Появление в семье Питю, родители которого погибли в автомобильной катастрофе, немного скрасило ее одиночество. Вскоре и она, и Петер полюбили живого, смышленого мальчика. Через него они познакомились с Марикой, и молоденькая учительница внесла, хотя лишь на время, что-то новое в их жизнь. Однако свободного времени у Марики было очень мало, и они встречались с ней довольно редко. Но когда они бывали вместе, Ева сразу оживала. Она много рассказывала о кино, о жизни богемы и о многом таком, чего в действительности никогда не было. Естественно, главной героиней всех этих историй была сама Ева, симпатии которой домогался кто-нибудь из известных актеров. Вот это была жизнь! Летом - курорты в Тихани или Шиофоке, зимой - Кекеш, по вечерам - бесчисленные бары и театры... Фантазия Евы не знала границ.
- Долго я здесь не выдержу, - пожаловалась она как-то Марике. - В провинции жить просто невозможно.
- Миллионы людей живут в провинции и даже в худших условиях, чем мы.
- Это меня не интересует. Значит, они рождены для такой жизни, а я - нет.
Марика понимала Еву и жалела ее, но помочь ничем не могла.
С приближением Нового года Ева острее, чем когда бы то ни было, почувствовала свое одиночество. "И это моя судьба? Вставать каждый день в шесть часов, готовить завтрак, стирать, заниматься уборкой. И так всю жизнь?"
Она мыла посуду. Жирная вода липла к ее покрасневшим, опухшим рукам. И Ева не выдержала - расплакалась.
Вошел Ковач. Остановился у стола и сразу обратил внимание на трясущиеся плечи жены:
- Ева!
Она молча всхлипывала и складывала посуду, не обращая внимания на мужа.
- Евочка, что с тобой? - Петер подошел к жене, обнял ее за плечи и нежно привлек к себе: - Дорогая, не надо так расстраиваться. - Он поцеловал ее в шею, а затем повернул лицом к себе: - Ну посмотри же на меня!
Ева после некоторого колебания подняла на него полные слез глаза. Сквозь щели плохо заделанных окон свистел ветер, стояла тишина, зловещая тишина. В это время темнело рано, и в комнате уже наступили сумерки.
Ковач долго смотрел с жалостью на жену и тихо сказал:
- Я люблю тебя и не хочу, чтобы ты чувствовала себя несчастной. Что мне сделать, скажи? Я ничего не могу изменить, служба отнимает много времени. Ты же видишь, что все свободное время я провожу с тобой.
Ева немного успокоилась, перестала всхлипывать, ласковые слова мужа дошли до самого сердца, она чувствовала, как сильно любит ее Петер. Она прижалась к нему, как прежде, в первые месяцы их совместной жизни:
- Если любишь, увези меня отсюда.
- Я бы увез, но куда?
- В Будапешт, здесь я жить не могу. Посмотри на меня, я скоро погибну, я не выдержу одиночества. Нервы у меня совсем расшатаны. - Ева судорожно вцепилась в руку мужа: - Петер, я боюсь. Меня одолевают дурные предчувствия...
- Чего ты боишься? Тебя здесь никто не обижает. Со мной тебе нечего бояться. Я сумею защитить тебя.
- Нет, не сумеешь. Не сумеешь уберечь ни от злой клеветы, ни от одиночества...
- С тобой Питю и я. Скажи, тебе не приходила мысль заиметь ребенка?
- Нет-нет, я не хочу никакого ребенка... - испуганно ответила она.
В этот момент в дверь позвонили. Пришлось прервать разговор, о чем Ковач очень сожалел, так как чувствовал, что сейчас они смогли бы откровенно обсудить несколько важных для них проблем.
Пришел Питю. Он раскраснелся, одежда и обувь его были мокрыми, а глаза сияли от счастья.
- Есть хочу, - заявил он.
- Может быть, сначала поздороваешься? - Ковач щелкнул мальчугана по светловолосой голове.
- Целую ручки, я есть хочу. - Питю начал раздеваться, громко рассказывая о только что происшедшем инциденте. - Я ему так дал, этому Фери, что он аж крякнул. Знаете как?
- Понятия не имею, молодой человек, - сказал Ковач, глядя влюбленными глазами на раскрасневшегося мальчика.
- Показать?
- Потом, и не здесь, а в комнате. Сначала сними ботинки. Да побыстрее, а то простудишься. И набей их газетой, чтобы не ссохлись.
- Что будешь есть? - спросила Ева. - Вон там твои тапочки. Надень их и иди мыть руки. Господи, а что стало с твоими носками? Покажи-ка!
Мальчуган обнял Еву за шею и, смеясь, поднял ногу:
- Намокли, наверное...
- Да еще как! Снимай-ка их быстро!
Мальчуган еще крепче обнял Еву:
- Можно поцеловать вас?
- Садись и сними носки.
- Но я хочу поцеловать вас, от вас так приятно пахнет!
Ковач засмеялся, а Питю, не обращая на него внимания, принялся целовать Еву в лицо, шею и при этом громко смеялся.
