12
Он очутился в тесном неопрятном помещении. Хозяина не видно. Дощатый еловый пол, весь черный и прогнивший, замызганный стол, старый календарь на стене, в углу печь с натоптанной пред ней грязью, два стула с драными соломенными сиденьями - вот и вся обстановка. Сама мастерская была за деревянной перегородкой, туда вела открытая дверь. Слышались неравномерные удары молотков - работали двое.
Жакмор подошел к двери.
- Есть кто-нибудь? - негромко спросил он.
Удары не прекращались, и он зашел в мастерскую. Свет в нее проникал сверху. Собственно, это был длинный, довольно просторный сарай, заваленный досками, брусом, заготовками. Оборудование составляли три-четыре верстака, круглая пила и два станка: один сверлильный, другой фрезерный с расколотой чугунной станиной. На стенах висели инструменты - не сказать, чтобы очень много. Справа от двери, через которую вошел Жакмор, была навалена куча стружек и опилок. Пахло свежим столярным клеем. Должно быть, он варился в заляпанном ведерке на печурке с древесным углем в дальнем конце сарая, у выхода во двор. С прогнувшихся потолочных балок свисала всякая всячина: старые полотна для пилы, позеленевший окорок, ржавые инструменты, ломаные тиски и прочий хлам.
Слева, вдоль всей стены, лежало огромное дубовое бревно. С двух концов под него были подложены толстые колоды. Верхом на бревне сидел мальчишка-ученик и топором обтесывал его с боков. Тщедушный, в драной одежонке, он еле удерживал в тощих ручонках топор. Хозяин, с молотком в руке, работал чуть поодаль - обивал изнутри кожей какое-то странное яйцеобразное сооружение, вроде будки из светлого дуба. Будка была оснащена створками на петлях, они были откинуты и поскрипывали при каждом ударе молотка.
Столяр забивал гвозди, ученик тесал бревно. Ни один, ни другой не обращали внимания на Жакмора. Помявшись, он обратился к ним погромче:
- Добрый день!
Хозяин опустил молоток и посмотрел на Жакмора. Рожа у него была жуткая: обвислые губы, приплюснутый нос, руки же - сильные, узловатые, с космами рыжей шерсти.
- Чего надо? - осведомился он.
- Я пришел заказать две детских кроватки, - сказал Жакмор. - В доме на горе родилась тройня. И нужны две кроватки. Одна двухместная, другая одноместная, но побольше.
- Я сделаю одну, - сказал столяр. - Одну на всех троих, два места головой по ходу.
- А третье побольше…
- Побольше… - проворчал мастер. - Ладно, видно будет. Делать вручную или на станке?
Жакмор посмотрел на заморыша-ученика. Тот все поднимал и опускал топор, как заведенный. Несчастный робот, прикованный к нескончаемой работе.
- Вручную дешевле, - сказал плотник, - потому что машина обходится дорого, а таких вот голодранцев как собак нерезаных.
- Их тут у вас держат в строгости, - заметил Жакмор.
- Так как же: вручную или на станке?
- На станке, - сказал Жакмор.
- Ну конечно! - фыркнул мастер. - Вам-то что, а мое оборудование изнашивается…
- И к завтрашнему дню, - прибавил Жакмор. Чтобы задобрить мастера, он решил проявить интерес к его работе: - А что это вы делаете?
- Это для церкви. Кафедра.
В голосе столяра смешались гордость и смущение. С мокрых губ при каждом слове брызгала слюна.
- Кафедра?
Жакмор подошел поближе. Действительно, кафедра. Кафедра с дверцами. Ничего подобного Жакмору не приходилось видеть.
- Я никогда не жил в деревне, - сказал он. - А в городе обычно бывают не такие, поэтому мне любопытно посмотреть.
- В городе люди больше не верят в Бога, - сказал столяр, злобно глядя на Жакмора.
Между тем ученик вдруг выронил топор и без чувств повалился на бревно лицом вниз. Удивленный внезапной тишиной, Жакмор обернулся и подошел к мальчику. Столяр же принес откуда-то жестянку с водой и окатил ученика. Однако это не помогло. Тогда в голову бедняги полетела жестянка. Мальчонка вздохнул, и не успел возмущенный Жакмор прийти ему на помощь, как грязная ручонка уже снова сжимала топор и с натугой, но так же ритмично поднималась и опускалась.
- Вы слишком жестоки с ним! - обратился Жакмор к столяру. - Он еще ребенок! Вам должно быть стыдно!
В ту же секунду кулак столяра врезался ему в скулу. Психиатр пошатнулся, отступил на пару шагов и еле удержал равновесие. Осторожно ощупал челюсть. Хорошо еще, что борода смягчила удар.
Столяр же как ни в чем не бывало вернулся к прерванной работе.
- Вот посмотришь на нее завтра, - сказал он, останавливаясь на минуту, - когда ее поставят на место. Кафедра что надо!
Он с гордостью погладил деревянную поверхность. Светлый полированный дуб, казалось, вздрогнул от этого прикосновения.
- И кровати твои будут готовы завтра, к пяти. Приходи и забирай.
- Ладно…
Снова застучал молоток. Запах клея стал еще резче. Жакмор еще разок взглянул на ученика, пожал плечами и вышел.
