* * *
Земля, деревья, кусты, асфальт, блок цилиндров переднего тормоза.
Лошадь. Происхождение лошади.
Лошадь и человек.
Старт космического корабля отложен на неопределённое время.
Вакуумный усилитель.
Вата, ватин, стекловата.
Песок, глина, уголь.
Нина.
Зина.
Нина и Зина.
Волосатая чёрная туча нависла над пустырём.
* * *
Крот и полезен, и вреден.
Истребляя вредных насекомых, летучие мыши приносят человеку пользу.
Человек. Анатомическое строение человека.
Утки поедают ряску и другую вредную растительность.
Нина всё же собирается ехать в Москву учиться на актрису.
Зина сказала, что она хочет выйти замуж за капитана дальнего плавания, и я, прогуливаясь по Приморскому бульвару, вдруг увидел её входящей в ресторан "Маяк".
Анастас Святодух спрашивает, не привёз ли Жора уголь.
- Не привёз.
- Наверное, машина у него сломалась, - говорит Анастас. - Он сделает, привезёт, обязательно привезёт!
Он вдруг упал передо мною на колени.
Я поднял его и предложил ему стакан вина, он вышел, заплакал и пошёл по улице.
* * *
Приморский бульвар, дощатое кафе "Бриз". В зале пусто, только дама средних лет у окна да бармен Боря Боренбойм. Осеннее мутное море шумит за окном.
- Что будем? - спрашивает бармен.
- Чего-нибудь.
- Что именно?
- Не знаю. Что нальёшь, то и будет.
- В долг?
- Да.
Дама попыталась встать, но не смогла и снова села.
- Налейте ему мерзости какой-то… агавы лист… острый… снег сползает… Какого чёрта! - воскликнула она. - Где мы находимся?! Но вы, в штанах, не знаете! Что можете вы знать, когда… когда… тогда… И смерч… и ястреб… к чёрту! Курица взлетает… летит… а вы?! Кто вы?! Вам только мерзость пить!
- А вам, мадам, пора домой, - сказал Боренбойм и спросил, не знаю ли я её я её знал, это была Вера Убейконь, бывшая актриса нашего драматического театра, в котором я некоторое время работал электриком.
Я знал, где она живёт и что муж её - радист сухогруза, очевидно, в рейсе сейчас.
- Надоела, - сказал Боренбойм. - Вывести бы её на свежий воздух.
- Я попробую.
- Я налью тебе.
- Я не из-за этого. Я в долг. Я ведь всегда отдаю.
- Так что тебе?
- Мерзости! - вдруг снова вскричала дама. - Всей этой мерзости моря, этих волнорезов, песка, ветра, всех этих ихтиозавров на рейде!
Он налил мне чего-то, я выпил и подошел к ее столику и предложил прогуляться с нею по набережной.
Мы прогулялись. Было довольно холодно, она продолжала, перевирая, цитировать Бродского, я попросил её немного посидеть на лавочке, а сам побежал к Боренбойму, где выпил ещё и побежал туда, где она сидела, но она уже лежала под лавочкой, и я потащил её домой, на Гоголя, где однажды уже бывал по случаю… не помню.
* * *
Крито-микенская цивилизация. Остров Крит.
Во французском языке местоимение является неопределённым и обычно на русский язык не переводится, т. е. соответствует русскому "кто-то неизвестный": On frappe a la porte, или: кто-то стучит в дверь.
Или: on frappe a la porte - в дверь стучат.
Вошёл Миша.
- Ветер сегодня хороший, пойдём тренироваться, - сказал он.
Я надел плащ, и мы пошли на холм.
Ветер действительно был сильный, как раз для оверштагов и фордевиндов, но я не расстёгивал свой плащ (парус) и молча смотрел на Мишу.
Он застегнул свои плащ и спросил, в чем дело.
Я не ответил.
- В чём дело? - спросил он. - Или тебе уже это надоело? Но судно ведь строится!
- Плевать я хотел на твоё судно! - ответил я. И приготовился достать нож, но Миша свой нож достал быстрее.
День был ветреный, солнечный, мы долго и неподвижно стояли с ножами на вершине холма друг против друга.
* * *
Нина уезжает в Москву, я её провожаю.
Мне хочется плакать.
- Может, не нужно?
- Нужно.
- Но ведь… как… что… зачем?
- Так нужно.
- Но… ты… понимаешь или… что?
- А волны шумят и шумят за кормой… Ты станешь моряком и всё такое…
- Разве в этом дело?
- Нет, конечно. Но…
- Но…
И тут появился Миша, и они обнялись с Ниной, и тогда я подумал… и тогда пронзило меня… тогда, когда… Вот в чём дело, подумал я. Так вот, значит, оно как!
И тут объявили о прибытии какого-то поезда, и я подумал…
Нина вместо обычного для неё монолога Нины Заречной вдруг говорит:
"Мода, эстетика, этика.
Национальная идея - выглядеть индивидуально.
Красота для себя и других.
Всё в человеке должно быть красиво.
Набрать на спицы и вязать.
Шить, вшивать, вышивать.
Экстравагантные контрасты.
в ярких красках карнавала.
Тут и шерсть, и твид, и вискоза.
И волнистый узор из пряжи синель.
И цветы из фетра.
И бархатистый, насыщенный тон.
И акрил, и полиакрил, и акрил пуртель.
Силуэт подчёркнут отстроченным пластроном.
Высокая линия талии чуть намечена.
И пуговицы - будто чьи-то глаза.
Будто молодого Делона или Бардо.
Он дошивает свой век в одиночестве.
Её уже нет.
Только песня осталась".
- Нужно вернуться к прежней моде, - говорит отставной генерал. - К высокой моде добротных ватников и всесезонных кирзовых сапог.
- А как же индивидуальность, неповторимость жизни?
Генерал молчит, смотрит в окно.
Но будем идти вперёд.
К ярким краскам карнавала.
- Закурить не найдётся? - спрашивает солдат.
Пояс висит на тощих бёдрах.
Но к бою готов.
Ветер, ветер на всём белом свете.
Но стоит на ногах человек.
Одет модно, со вкусом.
Но не знает, куда пойти.
- Вот, вот, - говорит генерал.
Вот к чему приводят всевозможные изыски.
А был бы одет как тогда, давно,
Так знал бы, куда пойти.
Набрать на спицы и вязать.
Шить, вшивать, вышивать.
Прислушиваясь к вою зимнего ветра.
В ожидании вечной весны.
И тут появился человек в белом плаще, т. е. Борис Павлович, он отстранённо и холодно взглянул на нас и пошёл дальше…