- Ну, хватит... Снимай скорее носки...
Мальчуган зашел в ванную, а Ева отрезала кусок хлеба и намазала его маслом. "Я люблю Петера, но даже ради этой любви я не хотела бы жертвовать своей жизнью", - подумала она и решила, что сегодня же вечером обо всем договорится с ним, а если ей это не удастся, соберет вещи и уедет к родителям.
Питю, шаркая тапочками, вошел в кухню.
- Когда мы будем наряжать елку, тетя Ева? - спросил он, усаживаясь на табурет. Жадно откусывая от куска хлеба, он размахивал руками и топал.
- Завтра утром. Ешь спокойно. Никто у тебя не отнимет твой хлеб. Сколько раз тебе говорила: ешь не торопясь.
- Я очень,проголодался.
- Когда поешь, пойдешь в комнату, возьмешь задачник и решишь десять примеров.
- Сейчас же каникулы.
- Неважно.
Мальчуган сразу погрустнел и задумался над тем, как бы ему избежать домашних занятий, но, так ничего и не придумав, загрустил еще больше. Потом он, очевидно; что-то вспомнил, потому что глаза его неожиданно заблестели.
- Тетя Ева,а кто такой боженька?
- Как "кто такой"?
- Ну так: кто он такой? Клари говорит, что елку и подарки им принес боженька, А знаете, что я ей сказал? - Он проглотил кусок, посмотрел на Еву и подождал, что скажет она.
- Ну, так что же ты сказал?
- Я сказал ей, что никакого боженьки нет и елку ей принес вовсе не он. Я сам видел, как ее папа купил елку и спрятал в подвале. А еще я сказал, что боженьку выдумали священники. Мне об этом папа говорил, когда был жив. И знаете, что ответила Клари? Что я дурак, что мой папа умер потому, что его наказал боженька, что, если я не буду верить в то, что елку приносит боженька, он и меня накажет. - Питю доел хлеб и незаметно вытер пальцы о брюки. Он шумно дышал и шмыгал носом.
- Разве у тебя нет носового платка?
Мальчуган достал платок и высморкался.
- Почему боженька наказывает людей?
- Не наказывает, - ответила Ева. - Клари просто не знает, что никакого бога нет. Ты же знаешь, вчера мы вместе с тобой купили елку. Не так ли?
- Так. И наша елка намного больше и лучше, чем у Клари. А эта Клари просто глупа.
- Правильно. А сейчас иди заниматься.
Мальчуган ушел, а Ева вышла в другую комнату. Ковач уже опустил шторы. Глубоко задумавшись, он стоял у печи. Ева присела на край кушетки, огляделась, а потом посмотрела на мужа и подумала: "Что с ним будет, если я его брошу?"
- Петер! - позвала она тихо и достала из пачки сигарету.
Петер подошел к ней, дал прикурить и сел рядом.
Она взяла в руки пепельницу и снова заговорила, с трудом подыскивая слова:
- Петер, я все еще люблю тебя, но... - Она нервно закусила губу. - Но я не хочу и не могу здесь больше жить. Добейся перевода в Будапешт.
- Каким образом?
- Это мне неизвестно.
Ковача охватило чувство горечи.
- Ты же знала, что меня направят в провинцию. Зачем же ты стала моей женой?
- Я и представить себе не могла, что в этой дыре придется жить долгие годы.
- Но ведь мой перевод в Будапешт не был нигде оговорен. Во всяком случае, я тебе никогда не обещал перевестись в Будапешт. Что же мне, писать рапорт министру: "Если не переведете меня в столицу, я демобилизуюсь"?
- Именно так и напиши. У тебя есть диплом педагога...
- Однако и в нем ничего не сказано о Будапеште.
Ева докурила сигарету.
- Петер, я готова на все.
- Как тебя понимать?
- Я хочу жить с тобой, но не здесь, а в Будапеште.
- Это что, ультиматум?
- Понимай как угодно. Или я, или армия.
- Ты хочешь развода?
- Я не хочу и не могу здесь жить.
- Ты не должна ставить мне таких условий.
- По-другому я не могу. Если ты скажешь, что не собираешься увольняться из армии, я завтра же утром уеду.
Ковач ничего не ответил жене. Он встал и принялся ходить по комнате. Категоричность Евы выбила его из колеи. "Нет, это не игра, - думал он. - Ее решение, как видно, созрело уже давно..."
- Ответ я должен дать сейчас?
- Да, сейчас. - Ева не хотела ни в чем уступать мужу.
- Давай отложим принятие окончательного решения до окончания праздников. Три дня ты как-нибудь выдержишь, а мне нужно подумать.
- Хорошо.
Ковач подошел к окну, отодвинул в сторону шторы и выглянул. Было темно, нигде не видно ни огонька, как на дне глубокой пещеры, А вдруг он должен будет остаться здесь навсегда?..
- Ночевать останемся здесь или сразу поедем домой? - спросил Лонтаи, вытягивая поудобнее ноги.
- Вы имеете в виду сегодняшнюю ночь?