На улице по-прежнему было тихо. Жакмор зашагал в обратный путь. Занавески на всех окнах были задернуты, но, когда Жакмор проходил мимо, за ними угадывалось шевеление. Вот вышла из дому и побежала по улице, напевая, девочка. В руках у нее эмалированный кувшин чуть ли не больше ее самой. Небось на обратном пути не попоет.
13
30 августа
Анжель и Жакмор сидели внизу, в просторном холле, наслаждаясь прохладой. Промелькнув несколько раз взад и вперед и поколдовав на кухне, служанка приготовила прохладительное питье и поставила перед Анжелем поднос с кувшином и бокалами. Окна и дверь в парк были открыты настежь. Тишину лишь изредка нарушало жужжание случайно залетевшей мухи или осы, гулко отдававшееся под высоким потолком.
- Кроватки будут готовы сегодня к пяти часам, - сообщил Жакмор.
- Тогда они уже готовы, - рассудил Анжель. - Ведь пять часов наверняка значит пять утра.
- Вы думаете? - сказал Жакмор. - В таком случае и правда готовы.
Тема была исчерпана, собеседники замолчали и отхлебнули из бокалов. Чуть погодя Жакмор заговорил снова:
- Разумеется, я не открою вам ничего нового, вам все это давно приелось, но то, что я увидел в деревне, меня просто потрясло. Здесь такой странный народ.
- Странный? Вы находите?
Анжель был вежлив, но в голосе его сквозило равнодушие. Жакмор уловил это и не стал углубляться.
- По-моему, да, - сказал он. - Но, может, я пойму этих людей, когда узнаю поближе. В конце концов, что здесь, что где-нибудь еще - с непривычки всегда бывает странно. Я ведь тут человек новый.
- Да, конечно, - вяло отозвался Анжель.
Перед окном стремительно пронеслась птица. Жакмор проследил ее полет.
- Ну, а вы сами, - сказал он, переводя беседу в другое русло, - наверно, не захотите подвергнуться психоанализу?
- Нет, - ответил Анжель. - Не захочу, это уж точно. И вообще, сам я человек неинтересный. Хотя интересно мне многое.
- Что, например? - спросил Жакмор, всячески стараясь поддержать разговор.
- Все вообще и ничего в особенности. Жизнь. Мне нравится жить.
- Счастливчик! - прошептал Жакмор.
Он залпом допил стакан.
- Отличный напиток! Можно, я налью еще?
- Не стесняйтесь. Будьте как дома.
И снова повисло молчание. Наконец Жакмор встал.
- Пойду проведаю вашу супругу. Она, должно быть, скучает в одиночестве.
- Да-да, - сказал Анжель. - Идите. А я тем временем выведу машину, и мы вместе съездим за кроватками.
- Хорошо, я сейчас.
Жакмор поднялся по лестнице и тихонько постучал в дверь.
- Войдите, - сказала Клемантина, что он и сделал.
Трое новорожденных лежали около матери. Два справа, один слева.
- Это я, - сказал Жакмор. - Зашел спросить, не надо ли вам чего-нибудь.
- Ничего, - ответила Клемантина. - Скоро будут готовы кроватки?
- Наверно, уже готовы.
- Какие они?
- Э-э… - Психиатр развел руками. - Боюсь, столяр выполнил заказ по своему усмотрению. Два места по ходу, третье против.
- И побольше?
- Во всяком случае, я просил так, - осторожно ответил Жакмор.
- Вы хорошо устроились? - наконец догадалась спросить хозяйка.
- Да, все в порядке.
- Ни в чем не нуждаетесь?
- Нет-нет…
Тут один из детенышей заворочался и страдальчески сморщился. В животе у него заурчало, затрещало, после чего обезьянья мордашка расправилась. Клемантина улыбнулась и похлопала его по пузику.
- Ну-ну-ну… умница… это у нас газики…
Заскрипел второй сосунок. Клемантина взглянула на стенные часы:
- Пора кормить…
- Ухожу, - шепнул Жакмор и на цыпочках удалился.
Клемантина начала с того, кто подвернулся под руку. Подвернулся Ноэль, который жалобно скулил и кривил ротик. Клемантина на минутку положила его, высвободила грудь, снова взяла малыша и наконец поднесла к соску. Он тут же присосался и судорожно задышал. Клемантина оторвала и придержала сосунка. Струйка молока забила из соска и потекла по разбухшей груди. Ноэль возмущенно завопил. Клемантина снова поднесла его к груди и, едва он, все еще всхлипывая, жадно впился, снова оттащила в сторону.
Младенец заорал как резаный. В Клемантине проснулось любопытство. Она повторила опыт в третий и в четвертый раз. Ноэль зашелся криком, посинел и вдруг задохнулся. Обмер с широко разинутым ртом. По синюшным щекам катились слезы. Клемантина перепуталась и затрясла его:
- Ноэль… Ноэль… Ну же, ну!
Дикий страх охватил ее. Еще немного - и она позвала бы на помощь. Но Ноэль так же внезапно вскинулся и разразился новым воплем. Трясущимися руками Клемантина поспешно прижала его к себе и дала грудь.