Отани-сан сидел в это время в зале один и все видел. И вдруг он встал, подошел к шкафу, оттолкнул мою жену, сгреб деньги и запихнул их в карман. Пока мы стояли разинув рот, он спокойно спустился вниз - только тут его и видели. Наконец я пришел в себя и бросился вместе с женой за ним вдогонку. На улице я хотел было крикнуть: "Держи вора!" - чтобы с помощью прохожих поймать его. Но, ведь, что ни говорите, Отани-сан - наш знакомый, и я не стал позорить его. На этот раз мы решили следовать за ним, что бы ни случилось, точно узнать дом, где он живет, и по-хорошему попросить вернуть деньги. Мы ведь всего-навсего беззащитные торговцы, поймите нас.
И вот наконец с большим трудом нам удалось выследить его. Все у нас так и кипело от негодования, но все же, как вы, вероятно, слышали, мы вежливо попросили его вернуть деньги. А он - на что это похоже - даже ножом угрожал.
Я снова почувствовала, что смех начинает душить меня, я невольно засмеялась. Жена торговца смущенно улыбалась. Я смеялась долго, хотя прекрасно понимала, что это производит дурное впечатление, но что поделать - я не могла остановиться. Не знаю, что имел в виду муж, когда написал свое стихотворение "Смех после гибели", но оно почему-то мне неожиданно вспомнилось сейчас.
Однако я понимала, что положение очень серьезное и тут одним смехом не отделаешься. Подумав немного, я сказала:
- Хорошо. Все это я сама улажу. Подождите еще один день, до завтра. Пока не ходите в полицию. А завтра я сама приду к вам.
Я с трудом уговорила ресторатора согласиться с моим предложением.
Они ушли, а я долго еще сидела на полу одна в пустой и холодной комнате, пытаясь найти выход из создавшегося положения. Но в голову не приходило ни одной удачной мысли. Я поднялась, скинула халат, легла под одеяло рядом с моим мальчиком и, гладя его по головке, просила бога, чтобы это завтра никогда не наступило.
В свое время в Токио, в парке Асакуса, около пруда, мой отец содержал уличное кафе с национальными блюдами. Мать моя умерла рано. Вдвоем с отцом мы жили в небольшой комнате одноэтажного домика и вдвоем же трудились в своем кафе. Мой теперешний муж часто посещал в то время наше кафе. Тайком от отца я стала с ним встречаться. Когда я почувствовала, что должна стать матерью, я растерялась - что ждет меня теперь.
В конце концов я очутилась на положении его жены. Конечно, свои отношения мы юридически не оформили, и наш мальчик считается незаконнорожденным. Муж мой часто пропадал на несколько дней, случалось, что я его не видела целый месяц; где он, что он делает - я не знала. Возвращался он домой всегда пьяным, с бледным дрожащим лицом. Иногда он молча смотрел на меня, и крупные слезы текли у него по щекам. А иногда вдруг крепко прижимал меня к себе и, дрожа всем телом, лихорадочно шептал:
- Нет, так больше нельзя! Страшно! Понимаешь ли ты, страшно! Мне страшно! Помоги мне!
Всю ночь затем он стонал, бредил, а наутро вставал совершенно разбитый, опустошенный. Потом снова куда-то исчезал, и снова я его не видела несколько дней подряд. Только благодаря тому, что два-три старых знакомых мужа по издательству изредка приносили мне деньги, мы с сыном не умерли от голода…
Я забылась в тяжелом полусне, а когда открыла глаза, с улицы уже пробивались в окно первые лучи восходящего солнца. Я встала, привела себя в порядок, усадила мальчика на спину и вышла на улицу. Я чувствовала, что больше не могу оставаться дома.
Без определенной цели направилась я в сторону вокзала. В лавке перед вокзалом я купила мальчику еды. И тут, как бы очнувшись, я села на трамвай в направлении Китидзёдзи. Взявшись за ручку, я случайно бросила взгляд на потолок вагона, там висело рекламное объявление, на котором стояла фамилия моего мужа. Это было объявление журнала, в котором муж опубликовал большую статью под названием "Франсуа Вийон". Я читала название статьи, фамилию мужа, и вдруг горячие слезы стали застилать мне глаза. Объявление стало мутнеть, расплываться, а потом исчезло совсем.
Я сошла у Китидзёдзи побродить по парку Иногасира. Около пруда уже совсем не осталось криптомерий, их вырубили, словно здесь собирались что-то строить. При виде этого мною вдруг овладело тоскливое чувство пустоты.
Сняв ребенка со спины, я присела на полуразваленную скамейку у пруда и дала сыну немного батата.
- Посмотри, какой красивый пруд! - сказала я сыну. - Только раньше здесь было много-много золотых рыбок, а теперь их нет.
Он ничего мне не ответил, не спросил. Не знаю о чем. думал в этот момент мальчик. Набив рот бататом, он вдруг как-то странно засмеялся. Вот ведь родной сын, а в ту минуту он показался мне полным идиотом.
