* * *
Стучали колеса, словно часы, отбивая улетающие секунды. Мы ехали молча. Рассказ был закончен и чай был допит, когда вернулись наши соседи.
- Как там с туалетом? - поинтересовался я.
- Да не открыли еще, - проворчал дед и виновато добавил: - Пришлось немного того… в тамбуре.
- Ну, что? Не созрел еще? - спросил круглолицый вождь краснокожих, открывая новую бутылку водки.
- Мне налейте чуток, - неожиданно попросила бабушка.
Наши попутчики удивленно переглянулись. Я молча придвинул к ним и свой стакан.
Беременное лето 2011 года
Середина лета. Солнечное пекло истомило город. Обезвожевшие жители валяются на пляжах, пытаются укрыться в тени деревьев. Увы, и ожидаемый вечер не приносит прохлады.
Мы с Алексеем Кривошеевым сидим на террасе ресторана в уфимском парке "Олимпик" и пьем зеленый чай - умные люди считают, что он лучше всего утоляет жажду. Двадцать рублей за воду, называемую чаем! Казалось бы, смешно. Но мы платим не за воду, а за место, где можно посидеть, расслабиться и понаблюдать за беременным летом.
Мы, конечно, беседуем. О чем могут говорить мужики? Да о чем угодно: о женщинах, о политике, о футболе… Леша размышляет о творчестве, а я, словно сухие поленья в костер, - это в жару-то! - подкидываю каверзные вопросы, разжигая дискуссионный пыл моего собеседника.
Идеальный читатель
- Леша, не надо считать себя гением и лукавить, что пишешь только для себя. Кого ты обманываешь? На самом-то деле истинный писатель предполагает свою аудиторию. Большую или маленькую, без разницы. Это может быть и огромная армия домохозяек, и только одна-единственная любимая женщина. Творишь ведь потому, что хочешь быть услышанным, наивно полагая, что твое творение будет созвучно с чьей-то душой, найдет в ней отклик.
- Если я говорю, что пишу для себя, то это еще не означает, что я не вижу своего читателя. Конечно, надо не для себя писать, и я пишу для читателя идеального, для читателя как такового.
- Абстрактный читатель? Не фикция ли это? И что такое идеальный читатель?
- Ну вот я тебе объясняю: это категория, в которую входит множество читателей, которым мои произведения нравятся, то есть это множество - класс людей, откликающихся на то, что я делаю, у которых эстетические установки, уровень интеллектуального развития, культурный багаж совпадают с моими. Вот такой читатель реагирует на то, о чем я пишу. А есть читатель, который не реагирует на мои слова и мысли. Ну никак!
- Но ведь и не нужно, чтобы все реагировали…
- Вот-вот, я и не буду навязывать всем свою исключительность, как это делают некоторые.
- Нет, просто надо для себя решить: то ли ты пишешь для большой аудитории и сочиняешь попсу, например, или создаешь нечто камерное.
- Есть некая модель читателя, которая, пока я как писатель расту, развивается параллельно, набирает какие-то новые свойства, качества, то есть динамичная модель этого читателя развивается вместе со мной. Чем больше я познаю мир, чем больше читаю, тем больше читатель способен реагировать на то, что я прочитал. А я ведь читаю принятые вещи. Скажем, какую-то философскую классику. Потому что это мои философы, так же как Юнг - мой психолог. Не Фрейд, хотя я и Фрейда изучал. И среди поэтов есть приоритеты, отвечающие определенным параметрам. Вот Пушкин, Блок, Есенин. Синтезирую для себя идеального писателя, а вместе с ним и читателя, - читателя, так же откликающегося на Пушкина, Блока, Есенина, знающего, кто такой Юнг, что такое философское, научное учение о душе. Когда я пишу стихи, я пишу о душе, а не о тельце, предположим, девушки. Мне важно, чтобы человек был моего уровня, чтобы он понимал, что такое девушка. С другой стороны, каждый вкладывает в слова то, что может, на что способен. Правильно? Поэзия на то и рассчитана. Кто-то, может быть, вообще корову в девушке увидел. Я пишу о ней, а у читателя - зоофилические влечения. Ну ради бога, пусть он думает, что я пишу о корове, лишь бы ему было приятно.
- Понимание не всегда адекватно, более того - оно чаще неадекватно. Как раз это и зависит от опыта. Людей с совершенно одинаковым жизненным опытом найти трудно.
