Я подскочил как ужаленный, чуть не свалившись в воду, и сразу сел, пытаясь дотянуться, хотя и без успеха, до своих плавок, валявшихся на камне возле самых ног немолодого мулата, на вид приличного. На нем был белый парусиновый костюм, рубашка со стоячим воротничком и черный галстук, а во взгляде мне почудился даже какой-то ужас.
Я тут же разозлился - кто это посмел так бесцеремонно ко мне явиться. Однако я поднялся, взял плавки и невозмутимо натянул, не сказав ничего осмысленного, кроме:
- Я не слышал, как вы спустились.
- Поговорим наверху? - предложил визитер. Он двинулся первым, а у меня зародилось подозрение, что он явился по очень неприятному делу. На террасе мы оба сели, и он предложил мне американскую сигарету, но я отказался.
- Изумительное место, - сказал он, бросив взгляд на море, затем на кончик своей сигареты, которая разгорелась не до конца. Он несколько раз пыхнул.
- Да, - только и сказал я, предоставив ему самому вести разговор - что он и сделал.
- Я констебль здешнего прихода. Из полиции, говоря попросту. - И, увидев мое лицо: - Это дружеский визит. Но его следует рассматривать как предостережение, мистер Нортон. Дело очень серьезное. Если к вам по этому поводу придет кто-то еще, у вас будут неприятности, большие неприятности. Вот почему я хотел повидать вас наедине и лично предостеречь. Вы же понимаете.
Я не мог поверить своим ушам. Наконец я слабо произнес:
- Но о чем?
- Это неофициальный визит. Не нужно так расстраиваться. Я решился на этот разговор с вами лишь потому, что хочу избавить вас от серьезных неприятностей.
- Но я уже расстроен! - воскликнул я, вновь обретя голос. - Как я могу не расстраиваться, если я даже не понимаю, о чем вы!
Он придвинул свой стул ближе и заговорил совсем тихо:
- Я нарочно дождался, когда молодого человека не будет дома, чтобы мы смогли поговорить с глазу на глаз. Речь пойдет как раз о нем, видите ли.
Почему-то меня это не удивило. Я кивнул.
- Я буду очень краток. Здешний народ - простые селяне. Они легко заводятся. Сейчас везде только и говорят, что о молодом человеке, который живет здесь с вами. Это ваш сын, я слышал. - В его интонации проскользнул скепсис.
- Разумеется, он мой сын.
Его лицо не изменилось, но в голосе прорвалось негодование.
- Кем бы он ни был, он дурной молодой человек.
- О чем вы? - вскричал я, но он пылко меня оборвал:
- Может, и сын, а может, и нет. Мне все равно. Это меня не касается. Но он порочен, насквозь порочен. Здесь у нас такого не принято, сэр. Народ в Апельсиновой Аллее и в бухте Сент-Ив очень сердится. А вы не знаете, на что способны эти люди, если их вывести из себя.
Я решил, что теперь мой черед перебивать.
- Объясните, пожалуйста, почему вы утверждаете, что мой сын порочен. Что он натворил?
Должно быть, настойчивость в моем голосе проняла визитера, и лицо его немного смягчилось. Он подался ближе и заговорил почти шепотом:
- Он не знает стыда. Делает что заблагорассудится со всеми мальчишками подряд, да и с мужчинами тоже, и каждому дает шиллинг, чтобы держали язык за зубами. Но разговоры идут. Еще б не шли. Мужчины все на двадцать миль вверх и вниз по берегу, уже в курсе. Да и женщины тоже знают. - Повисла пауза.
Последние несколько секунд меня так и подмывало вскочить - я хотел поскорее уйти к себе, остаться одному, отделаться от этого возмущенного театрального шепота. По-моему, я промямлил "приятного дня" или, может, "спасибо" и, развернувшись, зашагал к дому. Но он не отставал, по-прежнему шепча, как рьяный заговорщик:
- Держите его дома, мистер Нортон. Или отошлите в школу, если это ваш сын. Только пусть не суется в поселки. Для его же блага.
Я пожал ему руку, пошел к себе и сразу лег. Из комнаты я слышал, как хлопнула дверца машины, слышал, как он уехал. Я мучительно бился над первой фразой, которой следует начать разговор с Рэки, понимая, что она и определит мою позицию. Все мои потуги были сродни терапии - так легче не вдаваться в суть. Всякий подход казался неприемлемым. Завести разговор никак не получится. Я вдруг понял, что никогда не найду в себе сил заговорить об этом прямо. С этим сегодняшним открытием Рэки стал для меня другим - взрослым, непостижимым и пугающим. Мне, конечно, приходило в голову, что рассказ мулата может оказаться наговором, но я сразу исключил такие сомнения. Словно хотел поверить в это, будто уже все знал, и он просто подтвердил мою догадку.
Рэки вернулся к полудню, тяжело дыша и ухмыляясь. Появилась неизбежная расческа, пригладились взмокшие от пота, непослушные завитки. Садясь за стол, Рэки воскликнул:
- Эх, какой роскошный пляж я сегодня отыскал! Но добираться до него…
Встретившись с ним взглядом, я попытался сохранить невозмутимость; мы словно бы поменялись с ним ролями, и это я надеялся избежать его попреков. А он без умолку трещал о колючках, лианах и своем мачете. Пока мы ели, я каждую минуту говорил себе: "Ну давай, пора. Скажи хоть что-нибудь". Но получалось только:
- Еще салата? Или тебе уже десерт?
