Жена Вийона
перевод Кима Минэ
Меня разбудил громкий звук быстро раздвинутой двери в передней. Но я не встала - я знала, это пришел муж. Он всегда возвращался домой поздно, и пьяным. Тяжело дыша, он зажег в соседней комнате свет и вдруг начал лихорадочно рыться в письменном столе и книжном шкафу, будто что-то искал там. Затем он тяжело опустился на татами, до меня донеслось его прерывистое дыхание. "Что он там делает?" - недоумевала я.
- Это ты? - окликнула я мужа. - Ты голоден? Если хочешь поесть, ужин в буфете.
- Да-а? Спасибо, - неожиданно ласково проговорил он. - Как себя чувствует наш малыш? Температура еще держится?
Этот вопрос удивил меня. Нашему мальчику в будущем году должно было исполниться четыре года, но то ли от недоедания, то ли по причине наследственности - муж мой очень пил, - то ли потому, что мальчик вечно болел, ростом он был меньше двухлетнего ребенка. Он едва умел ходить и почти ничего не говорил, из его ротика вырывались лишь отдельные звуки: ума, ума, ия, ия! Мне казалось, что он слабоумный. Когда я ходила с ним в баню, раздевала и брала его на руки, каким худеньким и некрасивым он выглядел! Жгучие слезы наполняли мои глаза, и я плакала, не стесняясь людей. Кроме того, у него часто повышалась температура или болел желудок. А мужу до этого, казалось, не было никакого дела, он почти не бывал дома, и я совсем теряла голову. Если я говорила ему, что мальчику снова плохо, он равнодушно отвечал: "Да? Надо бы показать его врачу", потом надевал свою крылатку и уходил. Но денег на врача не было, и мне ничего не оставалось, как только лечь рядом с малышом и молча гладить ею по головке.
И вдруг мой муж спросил о здоровье сына? Это было настолько необычным, что вместо радости мною овладело тревожное чувство, словно мороз пробежал у меня по спине. Я настолько растерялась, что не знала даже, что ответить.
- Можно войти? - раздался в этот момент за дверью высокий женский голос.
Я вздрогнула, словно меня окатили холодной водой.
- Добрый вечер, Отани-сан! - проговорил тот же голос более решительным тоном, и я услышала, как заскрипела в передней дверь.
- Отани-сан, вы дома? - в голосе незнакомки послышались сердитые нотки.
Только после этого муж вышел в переднюю.
- В чем дело? - спросил он.
- Как "в чем дело"? - повторила женщина. - Такой приличный дом, а вы занимаетесь воровством! Прекратите эту неуместную шутку и верните, пожалуйста, то, что вы взяли. Иначе я заявлю в полицию!
- Что?! Да как ты смеешь?! Вон отсюда, а то я сам обращусь в полицию!
В это время послышался мужской голос:
- Ну, знаете, это уже наглость! Что это за "вон отсюда"! Здорово, ничего не скажешь! Так это, оказывается, не шутка! Как же можно так нахально хапать чужие деньги, это уж слишком! Мы и так натерпелись из-за вас, и вот вы нас отблагодарили. Не думал я, что вы окажетесь таким.
- Это шантаж! - срывающимся голосом крикнул муж. - Убирайтесь вон! Если вам что-нибудь нужно, приходите завтра!
- Ах, вот как! Выходит, вы действительно жулик! Что ж, придется идти в полицию.
Мне стало страшно - в голосе мужчины уже слышалась злость.
- Можете идти! - крикнул муж, но в его тоне не было прежней уверенности.
Я встала, накинула на халат короткое кимоно, открыла дверь в переднюю и поздоровалась.
- Добрый вечер!
- О, это вы, хозяйка.
В передней стояли мужчина и женщина. Мужчине было лет пятьдесят, он был одет в короткое пальто. Он поклонился в ответ на мое приветствие, но его лицо хранило сердитое выражение. Его спутнице было лет сорок, это была худощавая, невысокая женщина.
- Извините, что мы так поздно, - сухо сказала она и сняла с головы платок.
В этот момент муж, быстро надев гэта, попытался выскользнуть на улицу.
- Нет, постойте, вы куда?!
Мужчина крепко схватил мужа за плечо.
- Пусти, а то…
В правой руке у мужа блеснул нож. Этот нож у него всегда лежал в письменном столе. Видимо, его-то он и искал, когда вернулся домой; он, вероятно, предвидел, что дело может обернуться плохо.
Мужчина отступил. Воспользовавшись этим, муж, размахивая руками, словно ворона крыльями, выбежал на улицу.
- Держи вора! - громко закричал мужчина, бросаясь вслед за ним. Но я моментально выскочила в переднюю и, обхватив мужчину руками, задержала его в дверях.
- Умоляю вас, остановитесь! Он может еще ранить вас! Я все улажу сама.
- В самом деле, - сказала испуганно женщина. - Он сейчас словно сумасшедший - еще натворит чего-нибудь!
- Черт возьми! Надо позвать полицию! Больше терпеть нельзя! - как бы рассуждая сам с собой, проговорил мужчина и посмотрел через дверной проем в темноту. Он как-то сразу обмяк.
- Простите меня, расскажите, что случилось? - Я поднялась, вошла в комнату и присела на корточки. - Может быть, я смогу все уладить. Входите, пожалуйста. Правда, у нас такой беспорядок…
Они переглянулись.
- Все равно вы нас не уговорите, - сказал мужчина. - Но все же я вам расскажу, что произошло.
- Пожалуйста, прошу вас, проходите!
- Нам вообще-то некогда, но, видимо, все же… - мужчина стал снимать пальто.
- Пожалуйста, не снимайте. У нас холодно. В доме ничего не топится.
- Тогда извините, что я войду в пальто.
- Вы тоже не раздевайтесь, - обратилась я к женщине.
Мужчина и женщина прошли за мной в комнату мужа.
Крайне запущенный вид комнаты - порванные татами,
поломанная ширма, ободранные обои, обветшалое фусума, неказистый письменный стол и совсем пустой книжный шкаф - по-видимому, чрезвычайно поразил их. Я не могла предложить им ничего, кроме старого дзабутона, из которого местами уже вылезала вата.
- Пожалуйста, возьмите хоть такой. Татами не совсем чистое, - как бы извиняясь, сказала я и снова приветствовала их поклоном. - Я очень рада с вами познакомиться. Право, не знаю, как мне еще извиниться перед вами, мой муж, как я догадываюсь, причинил вам много неприятностей. Да еще угрожал вам. Знаете, он человек со странностями… - проговорила я, но тут какой-то комок подступил у меня к горлу, и я не могла продолжать.
- Простите, хозяйка, сколько вам лет? - спросил мужчина, повернувшись ко мне. Он сидел на подушке, скрестив, ноги, облокотясь руками о колени и подперев подбородок ладонями.
- Мне?
- Да. Если не ошибаюсь, вашему мужу уже лет тридцать, правда?
- Да. А я… на четыре года моложе.
- Тогда вам примерно двадцать… шесть. Как все это ужасно! Такие молодые.
- Я тоже удивилась, когда увидела вас, - сказала женщина, выглядывая из-за плеча мужчины. - У Отани-сан такая прекрасная жена. Почему же он себя так ведет?
- Он больной, видно, очень больной. Раньше он до этого не доходил, а сейчас совсем опустился.
Мужчина глубоко вздохнул.
- Знаете, хозяйка! - продолжал он другим тоном. - Мы с женой содержим маленький ресторан около станции Накано. Оба мы из Дзёсю, и я в свое время там был честным торговцем. Лет двадцать назад мне наскучило быть деревенским торгашом, потянуло к городской жизни. Мы с женой переехали в Токио и нанялись в один крупный ресторан. Отказывая себе во всем, мы накопили немного денег и в тысяча девятьсот тридцать шестом году, сняв около теперешней станции Накано небольшой двухкомнатный домик, открыли там недорогой ресторанчик, где посетители могли бы провести время за одну-две йены. Мы экономили на всем и усердно трудились. Это помогло нам в свое время создать хороший запас джина и других напитков. Поэтому, когда с вином стало плохо, это не застало нас врасплох, и не в пример другим мы продолжали принимать посетителей. Некоторые из наших постоянных клиентов стали даже помогать нам понемножку доставать вино, которое продавали тогда только военным. Детей у нас не было. И заботиться нам было не о ком. Когда началась война с Америкой и Англией, и бомбежки становились все сильнее и чаще, мы не захотели эвакуироваться в деревню, а решили продолжать торговлю. Война для нас, слава богу, кончилась благополучно. Мы вздохнули свободнее и, закупив на черном рынке большую партию вина, продолжали торговлю. Вот и вся наша история.
Вам может показаться, что нам все легко удавалось. Но жизнь человека - это ад, и верно говорят, что в жизни зла больше, чем добра, что за маленьким счастьем всегда приходит большое несчастье. Счастлив тот, у кого хоть один день в году проходит без особых забот.
Эго началось, кажется, весной сорок четвертого года, когда Отани-сан впервые появился в нашем ресторане. Тогда, казалось, войну мы еще не проигрывали. Хотя, может быть, и проигрывали, но не знали истинного положения дел. Мы думали, что пройдет два-три года и все помирятся на равных условиях.
Ну вот, когда Отани-сан впервые появился у нас, он был, как мне помнится, одет в крылатку. Тогда многие так одевались. В те дни в Токио еще мало кто носил униформу. Поэтому мы не заметили в его одежде ничего особенного. Отани-сан пришел не один. Вы меня извините, я буду говорить откровенно. Ваш муж зашел к нам через черный ход с одной молодой женщиной.
В те времена парадный ход нашего ресторана всегда был закрыт - это называлось "торговлей при закрытых дверях". Наши постоянные клиенты приходили к нам всегда через черный ход, и пили они не в общем зале, а в отдельной комнате, без шума, при слабом освещении.