Затем он внезапно выдвинул челюсть и отдал короткое приказание. Из полутьмы появился босоногий юноша с "кока-колой" на подносе; было ясно, что он все приготовил заранее, повинуясь какому-то не замеченному мною жесту.
- Попей, - тихо сказал Сабри, - и расскажи мне, какой ты хочешь дом.
- Обычный деревенский дом, не современную виллу.
- Далеко?
- Не слишком. Где-нибудь на окрестных холмах.
- Старые дома обычно приходится доводить до ума.
- Если у меня получится купить дешево, я так и сделаю.
- На какую сумму ты рассчитываешь?
- Четыреста фунтов.
Он помрачнел, и его можно было понять, поскольку после войны цены на землю здорово взлетели и продолжали расти примерно теми же темпами вплоть до моего отъезда с острова, когда участки под застройку в центре Никосии шли примерно по той же цене, что участки в центре Вашингтона.
- Дорогой ты мой, - задумчиво проговорил он, поглаживая усы. - Дорогой ты мой.
За стенами полутемного магазина лучи весеннего солнца рассыпались бликами по деревьям, сплошь усыпанным прохладными танжеринами; холодный ветер с привкусом снегов Тавра, турецких гор на другой стороне пролива, шевелил листья пальм.
- Дорогой ты мой, - снова задумчиво повторил Сабри. - Да, конечно, если бы ты хотел купить дом где-нибудь подальше, очень далеко, это было бы легко устроить, но ты, наверно, хочешь жить неподалеку от столицы?
Я кивнул.
- Если у меня кончатся деньги, придется искать работу, а за пределами Никосии я ничего не найду.
Он кивнул.
- Ты хочешь стильный старый дом не слишком далеко от Кирении. - Более удачную формулировку найти было бы трудно. Сабри задумчиво прошелся взад-вперед среди подвальных теней и загасил сигарету о пачку. - Дорогой мой, честно говоря, - сказал он, - это будет зависеть от того, насколько нам повезет. Я знаю, что к чему, но тут уж как повезет. И самое трудное - найти человека, с которым можно иметь дело. Потому что, мой дорогой, на нас сразу накинется все его чертово семейство.
Тогда я еще и понятия не имел, что он имеет в виду. Открытия ждали меня впереди.
- Если какое-то время я не буду давать о себе знать, не беспокойся. Найти для тебя подходящий дом будет непросто, но мне кажется, я смогу тебе помочь. Я буду работать, даже если ты об этом не узнаешь. Ты понял меня, мой дорогой?
И - теплое рукопожатие.
Я пошел обратно к дому Паноса и едва успел дойти до центральной улицы, как из переулка вынырнул Ренос, чистильщик обуви, и взял меня под руку. Он был маленький тщедушный человечек, а глаза… такие обычно пришивают тряпичным куклам.
- Друг мой, - сказал он, - ты был у Сабри.
Без устали шпионить за друзьями и знакомыми - это любимая игра в Средиземноморье, общая, впрочем, для всех человеческих сообществ, где большинство не владеет грамотой и в обыденной жизни преобладают устная традиция и искусство сплетни.
- Да, - подтвердил я.
- Ой. - Он разыграл целую пантомиму: изобразил будто обжег кончики пальцев о раскаленные угли, потом принялся дуть на руки. Это должно было означать: неприятности неизбежны. Я пожал плечами.
- А что делать! - жизнерадостно воскликнул я.
- Ай-ай-ай, - простонал Ренос, прижал ладонь к щеке и принялся горестно качать головой, словно у него вдруг заболел зуб. Но больше не добавил ни слова.
К тому времени как я добрался до дома, Паносу тоже стало известно о моем визите к Сабри - местный телеграф разносит новости мгновенно.
- Ты был у Сабри, - сказал он, как только я пересек восхитительный церковный дворик и уселся с ним рядом, на балконе, лицом к завораживающей голубизне весеннего моря. - Это насчет дома?
Я кивнул.
- Ты правильно сделал, - сказал он. - Я и сам хотел тебе посоветовать то же самое.
- Клито говорит, что он мошенник.
- Чушь. Я давно его знаю, и он ни разу меня не обманывал. Он, конечно, ловкий тип, что вообще-то для турок не характерно: они всю жизнь в полудреме. Но мошенник он ничуть не больший, чем все остальные. Если уж на то пошло, то Клито и сам мошенник. За эту бутылку "ком-мандерии" он взял с меня больше, чем она стоит. Да, кстати, а ты не сказал Сабри, сколько у тебя денег?
- Нет. Я назвал сумму гораздо меньшую, чем у меня есть.
Панос восхищенно прищелкнул языком.