Так прошел весь обед, и ничего не случилось. Допив кофе, я пошел в спальню и там посмотрел на себя в большое зеркало. Мои глаза старались приободрить своих отраженных собратьев. Пока я стоял, до меня из другого крыла дома донеслась какая-то суматоха: возгласы, глухие удары, звуки возни. Сквозь общий сумбур прорвался резкий окрик Глории, властный и встревоженный:
- Нет, парень! Не бей его! - И еще громче: - Питер, да нет же!
Я быстро направился в кухню, где, видимо, и разгорелся скандал, но по дороге меня чуть не сбил с ног Рэки - на нетвердых ногах он ввалился в вестибюль, прижимая ладони к лицу.
- Что такое, Рэки? - крикнул я.
Не отнимая рук от лица, он оттолкнул меня и кинулся в гостиную; я поспешил за ним. Он уже прошел в свою комнату, оставив дверь открытой. Я услышал, как он пустил в ванной воду. Я не понимал, что делать. Внезапно в дверях вестибюля появился Питер - со шляпой в руке. Посмотрел на меня, и с изумлением я увидел кровь у него на щеке. В его глазах блуждало странное смятение - мимолетный страх и стойкая враждебность. Он снова опустил голову.
- Могу я поговорить с вами, сэр?
- Что за шум? Что происходит?
- Могу я поговорить с вами на улице, сэр? - Он произнес это с упорством, по-прежнему не подымая глаз.
В такой ситуации я решил: пусть будет, как он хочет. Мы медленно двинулись по гаревой дорожке к шоссе, перешли мост и углубились в лес, а он рассказывал мне свою историю. Я слушал молча.
Под конец он сказал:
- Я не хотел, сэр, совсем не хотел, даже в самый первый раз, но после первого я стал бояться, а мистер Рэки совсем не давал мне проходу.
Я немного постоял и наконец сказал:
- Если бы ты пришел ко мне после первого раза, было бы намного лучше для всех.
Он повертел в руках шляпу, пристально ее разглядывая.
- Да, сэр. Но я не знал, что все говорят о нем в Апельсиновой Аллее, только сегодня узнал. Сами же знаете, я каждый свой выходной езжу в бухту Сент-Ив с мистером Рэки. Если б я раньше знал то, о чем все кругом говорят, я бы не так боялся, сэр. И потом, я не хотел остаться без работы. Мне нужны деньги. - Затем он снова повторил то, что сказал уже трижды. - Мистер Рэки говорил, что вы упечете меня в тюрьму. Я ведь на год старше мистера Рэки, сэр.
- Да-да, я знаю, - нетерпеливо сказал я; и, полагая, что Питер ждет от меня какой-то суровости, добавил: - Лучше иди уложи вещи и отправляйся домой. Больше ты здесь работать не сможешь, сам понимаешь.
Лицо его стало таким враждебным, что я ужаснулся, и он произнес:
- Да вы меня хоть убейте, я на Холодном Мысе работать не останусь, сэр.
Я развернулся и быстро зашагал к дому, оставив парня стоять на дороге. Видимо, вернулся он в сумерках, недавно, и собрал свои пожитки.
Рэки читал у себя в комнате. Он налепил на подбородок и скулу кусочки пластыря.
- Я уволил Питера, - объявил я. - Он ударил тебя, я правильно понял?
Он взглянул на меня снизу вверх. Левый глаз у него припух, но синяка еще не было.
- Еще как. Но я ему тоже двинул как следует. Вообще-то я сам напросился.
Я оперся на стол.
- За что? - спросил я как бы между прочим.
- Да я просто кое-что знал о нем, давняя история, вот он и боялся, что я тебе расскажу.
- И теперь ты пригрозил, что расскажешь?
- Да нет же! Он сказал, что не хочет здесь больше работать, а я стал его дразнить и назвал слабаком.
- С чего это он вдруг не хочет? По-моему, он был доволен работой.
- Ну да, наверно… вот только я ему не нравился. - Искренний взгляд Рэки тем не менее выдавал уязвленную гордость. Я по-прежнему опирался на стол.
- Но мне казалось, - стоял на своем я, - что вы с ним отлично ладите. На вид, то есть.
- He-а. Он просто боялся потерять работу. А я кое-что о нем знал. Вообще-то он парень неплохой, мне нравился. - Рэки помолчал. - Он уже уехал? - На последних словах голос его странно дрогнул, и я понял, что впервые Рэки не хватило прежде безупречного актерства, чтобы справиться с ситуацией. Потеряв Питера, он очень расстроился.
- Да, уехал, - коротко ответил я. - И больше сюда не вернется.
А когда Рэки, уловив непривычные нотки в моем голосе, вдруг взглянул на меня с легким изумлением, я понял, что настал момент спросить напрямик: "Так что же ты о нем знал?"