боковому помощнику, всем стало ясно, что судья просто пьян…
- Так мы едем?
- Да, так точно.
Лесная дорога, глубокие колеи и вода в них зелёная, арка из берёзы, согнутой ветром, сосны, дубы, сыроежки, давняя глыба гудрона, давняя глыба бетона, трава, цветы, знакомый запах предосеннего леса резко перешибается вонью кем-то выброшенных свиных голов.
Тихо в садах.
Когда-то, когда всё тут только начиналось, здесь было шумно, теперь же тихо: кто умер, кто запил, кто просто устал, а Швабы, например, навсегда покинули Россию, и их дачный домик в виде ржавого автофургона сиротливо торчит посреди высоких бурьянов.
Володя Маленький уже выкопал картошку, она уже просыхает на плёнке под тёплыми лучами послеобеденного солнца, солнце клонится к лесу, а Володя на коленях стоит перед картошкой и зло на неё смотрит: и совсем мало её, и совсем мелкая она, и со стороны может показаться, что вся его жизнь сошлась сейчас в одну точку, пустую, ничтожную…
Не слишком ли грубо и однозначно?
Пожалуй.
"Что вы всё про картошку да про картошку?!" - воскликнула на чтениях в каком-то элитном московском клубе какая-то московская дама, и автор тут же остановился и вышел.
"Шляпу надвинул и зал покинул, и поглотила его ночная мгла".
И помчался на Щёлковский, и успел на последний автобус, и отхлебнул из фляжки, и успокоился, и задремал, и просыпался, и смотрел в тёмное окно на тёмные леса, и рядом дремала молодая женщина, и при покачивании автобуса её клонило в его сторону, и ему было удивительно хорошо, и он делал ещё пару глотков и снова погружался в сон, и ему хотелось, чтобы это продолжалось долго…
Почти по Казакову.
Юрий Казаков, автор замечательных лирических рассказов, прожил мало, но хорошо.
Дирижёр с мировым именем, осетин Гергиев отменяет все концерты и везёт в разрушенный Цхинвал Чайковского и Шостаковича.
Музыка горькая, взывающая к пониманию и всепрощению.
Слёзы и робкая надежда в печальных глазах.
Завтра… что завтра?
Знать меру
Вчера было минус 10, а сегодня - ноль.
Позавчера познакомились с двумя девушками-студентками.
Случилось это в недавно открытом и модном коктейль-холле "Лунный камень".
А на сегодня договорились встретиться и куда-нибудь пойти.
Их имена Вера и Надя.
Они - студентки нашего металлургического института, я - газоспасатель металлургического завода "Азовсталь", а мой друг Витя - связист.
Пили коктейль "Международный", говорили мало, слушали музыку, но не танцевали.
Новый год с Витей встретили совершенно бездарно, то есть без девушек, вдвоём.
Не подготовились, положились на случай и промахнулись.
Мать уехала в деревню к бабушке, а я - с ночной смены.
Трижды за ночь вызывали в доменный цех, трижды с ремонтниками поднимался на колошниковую площадку доменной печи, остальное время дремал в раздевалке на мешковине.
Подсыпал в печь угля, поел, лёг.
Девушки они, конечно, образованные, но без зазнайства, что хорошо.
Только один раз они вдруг перешли на английский, а так - нормально… и всё же…
Нет, нужно всё-таки куда-то поступать учиться.
Витя намерен готовиться поступать в институт по связи, а я - в газовый техникум.
Не знаю.
Может, уеду на Север, вернусь оттуда на машине, куплю красивый дом рядом с морем…
Хоть и удалось сегодня вздремнуть на мешковине, а всё ж в сон клонит.
Нужно хоть немного интеллектуально подготовиться к сегодняшней встрече со студентками.
Например: Абу-Даби - столица Объединённых Арабских Эмиратов, агат - разновидность халцедона, фотон - частица света, не имеет массы покоя и электрического заряда, мезон - частица неустойчивая, и ещё множество всяких частиц - пи-плюс-мезоны, пи-минус-мезоны, пи-ноль-мезоны, гипероны, нуклоны…
В тот день я никуда не пошёл, так как проспал.
И больше мы не встречались.
Вера вышла замуж за итальянского моряка, Надя - за греческого, то есть всё пошло тем самым ходом, который от нас не зависит. Или почти не зависит.
Вчера было минус 10, сегодня - ноль.
Новый год и Рождество уже позади, но впереди - ещё праздники, и не каждый русский человек доползает до середины их…
Нужно остановиться, никуда не ходить, ни с кем не встречаться. Но только подумал об этом, позвонил Павел Владимирович, и вот мы уже в закусочной говорим о фотонах, мезонах, гиперонах…
Главное - знать меру, не засиживаться там, а лучше бы вообще туда не заходить.
Да и вообще - никуда.
Но разве возможно?
"Возможно", - услышал я чей-то голос и замолчал.