- Я вижу, ты действительно знаешь, как в наших краях делаются дела. От слухов здесь спасенья нет, так что какой бы суммой ты ни располагал, об этом скоро будет знать вся округа. Ты правильно сделал, что занизил цифру.
Я принял из его рук стакан сладкой "коммандерии" и взял с расписного фарфорового блюда маринованный перчик, дети расположившись на солнцепеке, трудились над головоломкой. Церковный сторож, повинуясь внезапному отчаянному порыву, ударил в колокол, и тишина вокруг наполнилась отзвуками эха, будто биением птичьих крыльев.
- Я слышал, - сказал Панос, как только воздух перестал вибрировать, - что твой брат погиб на войне, при Фермопилах.
- Если честно - но только между нами, - сказал я, - я всю эту историю выдумал от начала до конца, просто чтобы…
- Подначить Франгоса!
- Так точно. Я боялся, что придется с ним драться.
- Превосходно. Просто замечательно. - Тонкость моего хода привела Паноса в полный восторг. Он рассмеялся, одобрительно хлопнув рукой по колену. - Тебе палец в рот не клади. И если уж речь зашла о мошенниках, ты будешь почище любого из нас.
Занять место в галерее киренских мошенников - большая честь.
В тот вечер урок географии повторял я, а не дети; Панос стоял со мною рядом и удовлетворенно кивал, покуда я переводил указательный палец с одной вершины на киренском горизонте на другую, неспешно отслеживая вдоль голубых хребтов путь от той точки, где средь затянутых вечерней дымкой ферм и виноградников лежала невидимая Мирту, до той, где Аканту (тоже невидимый) дремал между желто-зеленых ячменных полей. По правде говоря, к тому времени я вызубрил урок настолько твердо, что вместе с названиями мест, куда мне только предстояло съездить, в памяти всплывали отчетливые зрительные образы. Я видел лимонные рощи Лапитоса и густую прохладу тамошних садов, слышал приглушенный рокот ручья, сбегающего с горного склона в долину. Огромная двурогая корона Хилариона высилась прямо у нас за спиной, и замок нежил свои коричневато-рыжие бока в последних золотистых, как львиная шкура, вечерних лучах. Чуть ниже, через перевал, шла главная дорога на Никосию, пересекавшая хребет в самой низкой его точке. Дальше к востоку высились другие вершины, в мрачном своем величии равные друг другу, одни чуть выше, другие чуть ниже, соединенные как ноты в единой гармонии музыкального аккорда: Буффавенто, гнездо ветров, где у подножия притулилось тихое и изящное готическое аббатство Беллапаис; Пентадактилос, чья пятиглавая вершина - напоминание о пятерне Дигениса, героя местного фольклора; они постепенно исчезали в вечерней мгле и медленно плыли во тьму, к востоку, подобно гордым парусам большого венецианского купеческого судна, туда, где в самом конце длинной каменной рукояти Карпасса грезил мыс Андреас, укутавшись в морскую пену. Имена мест звучали колокольным перезвоном, греческие Бабилос и Митру, турецкий Казафани, от крестоносцев оставшийся Темплос… Эта смесь ударяла в голову.
- Прекрасно, - сказал в конце концов Панос и удовлетворенно вздохнул. - Ты и в самом деле все помнишь. Теперь осталось там только побывать.
Раньше я именно так и намеревался поступить, но потом погрузился в хлопоты, связанные с домом, а от проблем перевозки багажа, перевода денег, корреспонденции и прочего голова у меня и вовсе пошла кругом. И я, так сказать, оставил эту идею в покое до поры до времени, чтобы она зрела и множилась в моем воображении, покуда я не буду по-настоящему готов отправиться навстречу. До сего момента, если не считать нескольких коротких экскурсий за грибами и весенними цветами, по окрестностям Кирении, я еще нигде не был; да, по сути, ничего и не делал - только плавал и писал письма. Островная жизнь, какой бы она ни казалась праздничной, строго расписана, и чем раньше ты начинаешь дозировать собственные впечатления, тем лучше, потому что неизбежно наступит такое время, когда все вокруг будет тебе известно и от бесконечного повторения попросту утратит вкус. Если никуда не торопиться, прикинул я, и если все мое время будет в полном моем распоряжении, Кипр, в пересчете на свежие впечатления, даст мне как минимум года два; а если потянуть подольше, как я и хотел, этого острова хватит на целых десять лет.
По этой причине я и намерен был начать свое знакомство с ним не с пейзажей, а с людей, испытать приятное ощущение, приобщившись к образу жизни местных крестьян; а уж потом закинуть свои сети дальше, в историю острова - и подсветить, как всегда, сей тусклой лампадой особенности национального характера - а еще расставить моих персонажей так, чтобы они могли занять подобающие им места. Увы и ах! Времени на это у меня не оказалось.