Все-таки, аппаратчики - это страшные люди, бегло подумал Валера.
Даша вскочила и, вытащив из какого-то ящика гребенку, стала чесать огромный папоротник.
- Его надо вычесывать, - пояснила она, - а то много листьев сухих.
Владимир Иванович мрачно выпил текилы и закусил копченой колбаской.
- Ну, что, - сказал он, - ты, говорят, каких-то мужиков видишь… По ночам…
- Так это бесы, - пояснила Даша, - они любые обличия принимают.
- И ты их видишь? - уточнил Владимир Иванович.
Даша утвердительно кивнула.
- Ты пьешь, что ли?! - взвился тесть.
- Нет, - заверил Валера.
- Ты думаешь, я сумасшедшая? - с надрывом зачастила Даша. - Нет! Папа! Они есть, есть!
И она заплакала.
Владимир Иванович смущенно разлил текилу и сказал:
- Даша, выпей две рюмки и ложись, я прошу тебя, спать. Все это не шутки, ты сходишь с ума, я бы не хотел, чтобы все закончилось плохо. Ты знаешь, что люди, которые видят чертей, выбрасываются из окна? Или убивают других людей… Я надеюсь, ты сможешь взять себя в руки и… успокоиться.
- Ты мне не веришь… - шепотом констатировала Даша, но рюмку взяла.
- Все, что с тобой произошло, конечно, неприятно, - воспитательно вступил Валера, - но это не повод… Я хочу сказать, что все в порядке, нужно просто отдохнуть… Как-то по-другому взглянуть на ситуацию.
Даша выпила и покорно легла в кровать.
Валера поцеловал ее, укрыл одеялом.
Вернулся на кухню, сел напротив тестя и сказал:
- Я никогда не думал, что две эти сферы так тесно между собой связаны.
Владимир Иванович часто сам себе наливал и пил рюмочку в два присеста. Ему явно было тяжело.
Валера вдруг почувствовал к нему уважительную жалость.
И жену потерял, подумал он тоскливо, и с дочкой теперь такая херня…
- Понимаешь, в чем дело, - заговорил Владимир Иванович, глядя в стол, - человек, к сожалению, устроен таким образом, что, наталкиваясь на препятствие в себе, он это препятствие усиливает, а разбираясь в конфликтах других, делает их неразрешимыми. Я не знаю, что тут советовать. Чем ее занять, так сказать, созидательным? Она очень избалованна. Могу только предупредить с высоты… своего опыта. Если ты ее как-то куда-то не пристроишь, она пойдет по одному только пути, этот путь давно известен.
- Какой? - спросил Валера с интересом.
- Тебе это должно быть ясно, - вздохнул тесть.
Валера медленно вкусил текилки, поковырял вилкой в грибах и сказал:
- Боюсь, я не понимаю. То есть, мне не ясно.
Задумавшись, он вообразил Дашу за оградой психушки, вежливых платных санитаров и то, как будет привозить ей журнал "Гламур" и шоколадные конфеты. Это почему-то не показалось ужасным.
- Черти пройдут, - махнул рукой Владимир Иванович, - начнется другое.
- Что? - допытывался Валера.
- В самом общем истолковании, - тесть с пьяной хитринкой уставился на Валеру, - это можно характеризовать как полное, сознательное и воинствующее отрицание нормы.
- Вы, - Валера усмехнулся, - в сорокинском смысле?
Владимир Иванович тоже усмехнулся и налил себе текилы.
- Ты пойми, - сказал он, - она - моя дочь, росла без матери…
- Я знаю, - вставил Валера.
Владимир Иванович долго молчал.
- Росла без матери, - повторил он и вдруг тихо рассмеялся. - Я не знал, правду говорю, что с ней делать. Работал, все это понятно, ну, бабы там периодически… Пока мать моя не померла, сидела с ней, потом взяли няню. Я много об этом думал, - тесть снова накапал себе в рюмку. - Зачем все это? Зачем, чтобы все начиналось вот так вот ужасно? Беспросветно. Чем я мог с ней заниматься? Не в куклы же играть? Соответственно - одинокая, брошенная…
Владимир Иванович пристально посмотрел на Валеру поверх бутылки с текилой.
- Впрочем, - сказал он, - жизнь и для таких, как она, находит утешительное занятие - книги. Подобные существа жадно вслушиваются в сказки, если вдруг кто-то из взрослых смилостивится почитать, попозже у них появляется проигрыватель, и они часами внимают механическому кудахтанью черной курицы или звону копытец золотой антилопы. Эти детишки изводят бумагу на непонятные каракули, их словно бы занимает, что бумага подвластна сначала каракулям, а потом и буквам - в общем, действительно странно, ведь ни других детишек, ни взрослых ничего не занимает, они быстро привыкает к тому состоянию, когда живот набит дерьмом, а хлебало на замке. Она много всегда читала, только этим и занималась. Училась плохо. Я думал, может, писательницей станет… Но потом, вроде выправилась как-то: университет, подружки, мальчики, дискотеки. Я, знаешь, счастлив был ее даже на сутки отпустить, только бы она более нормальной стала. Потом - ты, - мрачно подытожил тесть.