- Я уже переболел этим, перебесился. Сначала я пытался что-то кому-то объяснять и долго удивлялся, как можно не понимать того, что написано просто. А потом подумал: "А как же быть-то? Мир-то разный, и люди разные, ты же не один живешь на свете. Со своим даже Юнгом там". Когда я вчитываюсь в писателей, которых люблю, то пытаюсь в их ментальность как-то вживаться, открывать свое в том, что они говорят. Открывать в себе самом. Когда я пересекаюсь с ними в каком-то смысловом поле, это питательно для меня. Так же и с читателем: я думаю, если читателю интересно то, что я пишу, питательно это, он до этого дошел, ему этого не хватает. Конечно, для читателя пишешь. И первым читателем являешься ты сам. Первым прочитываешь то, что пишешь.
- Но это вот хорошо для лирики, да? Возможно, для философской лирики. Там, разумеется, можно так характеризовать читателя. Но если взять жанровые "вещи", сюжетную прозу, то в этом случае понимание читателя все-таки уже.
- Я сейчас подумал опять: да, действительно, надо высчитывать какого-то своего среднестатистического читателя с его кругом интересов, а я даже телевизор не смотрю, и оттого не знаю имен современных политиков. Мне это не интересно, телевидение перестало нравиться, оно раздражает.
Делать прозу труднее
- А телевизор и не нужно смотреть - такое телевидение, которое сейчас существует.
- Ну, я тоже так думаю. Жуют одно и то же.
- Но оно же сейчас настроено на зарабатывание, коммерциализировано. То, что в тебя вколачивают, - вколачивают ради денег. Телевидение - все равно что желтая пресса. Нужно выбросить телевизор, чтобы он не мешал жить. Я знаю людей, которые зарабатывают на телевидении, но сами свои передачи не смотрят.
- Бог с ним, с телевидением. Надо быть писателем, но читать то, что о тебе пишут, вовсе не обязательно. Если похвалят, то что? Почивать на лаврах? Да глупости! Если ругают - тоже чушь собачья… Какой смысл во всем этом? Писать и писать - и печатать. А читатель… Если это истинное что-то, то оно не бывает только для одного, оно для всех, считай. И я уверен, что искусство, лирика в большей степени связаны с познанием. Пусть - с познанием души, пусть - с познанием эмоций, еще не познанных. Человеческая личность развивается в сторону усложнения. А искусство через упрощение снова приходит к сложному. Прозу писать действительно не просто, я вот несколько раз пробовал, но я лирик все-таки. Я не хочу оскорбить прозу, но, сколько ни брался за нее, мне становилось скучно. И в этом случае правильно ты говоришь. Тут, видимо, на результат надо настроиться - на то, что будет потом, что будет отклик. И мне кажется, что с этим связаны и фрустрации определенные: если вдруг чего-то не будет, не случится ожидаемого…
- Мне думается, что прозу делать труднее.
- Смотря какую прозу и с какими стихами сравнивать, я бы сказал. Поэзия - высший вид искусства, потому что в ней и живописная сторона, и смысловая - все ручейками вливается в океан, а потом обратно из океана вытекает. Взять Пушкина, который писал и прозу замечательную, и стихи, и ставил поэзию, без сомнения…
- Кстати, проза у него шикарная, очень созвучная с сегодняшним настроением, сегодняшним днем, с тем, как это сейчас делается.
- Но он ставил выше поэзию. Несомненно. Он понимал, что между ними разница, как между небом и землей, хотя и небо, и земля - вещи нужные. К сожалению, понимания этого не стало в нашем обществе. Конечно, век научно-технического прогресса мы пережили, пережили все эти технические новшества, человечество в своем развитии в конце концов пришло к кнопке. У нас нет внутренней необходимости расти: мы нажали кнопку - и все, все блага перед нами. Раньше этого не было. Многие, конечно, тогда уходили в физики - в науку, время такое было. А сейчас снова откат должен быть, и он есть. Искусство вечно, а научные открытия движутся от одной научной революции к другой, одни научные знания приходят на смену другим. Математический метод - единственный, который существует, но искусство начинается там, где математика заканчивается, и не противоречит ей. Искусство начинается там, где наука смолкает и ничего не может сказать. Там, где мысль заканчивается, эмоция, которая молчала, начинает говорить и развиваться - вот это и есть поэзия. А основа повести - всегда сюжет, фабула, то есть повторение того, что уже случилось. Какое-то происшествие.
- Но там действие, там столкновения, конфликты. Самое главное-то в том, что, когда противоположные "вещи" в прозе сталкиваются, возникает некий взрыв…
- Понятно, понятно, это тебе не гармония, из которой поэзия родится. В жизни конфликтов хватает. И столкновений. Проза не из гармонии растет.
- Наверное, да. В прозе невозможна гармония, иначе она будет скучна.
- Так же как и поэзия без конфликтов, в общем-то…
- Да. Почему нет в поэзии конфликтов? Есть внутренний конфликт личности, он, может быть, не так заметен, но тем не менее он есть.