Надежда придала ему храбрости, а поскольку нынешняя ночь тоже ожидалась лунной, он, словно воин, отправляющийся в поход на врага, грозно засверкал глазами, зловеще искривил губы и пустился в путь по горной тропе. "Была не была, - думал он, - либо я покорю чертей своим мастерством, либо, если, паче чаяния, это не удастся, пущу в ход железный веер - а чего с этими пьяными тварями церемониться?" Итак, решив, что в любом случае победа будет за ним, он зажал в правой руке железный веер и, грозно передернув плечами, зашагал в горы. Когда человек заранее задумывает создать шедевр, творение его чаще всего оказывается весьма несовершенным. Так получилось и с нашим господином. Он слишком тщательно продумал все "па" своего танца и поэтому потерпел полный провал.
Началось с того, что старик торжественно прошел в самый центр круга и, окинув собравшихся гордым взглядом, объявил:
- Теперь разрешите мне, недостойному…
После чего резко взмахнул железным веером, вперил взор в луну, застыл на месте и некоторое время стоял не двигаясь, и фигура его четко вырисовывалась в темноте, словно ствол могучего дерева. Затем он несколько раз притопнул ногой и медленно затянул:
Пред вами монах.
Я провожу лето в Ава у Звучащих врат. На берегу залива этого в былые дни пал Тайра славный род, и ныне, с грустью об этом размышляя, влачу часы ночные неизменно на этом диком берегу за чтением священной сутры.
Но бдение мое у скал безлюдных,
Но бдение мое у скал безлюдных
Нарушено вдруг было плеском волн.
Чей челн качается у берега морского?
Неведомо. Поскрипывают весла
Во тьме кромешной у Звучащих врат.
Как тихо над заливом этой ночью,
Как тихо над заливом этой ночью…
Вчерашний день остался позади,
К концу идет сегодняшний, и новый
Пройдет за ним вослед. Таков удел,
Таков удел наш в этом мире грустном…
Он медленно продвинулся вперед и, устремив глаза на луну, снова застыл на месте.
ЧЕРТИ МОЛЧА ПОДНЯЛИСЬ ОДИН ЗА ДРУГИМ И БРОСИЛИСЬ В ГОРЫ…
- Постойте! - отчаянно завопил старик им вдогонку. - Не убегайте! Куда же вы? Стойте!
- Скорее, скорее, бежим, не иначе это сам Чжун Куй, Изгоняющий чертей.
- Да нет же, нет, я не Чжун Куй! - старик пустился за ними. - У меня к вам дело. Я хотел попросить вас избавить меня от шишки.
- Что? Какая шишка? - черти так перепугались, что уже ничего не соображали. - Что такое? Ах да, шишка… Вот шишка, которую мы взяли в залог у старика, что давеча нам плясал. Ценнее у него ничего не было. Но если ты так хочешь, пожалуйста, бери… А на нас не обижайся. От твоего танца весь хмель разом прошел. Отпусти нас, мы уйдем в другое место, и там уж выпьем как следует. Ну пожалуйста, отпусти нас, будь милостив. Эй, кто-нибудь, верните этому страшному человеку его шишку, раз он этого хочет.
И ЧЕРТИ ПРИЛЕПИЛИ ШИШКУ НА ЕГО ПРАВУЮ ЩЕКУ. НИЧЕГО НЕ ПОДЕЛАЕШЬ, ПРИШЛОСЬ СТАРИКУ НЕСОЛОНО ХЛЕБАВШИ ВЕРНУТЬСЯ ДОМОЙ…
Но, откровенно говоря, все это как-то неудачно вышло. Обычно сказки кончаются тем, что зло наказано, а добро торжествует, а какое же зло совершил этот гордый старик? Вся его вина в том, что слишком уж он разволновался, вот и не смог сплясать ничего веселого. Среди членов его семьи тоже особых злоумышленников не было. Старик-пьяница, его старуха и сын, Авасский святой, и даже черти с горы Мэч - никто из них не причинил никому зла. Зла не было, несправедливости тоже, а люди несчастны. Так что из этой сказки об исцелении старика мудрено извлечь какой-нибудь моральный урок, пригодный для повседневной жизни. И что мне ответить нетерпеливым читателям, которые непременно спросят: "А зачем, собственно, ты написал этот рассказ?" Пожалуй, я отвечу им так:
- Это трагикомедия характеров. Жизнь человеческая, к сожалению, таит в себе слишком много трагикомического.