Валера молчал.
Владимир Иванович обреченно поднял бутылку, Валера с не меньшим трагизмом подвинул свою рюмку.
Выпили.
- Я-то думал, так, на три месяца, - снова заговорил Владимир Иванович, - потом смотрю, взялась, вроде хорошо все, дома чисто, чего-то делает. Честно говоря, надеялся, ребенка родит, будет заниматься, и вдруг - это… Слушай, не знаю, если совсем никак, может, усыновить? - спросил он, пытливо вглядываясь в Валеру. - Я в этом плане похлопочу, без всякой очереди, совсем маленького, какого захотите, а?
- Ну… - протянул Валера. - Это ей решать, я-то что…
- Понятно. - Владимир Иванович углубился в тарелку.
Валере по пьяни погрезилось, что тесть таким образом проверяет его, и, в финале экзамена с текилой, решит, помогать ли ему дальше или нет.
- Я - за! - почти крикнул он. - Я не против ребенка. Что мне, собственно, есть ребенок, нет его? Не я же с ним сидеть буду… - Валера осекся.
- Все нормально, Валер, - Владимир Иванович начальственно покивал головой.
- Вот, Ирина, - сказал он через некоторое время, - грубоватая, но вполне нормальный человек. Пусть они побольше вместе бывают. А Киру эту гони.
- Да, да, - ответил Валера.
Он отчетливо опьянел. Пошел в туалет. Из туалета - в ванную. Умылся холодной водой.
Забыв на мгновение, как бывает во хмелю, что сидит с тестем, принес на кухню магнитофон и врубил "Империю".
- Империя! - мощно понеслось над столом:
Что случилось с тобой за десять лет?
Империя!
Должен был остаться какой-то след!
Но увешанный свастиками жид
Сказал, что предвидит смерть…
Валера привычно закивал в такт песне, когда вдруг напротив обнаружился Владимир Иванович, любопытно за ним наблюдавший.
- По весне растают тучи, мы пойдем с тобой домой!.. - Валера резко выключил песню.
- Извините, - сказал он честно, - забылся.
- Недурно, - заметил Владимир Иванович.
Валера уже начал немного им тяготиться и не понимал, почему тому не отправиться домой?
- Ну, добьем уж? - тесть вопросительно указал на бутылку.
Валера знал, что пить больше не надо, но выпил и угодил в тревожный провал.
С утра он не мог внятно ответить, правда ли они с Владимиром Ивановичем жарко и с матом обсуждали перестройку, правда ли гремела на всю квартиру музыка, и в самом ли деле Владимир Иванович слегка покачнулся, обуваясь, оперся на Валеру и сказал:
- Знал, всегда знал, что ты - патриот России. Не думай, браток, что все мы уебались в жопу. Будет еще, скоро совсем будет.
Глава 7
Правда
С "испанкой" Валера больше не встречался, но забыть о себе она тоже не позволяла. В день она отправляла ему примерно двенадцать сообщений интимного толка.
Милый, мне стыдно, люблю-люблю-люблю! Давай попробуем! Я знаю, я твоя муза!
Бывали и совсем неожиданные предложения:
Я знаю она не хочет детей поверь я просто это чувствую ведь от такого мужчины как ты любая захочет родить так брось ее любимый я рожу тебе детей у нас будет настоящая семья я люблю и хочу тебя. Маша.
Валера прочитывал сообщения, потом вспоминалась Маша Лазарева, похожая на смутную картофелину, и сообщения он стирал.
Даша была слишком занята собой, чтобы отвлекаться на постоянно пикающий Валерин телефон. После внушения Владимира Ивановича она, разумеется, своей веры в духов не оставила и, более того, снова сошлась с Кирой. Кира сказала, что только исповедь и постоянное присутствие на службах спасет Дашу от бесовского присутствия. Вновь в ход пошли платки и длинные, забрызганные грязью юбки, Даша даже позабыла о волосах - они так и остались каштанового цвета. По вечерам, правда, от нее попахивало алкоголем, но Валера на этом не зацикливался.
Страшнее было другое.
Даша внезапно и как-то немотивированно начала винить его во всех своих бедах. Первым делом она отказала в ебле. Он воспринял это как очередной заскок, но после недели постельного одиночества (она с вызовом уходила ночевать в соседнюю комнату и запирала дверь) спросил:
- В чем, собственно, дело? - и добавил: Ты же хотела ребенка?
Даша повязывала платок, чтобы идти стоять всенощную.
- Я ненавижу тебя, - просто объяснила она, - и хочу с тобой развестись.
- Почему? - опешил Валера.
- Если ты сам не понимаешь, - сказала Даша, упаковываясь в плащик, - я не смогу объяснить.
Она хлопнула дверью, а Валера походил по квартире, поел соленых огурцов, полежал на диване.
Решил позвонить Маше Лазаревой.
Машин голос по телефону звучал звонко, через каждые два слова она принималась хохотать.
Валера назначил ей свидание в "Пирогах" на Никольской.
- А у тебя деньги есть? - вдруг спросила Маша.
- Да, - сказал Валера, внутренне содрогнувшись.