– Ты если воруй, – продолжал капитан ковыряться в механизме ружья, – то делай это в открытую. Днём. Ближе к обеду лучше. Или после него: на деревне в это время все пьяные. И не на лошади, а на тракторе. Их в посёлке всё равно двадцать штук. Никто и не запомнит, Суржик то был или кто ещё. Просто скажут – приезжал мужик на тракторе. А если на лошади приезжал, то сразу скажут – Суржик. И не тайком грузить надо, а в открытую. Мол, так положено! Кем положено – сами разбирайтесь! Учить и учить вас, идиотов! Ну что, скотина, будешь ещё так делать? – Свиридов грозно оборотился на Василия.
– Не-нет!
– Что не будешь делать? Воровать?
– Аг-га!
– Вот же скотина непонятливая, – добродушно обернулся ко мне капитан. – Я ему про Фому, а он – про Ерёму. Я ему – воруй с умом, а он мне – не буду! Это что ж тогда у нас в стране будет, если воровать перестанут? Нет, ты воруй, воруй много, богатей – тебе будет народный почёт, уважение, власть, в Госдуму выберут, поселишься в Москве с видом на Кремль. А то и в нём самом. Мне зарплату платить будешь. А так – какой из тебя вор? Пустяк и тьфу!
Капитан встал из-за стола. Сплюнул с презрением.
– Андрюха, ну что с ним делать? – неожиданно повернулся он ко мне.
Оказаться в роли судьи, да ещё по такому двусмысленному делу, мне совсем не улыбалось.
Но этого и не потребовалось.
– Бочки я, конечно, твои забираю, – задумчиво сказал Свиридов, барабаня пальцами по столу. – С бензином вместе, раз уж ты его не поленился налить. Как вещественные доказательства. Мне тоже на охоту надо. Чего бы ещё забрать у тебя? Нечего, да? Ну, в общем, пошёл вон. Главное, мою науку помни.
Мужичок дематериализовался.
– Ведь ничему не научится, скотина, – прочувствованно сказал капитан и снова сел за свой конструктор из курков, осей и пружин. – Подмогни-ка мне, а? Ты где был? На Вороньей реке? Всю жисть собирался туда съездить, поохотиться.
– А я ведь это легко могу устроить, – шалея от алкоголя и собственной наглости, произнёс я. – Послезавтра у нас будет вертолёт – отсюда через верховья Вороньей: мне Дьячкова надо в райцентр отвезти. Могу тебя захватить. А через неделю обратно.
– Через неделю – обратно? – заинтересованно спросил Свиридов. – Не через две?
– