– Ваше руководство ушло в отставку, – он хмыкнул. – Фирма закрывается. Я потерял интерес к проекту "Сити-вью".
Все оказалось хуже, чем я ожидала.
– Но мне нужен, очень нужен талантливый человек… Прямо хоть объявление давай. Знаете, император династии Цинь в 361 году до нашей эры так и искал талантливых людей, чтобы те могли умно управлять государством.
Глашатаи объявляли на каждом шагу, что государству требуются умные люди. И представьте, этот метод сработал: через двадцать лет страна стала процветающей и победила всех своих врагов.
– Но главного умницу, министра Шан Янга, все же казнили, – не удержалась я от шпильки.
– Ха! Не ожидал, что вы знаете толк в истории. Тогда мне будет еще легче. Предлагаю вам работу. Руководителем департамента по связям с общественностью всего моего концерна, – он обвел рукой пространство, словно очертил границы своей империи. – Вы талантливы, амбициозны, молоды. Что еще нужно? Неужели вы всерьез думаете, что Веденск – это конечная станция? Нет, уважаемая, – он встал, за ним поднялась и я. – Это только полустанок на вашем пути. Не буду торопить, думайте. А через неделю вам позвонит мой помощник, и вы дадите ему ответ. Полагаю, что вы примете верное решение.
И еще Вы молоды и привлекательны и, как я полагаю, увлечены своим романом, но… – Он помолчал у бархатного занавеса у двери. – Моя бабушка всегда говорила: "Провинциальных воробьев нужно видеть под столичным небом". Вы понимаете, о чем я.
С этими словами он вышел. А я, на негнущихся ногах, отправилась вслед за ним, вниз, в фойе, где торжественный ужин был в самом разгаре. Ко мне сразу же потянулось множество рук – артисты, работники порта, немецкие гости. Тетя, сидящая по правую руку от Степана Барсукова, кивала мне… Все смеялись, поздравляли, шутили. Я тоже смеялась, пила вино, искала глазами и не находила Грига, жевала пирожки, слушала комплименты, искала глазами и не находила Влада. Кивнула и подняла бокал вслед за Вартаняном. Снова пила, жевала, смеялась.
Наконец меня нашел Влад.
– Что с тобой? – с тревогой осведомился он. – Ты какая-то сама не своя.
– Пойдем в уголок, я тебе все расскажу, – я потянула его за рукав в укромное место за колонной.
Первые пары уже кружились в танце под грохот оркестра, когда я закончила пересказ разговора с Вартаняном.
– Ух ты, – гулко, как филин, отозвался Влад. – Ух ты, ух ты.
– И это все, что ты можешь сказать?
– Не все. Знаешь, почему Вартанян здесь?
– Ну, не из-за меня же, – рассмеялась я. – Манией величия пока не страдаю и думаю, что вряд ли без пяти минут олигарх приехал в провинцию поговорить с мелким клерком.
– Точно, – кивнул Влад. – Он в порт с инспекцией приехал. Он же сюда вложил деньги. Заодно и на мой участок решил посмотреть.
– Да что ты? Он оценил твой эксперимент?
– Думаю, что да. По крайней мере, одобрил. А теперь пойдем танцевать.
– Я не танцую.
– Почему? – спросил он, продолжая протягивать мне руку.
– Не умею, – прямо ответила я, глядя ему в глаза.
– Тебе повезло, потому что я тебя научу, – улыбнулся он.
Я замотала головой. Я не застенчива, но всегда взвешиваю свои силы. Наверняка ведь споткнусь на своих шпильках. Но Влад был непреклонен. Каким– то неуловимым движением он крутанул меня, и мы влились в плывущую в вальсе толпу.
– Я держу тебя крепко-крепко, – прошептал он мне на ухо. – Просто позволь мне тебя вести, и все будет хорошо..
Я смирилась. Он действительно вел надежно, и мы, наверное, даже неплохо смотрелись. Через пару минут я расслабилась и почувствовала, как легко и приятно парить в вальсе.
– Сандра, ты должна, просто обязана согласиться, – вдруг решительно произнес он буквально "средь шумного бала". – Это такой прекрасный шанс.
Танец окончился, и мы снова спрятались за колонной.
– Надо смотреть на жизнь реально, – продолжил Влад.
– Не думала, что кажусь тебе фантазеркой…
– Понимаешь, вечерами, когда меня никто не видит, я пою в ванной и пытаюсь танцевать на кухне партию Злого духа, не смейся только. Но это не значит, что я когда-нибудь стану артистом. Ты можешь стать только тем, к чему у тебя есть предрасположенность, дар. А если твой дар оценили и предложили заниматься любимым делом, то именно так можно сделать карьеру. Нет?
– А что будет с нами?
– С нами? Насколько я знаю, есть еще кто-то…
– Влад!
– Сандра, я знаю, что вы с Григом знакомы с детства. – Влад начал разговор, которого я так опасалась. – Поэтому, – продолжил он, – реши, кто тебе ближе. Я… пока не встречал никого в своей жизни, кто был бы мне так по сердцу, – и он приложил ладонь к груди. – Но я думаю о тебе. И о себе, конечно. Я – за свободный выбор и не хочу давить на тебя. Об этом ты пока не думай. Первым делом хватайся за предложение Вартаняна.
Что-то оборвалось, резко и безнадежно, словно меня вырвали из карнавала, в котором я бездумно существовала все эти дни. Справедливость торжествовала. Но почему-то ее фанфары не гремели у меня в ушах, а в мыслях не рисовались сладкие картины возвращения.
Мне было очень грустно. Тетя, которой я по дороге домой все рассказала, огорчилась и обрадовалась одновременно. Даже всплакнула.
– А Горянкин тебе в театре уже должность приготовил, да и "Фиделио" Бетховена зимой хотят ставить… Но, конечно, Сашенька, тебе надо домой. Только ты помни: Веденск – тоже твой дом, где тебя очень любят и всегда будут тебе рады. Я так привыкла, что ты рядом. Как жаль, что ты уезжаешь!
На следующий день я выложила свою новость Григу. Он слушал молча, с бесстрастным выражением лица.
– Ну что же, – сказал он, подходя к окну и поворачиваясь ко мне спиной, – раз ты все уже решила, то и говорить не о чем…
– И ты за меня не рад?
– Рад, конечно. Все, что благо для тебя – благо для меня, ты это знаешь. Поезжай, а я буду тебе мейлы и эсэмэс ки посылать с обзором городских новостей. А сейчас мне пора на работу.
Григ повернулся ко мне, и я с трудом его узнала. Это был чужой человек. Холодное, вежливое, отчужденное выражение лица, непроницаемые глаза, сжатые губы.
– Григ… – прошептала я, – ты же хочешь мне добра!
– Извини, мне пора… – Голос звучал, как из динамика компьютера – сухой, отрывистый, без интонаций.
Итак, "Копченый дом" снова остается в прошлом. И снова я ухожу отсюда с тяжелым сердцем. А ведь могла бы быть здесь хозяйкой – я рассеянным взглядом обвела анфиладу комнат, роскошный потолок, искусно сработанный, не стертый за века паркет…
Мама в Москве ждала меня с нетерпением. Гутя звонила чуть ли не каждый час и с умилением рассказывала, как ей предложили работу в головном концерне Вартаняна. И когда в назначенный день позвонил помощник Артура Эмильевича, я, конечно, сказала "да". И спросила, когда приступать. Сроки поджимали, меня ждали уже через неделю. Я пообещала быть и дала отбой. Счет два-два, – объявила я своему отражению в зеркале. Я сравняла счет и выиграла. Ну что же, моя история подходила к концу.
Мои новые знакомые из театра и управления порта втайне от меня приготовили сюрприз. Накануне дня отъезда меня пригласили на "прощальный ужин" в маленькую пиццерию "Ассоль". Я и не ожидала, что всего лишь за одно короткое лето обрету столько друзей.
На стене пиццерии висела огромных размеров картина – красивый корабль с алыми парусами величественно плывет по морю. Подойдя поближе, я увидела, что у корабля было имя. И имя это было "Виталий Чайкин"… Не тот, отживший свой век, просоленный траулер "Ассоль", а корабль, который видел в своих мечтах папа, Виталий Чайкин.
Интерьер пиццерии был выдержан в стиле старой таверны. В углу сгорбилось странное сооружение, чем-то похожее на фортепьяно.
– Что это? – удивилась я.
– А это фисгармония, – весело объяснил мне Паша Рокотов, владелец пиццерии, тоже мой давний приятель. – Разбирали весной подвалы здания пединститута, бывшего особняка городского главы, и вот нашли.
– На ней играют?
– Увидишь, – заинтриговал меня Паша.
И когда ужин был в самом разгаре. Рокотов многозначительно объявил:
– А теперь сольный номер!
Все рассмеялись, захлопали в ладоши, я же ничего не понимала.
Из-за стола поднялся Ваня-Плюшка (все же прозвище крепко приклеилось к нему) и подошел к фисгармонии. Поклонился в мою сторону, сел и начал по очереди, будто ехал на велосипеде, нажимать педали внизу, а руки положил на клавиши. Фисгармония громко задышала, из нее потянулись тягучие, гнусавые звуки. Вскоре родилась мелодия. Да это же "Голубой вагон"! Все запели, кто во что горазд, а закончилась песня взрывом хохота. Было по-настоящему весело – мне пели романсы, читали стихи, произносили тосты в мою честь. – Все это когда-то уже было, – думалось мне, – было, но в плохом, мрачном кино. А сейчас "в добром, с хорошим концом".
Прощание вышло долгим. В подарок я получила маленькую копию картины. Донести ее до дома вызвался Влад.