Наконец он добрался чуда, где оставил одежду. Ничего не изменилось, Мужчины по-прежнему сидели и разговаривали у жаровни. Амар схватил свои вещи в охапку и, кое-как натянув бурнус, ринулся к выходу на улицу, сунув остальную одежду подмышку. Человек с удом ошарашенно посмотрел на него и окликнул вдогонку. Амар босиком бежал по улице к центру города. Ему хотелось чуда, где яркие огни. Редкие прохожие не обращали на него внимания. Когда он добрался до автобусной станции, она уже закрылась. Он перешел в небольшой садик напротив, где в снегу тонула железная эстрада. Там, присев на холодную каменную скамью, он как можно незаметнее оделся, прикрываясь бурнусом. Его бил озноб, и он горько сетовал на свое невезение: зачем вообще его понесло куда-то из родного города, - но тут в полутьме к нему приблизилась какая-то фигурка.
- Сиди, - сказала она. - Пойдем со мной. Лазраг за тобой охотится.
- Куда? - сказал Амар, узнав мальца из бани.
- К моему дедушке.
Мальчуган побежал, маня его за собой. Проулками и тоннелями они прошли в самую скученную часть города. Мальчишка ни разу не оглянулся, зато оглядывался Амар. Наконец они замедлили шаг у дверцы в стене узкого прохода. Мальчишка решительно постучал. Изнутри донесся надтреснутый голос:
- Чкун?
- Аннах! Брахим! - крикнул мальчишка.
С величайшей обстоятельностью старик распахнул дверцу и уставился на Амара.
- Входите, - сказал он наконец; и, заперев за ними дверцу, повел их через двор, где толпились козы, во внутреннюю комнату с еле мерцающим огоньком. Он хмуро поглядел Амару в лицо.
- Он хочет здесь на ночь остаться, - объяснил мальчик.
- Он думает, тут у нас фондук?
- У него есть деньги, - с надеждой сказал Брахим.
- Деньги! - презрительно выкрикнул старик. - Вот чему ты учишься в хаммаме! Как деньги воровать! Выуживать деньги из чужих кошельков! А теперь и сюда их приносишь! Чего ты хочешь от меня? Чтоб я убил его и отдал тебе кошелек? Он для тебя слишком умный? Сам не можешь? Так, что ли? - Старик так распалился, что визжал и размахивал руками. Потом с трудом опустился на подушку и на время затих. - Деньги! - повторил он в конце концов. - Пускай идет в фондук или в баню. А ты сам почему не в хаммаме? - И он подозрительно глянул на внука.
Мальчишка вцепился своему приятелю в рукав.
- Идем. - Он потянул его во двор.
- Отведи его в хаммам! - не унимался старик. - Там пускай и тратит свои деньги!
Вместе они снова вышли в темные переулки.
- Лазраг тебя ищет, - сказал мальчик. - Двадцать человек пойдут по всему городу, чтобы тебя схватить и снова привести к нему. Он очень рассердился, он превратит тебя в птицу.
- Куда теперь? - хмуро спросил Амар. Он замерз, очень устал и, хотя не верил в россказни мальчишки, хорошо бы все равно убраться из недоброго города.
- Нужно уйти отсюда как можно дальше. Всю ночь идти нужно. Утром мы будем далеко в горах, там нас не найдут. Можем уехать в твой город.
Амар не ответил. Он обрадовался, что мальцу хотелось остаться с ним, но говорить об этом считал неуместным. По одной кривой улочке они спускались под гору, наконец все дома остались позади и они вышли на открытое место. Тропа теперь вела сквозь узкую лощину и сразу за мостиком влилась в проезжую дорогу. Снег здесь был утрамбован колесами, идти стало намного легче.
Примерно с час они шли по дороге, холодало, и тут мимо проехал большой грузовик. Обогнав их, затормозил, и шофер-араб предложил их подкинуть в кузове. Они вскарабкались и соорудили себе гнездо из пустых мешков. Малец был очень доволен, что мчится по воздуху темной ночью. Горы и звезды кружились у него над головой, а грузовик мощно ревел на пустынной трассе.
- Лазраг нашел нас и превратил в птиц! - крикнул мальчишка, не в силах больше сдерживать восторг. - И теперь нас никто никогда не узнает!
Амар хмыкнул и заснул. А малец еще долго смотрел на небо, деревья, скалы, пока тоже не закрыл глаза.
Незадолго до рассвета грузовик остановился у источника набрать воды.
В безмолвии мальчишка проснулся. Вдали закукарекал петух, и он услышал, как шофер заливает воду. Петух закричал снова - печальная тоненькая дуга звука где-то в холодной мгле долины. Еще не рассвело. Мальчуган поглубже зарылся в мешки и тряпье, и во сне чувствовал тепло Амара.
Когда настал день, они оказались уже в другой местности. Снега здесь не было. На склонах, мимо которых они катили, цвел миндаль. Дорога развертывалась все ниже, пока не вырвалась из гор в таком месте, ниже которого разлеглась огромная мерцающая пустота. Амар и мальчишка посмотрели туда и сказали друг другу: должно быть, это море сверкает в утреннем свете.