Урасима-сан
Человек по имени Урасима Таро жил, если мне не изменяет память, в провинции Танго, в деревне Мидзуноуэ. Танго - древнее название северной части нынешней киотоской области. Я также слышал, что в одной деревушке на северном море до сих пор сохранился синтоистский храм, посвященный некоему Таро. Самому мне в этой деревне бывать не приходилось, но многие говорят, что морской берег там на диво суров и дик. И вот там-то жил наш Урасима Таро. Разумеется, жил он не один. У него были отец и мать, а также братишка с сестренкой. И много слуг. Ведь наш Урасима был старшим сыном в семье, принадлежавшей к древнему и знатному роду. А в старину (да, впрочем, и в наши дни тоже) старшему сыну благородного семейства была уготована роль продолжателя аристократических традиций, и соответственно он должен был отличаться необыкновенной изысканностью вкуса. Эта изысканность может показаться как утонченностью, так и распущенностью в зависимости оттого, с какой точки зрения на нее посмотреть. Причем следует подчеркнуть, что распущенность эта не имеет ничего общего с так называемым развратом, который проявляется в чрезмерном пристрастии к женскому полу и неумеренном пьянстве. Грубое распутство, выражающееся в грязном пьянстве, непристойных связях, постоянных склоках с родственниками, скорее характерно для средних и младших сыновей благородных семейств. Старший сын не позволяет себе опускаться до такой степени. Поскольку к нему переходят по наследству все семейные регалии, он с малых лет воспитывается в строгости и становится в конце концов носителем твердых устоев. Словом, некоторая распущенность в поведении старшего сына существенно отличается от непристойного распутства, к которому нередко проявляют склонность средние и младшие сыновья. Выражается она, как правило, в стремлении заполнять свой досуг безобидными развлечениями. И он чувствует себя вполне удовлетворенным, если эти невинные утехи, с одной стороны, создают ему славу человека тонкого и обаятельного, каким, собственно, и положено быть старшему сыну, а с другой - скрашивают его существование, которое иначе тяготило бы его своей бессмысленностью.
- Наш милый братец не любит рисковать, - жалуется сестренка-шалунья, которой скоро исполнится шестнадцать, - право, он просто сноб.
- Ничего ты не понимаешь, - протестует ее восемнадцатилетний брат с задатками настоящего бандита, - таким и должен быть настоящий мужчина.
Он смугл и безобразен.
Урасима Таро не обижался, слушая, как брат с сестрой бесцеремонно обсуждают его, а только горько улыбался.
"Дурно быть слишком любопытным, но подавлять в себе всякий интерес к окружающему миру ничуть не лучше. К тому же неизвестно, что опаснее. Впрочем, у каждого своя судьба". Так говорил он себе, словно постигая нечто сокровенное. Затем, заложив руки за спину, уходил из дома и в одиночестве прогуливался по берегу моря.
Челны рыбачьи,
словно брошенные листья,
смятенные качаются в волнах…
Он бормотал себе под нос отрывки из утонченных стихов и размышлял, важно покачивая головой: "Неужели люди не могут жить, не осуждая друг друга? Цветы хаги на песке, малютка-краб, подползающий к моим ногам, дикие гуси, качающиеся в волнах прилива, - никто из них не осуждает меня. Так же должны вести себя и люди. У каждого человека свои достоинства и свои недостатки, так почему же нельзя уважать его таким, каков он есть, ценить как личность особенную, непохожую на других? Вот я, например, стараюсь жить никому не мешая, просто и изящно, а все почему-то недовольны. И как же надоели мне вечные попреки!" - и он сокрушенно вздыхал.
И вдруг у самых его ног раздался голос:
- Урасима-сан, а Урасима-сан!
Смотрит, а это черепаха, та самая, которую он недавно спас.
Я вовсе не собираюсь демонстрировать перед вами обширность своих знаний, но считаю долгом напомнить, что черепахи бывают разные. Пресноводные, к примеру, совсем не похожи на морских. Черепахи, которых все вы привыкли видеть греющимися на солнышке на берегу пруда богини Бэнтэн, называются, если я не ошибаюсь, каменными черепахами - "исигамэ". И вот что меня всегда занимало: в детских книжках Урасима Таро очень часто изображается сидящим на спине именно у такой черепахи - прикрывая глаза рукой, он вглядывается в неясные очертания Морского дворца. А между тем стоит каменной черепахе оказаться в морской воде, она в тот же миг погибнет от удушья. На "островах счастья", которые обычно преподносятся в праздничные дни с пожеланиями счастливой и долгой жизни, рядом со знаменитой горой Хорайи неразлучной четой стариков-супругов можно увидеть и черепаху, сулящую долголетие; говорят ведь, что журавлиный век - тысяча лет, а черепаший - десять тысяч. Так вот, и на таких "островах счастья" почему-то обязательно помещают именно каменную черепаху, во всяком случае, я ни разу не видел там морских черепах, хотя в природе существует немало их разновидностей. Очевидно, не без причины именно каменная черепаха стала символом долголетия, как не случайно и то, что ей приписывается роль провожатой Урасима Таро (к тому же Морской дворец и остров Хорай, в сущности, одно и то же).