Однако, сколько тут ни сиди, делу этим не поможешь. Я взяла ребенка опять на спину и медленно побрела на станцию, разглядывая по дороге оживленную улицу с многочисленными лавками. Так, ничего не придумав, я взяла билет до Накано, а потом пошла по той улице, где должен был находиться ресторанчик моих вчерашних знакомых.
Вход в ресторанчик был закрыт, я обошла дом кругом и зашла через черный ход. Хозяина не было. В зале была одна хозяйка. Встретившись с ней глазами, я совершенно неожиданно для себя начала врать:
- Послушайте! Мне кажется, я смогу вам полностью вернуть ваши деньги. Если не сегодня вечером, то завтра- обязательно. Так что не волнуйтесь.
- Что вы говорите?! Это было бы замечательно! Большое спасибо! - радостно воскликнула женщина, ноя заметила, что на ее лице все же осталась тень недоверия.
- Поверьте, это правда. Деньги вам принесет один человек, а до его прихода я останусь у вас, как заложница. Теперь вы верите? А пока я буду помогать вам.
Сняв ребенка со спины, я усадила его в жилой комнате на татами, а сама принялась за работу. Мальчик привык бывать один, поэтому нисколько не мешал мне. Он был так еще глуп, что не отличал даже своих от чужих, он радостно смеялся и хозяйку принимал за меня. Когда я, получив по карточкам продукты, вернулась в ресторан, он играл пустой консервной банкой от американской тушенки.
Около полудня с рыбой и овощами вернулся хозяин. Ему я сказала то же, что сказала его жене. Выслушав меня, он нравоучительным тоном заметил:
- Знаете ли, госпожа, деньги - это такая штука, что пока не будешь держать их в собственных руках, до тех нор сомнения не покинут душу.
- Нет, я говорю вам правду! Прошу вас, обождите до завтра. А пока я буду помогать вам.
- Как хорошо вернуть бы эти деньги, - сказал он, будто рассуждая сам с собой. - А то ведь через несколько дней кончается год…
- Вот почему я… О, гости!.. Здравствуйте! - Я улыбнулась вошедшим посетителям. Это были, вероятно, рабочие.
- Дайте мне, пожалуйста, передник, - тихо сказала я хозяйке.
- Ого! Какую красавицу наняли! - воскликнул один из посетителей.
- Ну, вы не очень-то! - нарочито серьезно сказал хозяин. - Она стоит больших денег.
- Выходит, племенной рысак в миллион долларов? - цинично заметил другой посетитель.
- Не горюй, говорят, если рысак - кобылица, он идет в полцены, - в тон ему бросила я, разливая по стаканам сакэ.
- Ну зачем же. Говорят, что у нас скоро будет полное равенство для всех, даже для лошадей и собак, - вмешался в разговор самый молодой из посетителей. - А я, знаете, сразу в вас влюбился, с первого взгляда. А это что? У тебя уже есть ребенок?
- Это не ее, - ответила хозяйка, входя в зал с мальчиком на руках. - Этого ребенка мы взяли у своих родственников. Теперь и у нас есть наследник.
- А значит, и деньги есть.
- Как бы не так! Одни долги, - проворчал хозяин и, сразу изменив тон, любезно сказал:
- Что вам подать?
Насколько мне помнится, был канун рождества, может быть, поэтому посетители приходили один за другим. Хотя во рту у меня с утра не было ни крошки, но безрадостные мысли совсем отбили у меня аппетит. Даже когда хозяйка любезно предлагала мне перекусить, я отвечала:
- Спасибо, я сыта, - и продолжала обслуживать посетителей.
Может быть, это не скромно, но мне казалось, что это из-за меня в ресторане в тот день царило такое оживление, тем более что многие посетители заигрывали со мной, интересовались моим именем, назначали свидания.
"Однако чем это все кончится? - думала я. - Надежды никакой". Улыбаясь, я отвечала на грубые шутки посетителей, грубо шутила сама, кокетничала, разливая сакэ. А у самой на душе скребли кошки, мне хотелось, чтобы мое тело стало бесплотным, растворилось в воздухе.
И все же на свете иногда случаются чудеса.
Это было примерно в десятом часу. В ресторан вошел мужчина в маскарадной рождественской треуголке из бумаги и в черной, как у Арсэна Люпэна, полумаске. С ним была худощавая интересная дама лет тридцати пяти. Мужчина сел в углу зала спиной ко мне. Однако я сразу узнала его, едва он показался в дверях: это был мой муж - вор!
Очевидно, он не заметил меня, а я, притворяясь, что тоже не знаю его, флиртовала с посетителями. Через минуту дама, сидевшая с мужем, окликнула меня:
- Подойдите к нам!
- Слушаю! - отозвалась я и подошла к их столику. - Добрый вечер! Вам сакэ?
Метнув на меня быстрый взгляд из-под полумаски, муж явно удивился, я легонько похлопала его по плечу и спросила шутливо:
- Ну, как рождество? Или как это говорят в таких случаях? Мне кажется, вы в состоянии выпить еще немало.
Дама не поддержала шутки и, придав лицу строгое выражение, проговорила:
- Слушайте, барышня! Будьте добры, позовите сюда хозяина, нам нужно поговорить с ним.
Я пошла на кухню к хозяину, который в это время что-то жарил на плите.