Весенний ветер срывал пену с волн вдоль пляжа; пока Амар и малец шли у кромки воды, он дергал их за одежды прочь от моря. Наконец они приметили укромное местечко среди скал и разделись, оставив одежду на песке. Мальчишка боялся заходить в воду - ему и так было весело подставлять ноги разбивающимся волнам, - но Амар все равно попытался затащить его подальше.
- Нет, нет!
- Пойдем же! - тянул его Амар.
И тут взглянул вниз. К нему боком приближался огромный краб - он выполз из какой-то тьмы в скалах. Амар в ужасе отскочил, не устоял на ногах и грузно рухнул, ударившись головой о большой валун. Мальчишка застыл, наблюдая, как существо осторожно подбирается к Амару сквозь гребни рассыпчатых волн. Амар лежал бездвижно, и по лицу его бежали струйки воды и песка. Когда краб подобрался к ногам юноши, мальчишка взвился в воздух и, хрипя от отчаяния, завопил:
- Лазраг!
Краб проворно спрятался за камень и пропал. Лицо мальчишки просветлело. Он кинулся к Амару, приподнял голову юноши над подкатившей волной и возбужденно принялся хлестать его по щекам.
- Амар! Я прогнал его! - кричал он. - Я тебя спас!
Если не двигаться, голова не так болит. Поэтому Амар лежал смирно, ощущая теплый свет солнца, мягкую воду, что омывала его снова и снова, и прохладный, нежный ветерок с моря. Еще он чувствовал, как дрожит мальчуган, из последних сил удерживая его голову над волнами, и слышал, как тот повторяет - снова и снова:
- Я спас тебя, Амар.
Много времени спустя он ответил:
- Да.
(1946)
перевод: Э. Штайнблат
Эхо
Эйлин вынула зеркальце - из-за вибрации в самолете рука ее часто подрагивала, и никак не удавалось понять, нужно припудрить нос или нет. Кроме нее, пассажиров было всего двое, и те спали. Полдень; тропическое солнце яростно освещало широкие серебристые крылья, отбрасывало на потолок яркие блики. Далеко внизу медленно проплывал сплошной зеленый ковер джунглей. Эйлин клонило в сон, однако ей не терпелось добраться до своего нового дома. Из сумочки она вынула сложенное письмо и еще раз внимательно перечитала его, словно расшифровывая смысл, скрытый в последовательности слов. Почерк ее матери:
Эйлин, милая!
Мне нужно успеть начать (и кончить) писать до ужина. Пру ушла в душ, а это значит, что пока Лус (кухарка) нагрет ей воды и отыщется Хосе (садовник), чтобы залить эту воду в бак на крыше, пройдет целый час. А кроме того, ей нужно собственно выкупаться и одеться - ты понимаешь, времени поболтать с тобой мне хватит.
Наверное, следует начать с того, что мы с Пру здесь грандиозно счастливы. После Вашингтона тут - сущий рай, как нетрудно себе представить. Пру, само собой, всегда терпеть не могла Штаты, а я после передряг с твоим отцом поняла, что пока не могу никого видеть. Ты же знаешь, какое значение я всегда придавала восстановлению сил. А для этого здесь место идеальное.
Разумеется, совесть меня немножко мучила - я удрала сюда и даже с тобой не повидалась. Но, думаю, поездка в Нортгемптон меня бы обрекла. Честное слово, я бы ее не вынесла. К тому же Пру очень нервничала, что Госдепартамент вдруг возьмет и выпустит какой-нибудь новый закон, и американским гражданам запретят покидать США из-за напряженной ситуации и так далее. Кроме того, мне казалось, что чем скорее мы приедем в Хамонокаль, тем лучше сумеем обустроить старый дом, чтобы ты провела здесь каникулы. А он будет прекрасным. Я не стану толочь воду в ступе и объяснять, почему я не сообщила тебе обо всем заранее, а то получится, будто я оправдываюсь, а мне перед тобой оправдываться нужды нет. Поэтому - продолжаем. Да и вообще, я уверена, что восемь месяцев промелькнули для тебя очень быстро.
С прошлого октября в доме работают толпы людей. В Барранкилье появился мистер Форбс - у него в глубине страны новый американский проект, - и мне захотелось, чтобы он сделал нам выносной фундамент. Этот человек - высочайший мастер своего дела. Лучше просто не бывает. Приезжал к нам снова и снова, распоряжения отдавал детальнейшие. Мне было совестно, что я его так обременяю, но, честно говоря, думаю, ему с нами, девочками, нравилось. Так или иначе, раз один из лучших архитекторов в Штатах оказался в Колумбии и к тому же - мой старый друг, глупо не привлечь его, когда нужно. Короче, старый дом стал теперь старым крылом, а новая пристройка - какое чудо, не могу дождаться, когда ты сама увидишь, - выносная и висит прямо над ущельем. Наверняка другого такого дома нет в целом мире, хоть хвастаться мне и не пристало. Выходя на террасу, я всякий раз вспоминаю старую карикатуру в "Нью-Йоркере": два человека заглядывают в Большой каньон, и один другому говорит: "Тебе когда-нибудь хотелось плюнуть на милю, Билл? Вот твой шанс".