В отделе твердо решили отпраздновать день рождения Ани в кафе "Ласточка", где дочь Марии Николаевны работала калькулятором. Она достанет то, что не каждому подадут. Если собрать по три рубля с персоны, можно неплохо посидеть. Все в отделе относились к Ане хорошо. Возможно, потому, что не в чем ей было завидовать. Мужа у нее не было, жила в коммунальной квартире, работала добросовестно, выручала всех, когда приходилось: то купит что-нибудь в магазине, то отдежурит в праздник. И ребенок у нее родился как-то негаданно. Думали, просто в отпуск идет, а она - в декрет. Всесвятский обиделся: будто подгадала под годовой отчет, ищи теперь замену. Кто-кто, а чтобы Анна Борисовна в декрет ушла… Ей и в отдел-то ни разу мужчина не звонил. Монашка, и только. И на тебе…
В кафе отправились все, кроме Всесвятского. Правда, когда в конце дня Татьяна вручила Ане открытку и премию, вошел Всесвятский, встал у окна, и было видно, что мучается человек: ведь занимаются ерундой, в то время как цифры бесчисленных отчетов, казалось, потрескивают от нетерпения.
А Татьяна вдруг предоставила слово Всесвятскому. Он произнес что-то в основном о задачах отдела в связи с предстоящим увеличением плана. Отдел ликовал. Аня расчувствовалась, подошла и поцеловала Всесвятского в щеку. Тот сначала испуганно отпрянул, но потом рассмеялся вместе со всеми.
В кафе было чудесно. Дочь Марии Николаевны прислала крабов и помидоры. Сейчас в городе с помидорами туговато, а о крабах и говорить нечего. Дары моря. А море - за много сотен километров.
"Как неожиданно проявляются люди в праздной бездумной обстановке. Превращаются в милых, добрых. Конечно, такая нервотрепка в отделе, особенно сейчас, конец квартала", - думала Татьяна. Она ловила на себе взгляды сидевших в кафе мужчин.
- Красивая ты, Татьяна Григорьевна, - проговорила Аня. На Аню уже подействовал коньяк. Лицо ее чуть побледнело, и пятнышки веснушек стали заметнее. - Будто не мне, а тебе тридцать два стукнуло. Люблю я тебя, Татьяна Григорьевна, больше всех в отделе.
- И я тебя люблю. - Татьяна погладила ладонью Анину щеку. Да, хорошо посидели, просто отлично посидели в кафе. И всего-то по три рубля с человека…
В подъезде Татьяна заглянула в почтовый ящик. Пусто. Значит, кто-то уже дома, Павел или Кирилл.
Из-за приоткрытой кухонной двери доносилось бульканье кипящей воды и металлический стук ложек и вилок.
- Татьяна? Ты? - в голосе Павла звучала уверенность, он не мог ошибиться.
Татьяна сняла плащ и шагнула в кухню.
- Второй раз обед грею. - Павел обернулся. Широкое лицо с коротким, чуть вздернутым носом, челка слегка тронутых сединой волос. Когда Павел улыбался, в уголках его зеленоватых глаз собирались тонкие морщинки, придавая лицу добродушный вид. А сейчас Павел улыбался. - Где это ты задержалась? - Павел оглядел фигуру жены. Ей очень шло синее облегающее платье с широким овальным кружевным воротничком.
- В кафе. - Татьяна убавила огонь под кастрюлей и приподняла крышку. - Воды долил?
- Мало было борща. - Павел виновато заморгал. - Конечно, если по ресторанам и по кафе… С чего тебя туда занесло?
- Анин день рождения. Собрали по три рубля. Чудно посидели. Одни женщины. - Татьяна сняла кастрюлю. - Такой борщ был… Кирюши нет?
- Приходил. Переоделся и убежал.
Татьяна прошла в комнату. Почти вся мебель была сделана руками Павла. И стол. И замысловатой формы, но очень удобная тахта. И, главное, шкаф. Широкий, во всю стену. Гордость Павла. Стоит слегка подтолкнуть, как дверца отъезжает в сторону. Больше года, как Павел его соорудил, а Татьяна все не могла привыкнуть - словно забавная игрушка. Каждый раз с удовольствием его открывает. Подтолкнула и следит, как дверь плавно исчезает в стене. А что творится в шкафу! Верный признак: Кирилл собирался гулять. Все разворошено.
- Что-то у меня нет аппетита. - Павел вошел в комнату и остановился у шкафа.
- Ладно, ладно. Сейчас приду, посижу. - Татьяна засмеялась. - Не можешь без меня.
- Ну и не могу.
- Отвернулся бы. - Татьяна стянула платье через голову. - Разглядывает. Не видел…
- Не стареешь ты.
- Старею, Паша, старею. Морщинки вот у губ, у глаз… - Татьяна шагнула к мужу и запрокинула голову.
Павел обхватил плечи Татьяны. Он медленно переводил взгляд с ее губ на узенькую ямку подбородка.
- Маленькая ты у меня. Меньше Кирюшки…
Татьяна искоса посмотрела в зеркало.
- А я еще ничего! - Она высвободилась из жестких рук мужа, надела халат и принялась застегивать пуговицы. - В кафе парни какие-то сидели, на меня поглядывали. Особенно один… Вышла в гардероб - он рядом. "Разрешите, говорит, плащик подержу". Я у него спрашиваю: "Вы случайно Кирилла Алехина не знаете? Механик с геофизического завода. Так это мой сын". Ну и вид был у парня! Просто жалко стало. Измученный ребенок.
- Так. Что еще скажешь? А плащ-то, наверное, все же подержал. Измученный ребенок… - Павел старался придать голосу суховато-небрежный тон. И прислушивался: получилось ли? Нет. Раньше получалось лучше. Искренней. Надоело разыгрывать ревнивца. - Представляешь, какой-то гад станок мой сломал. Редуктор к чертовой бабушке полетел! - Павел присел на кривоногий пуфик. - Хорошо начало месяца, может, успеем наладить. - Он вздохнул. - Конечно, с такой дисциплиной… Кому не лень по цеху шастают.
- Четыре человека в бригаде, и проглядели? - Татьяна расчесывала длинные волосы.
- Три. От четвертого толку мало. Одни сплетни, сына к себе в бригаду пристроил, семейственность развел. А мне марать себя ни к чему. Ведь пользы от него никакой. Руки ватные. Ума в руках нет. И в голове не очень чтобы заметно.
- Слава богу, хоть не урод, - иронически заметила Татьяна.
- Не урод, это точно, - с гордостью согласился Павел.
- Выбьется, вспомни себя в его возрасте.
- Себя?! - Павел задохнулся от обиды. - Тебе говорить? Даже Генке я очки вперед давал. Самые тонкие заказы получал.
- Зато Генка сейчас главный инженер. - Татьяна выговаривала слова медленно, ей хотелось позлить Павла. И причин-то особых не было, так, из озорства.
Не первый раз дебатировался вопрос, кто более удачливой судьбы человек: он, Павел, известная в городе личность, первоклассный мастер, или Генка Греков, обыкновенный главный инженер завода.
- Что же ты за него замуж не вышла? Ведь бегал он за тобой. - Павел уперся локтями в колени и положил подбородок на сцепленные пальцы.
- Дурой была.
Они ссорились не часто. И с каждым годом все ленивей, хорошо зная, что это пустое. Правда, было время, когда скандалы возникали чаще, и не раз после очередной ссоры Павел не приходил домой или Татьяна уходила ночевать к своей матери, в старую квартиру у Верхнего рынка. В таких случаях Павел с шести утра прятался в каком-нибудь подъезде, откуда виден был дом тещи, и выжидал. Лишь при появлении Татьяны он, успокоенный и повеселевший, шел на завод, а потом беззлобно упрекал жену, мол, неизвестно еще, где ты ночь провела.
Повод для ссор почти всегда был один: редко кто проходил мимо, чтобы не обернуться Татьяне вслед, вызывая бурное негодование Павла.
"Ты восточный деспот! - кричала ему Татьяна. - Тебе жить бы на необитаемом острове!"
"Но почему на меня никто глаза не пялит?" - допытывался Павел.
"Никому не интересно", - отвечала Татьяна.
"Просто я не даю повода", - наступал Павел.
"А ты дай повод. Посмотрим, кто его возьмет! - не унималась Татьяна. - Радоваться надо, что на твою жену обращают внимание, а не орать!"
Особенно натерпелся Павел после рождения Кирюши, когда Татьяна еще больше похорошела. Ей приходилось целыми днями гулять с сыном, а Павел не находил себе места: отпрашивался с работы, брал отгульные дни, предварительно нарабатывая вечерами сверхурочные. Он любил появляться неожиданно, из-за кустов, пугая молоденьких мам. Угомонился Павел лишь после того, как Кирюша подрос.
Приступы ревности превратились в тихое брюзжание. Да и скучно было бы без этого - привычка. И как ни странно, именно эта привычка и связывала их крепче всего между собой, заполняя пустоту, что возникала довольно часто, - уж очень они были разными людьми. Павел искренне полагал, что ссора, замешенная на ревности, - признак истинной любви.
- А Шарик был в кафе? - спросил Павел. Так на заводе прозвали Всесвятского за его лысину.
- Нет, конечно, у него дела поважней. Хотят план увеличить.
- Склады приборами забили, теперь на крыше хранить будут. - Павел поднялся. - Директор завода называется! По шее крепко не били. И главный инженер тоже хорош…
- Тебя бы на их место. - Татьяна принялась аккуратно укладывать вещи Кирилла в шкафу.
- А, черт с ними!.. Мое дело маленькое. - Павел наблюдал, как ловко Татьяна складывала сорочку. У него так не получается, обязательно выпадают рукава.
- Маленькое, да удаленькое, - ответила Татьяна. - Кстати, сегодня у тебя был "судный день". Интересно?
- Интересно. - Павел усмехнулся. - Степанов из девятого цеха. Пьет. И молодой еще, главное. Я ему говорю: "Почему ты, Степанов, о себе не думаешь? Пришел на работу пьяный. А если травму получишь, кто отвечать будет?"
- А он что?
- "А ты, говорит, поработай в моей бригаде, не так запьешь. Небось к себе меня не взял. Своих только пристраиваешь". На Кирилла намекает.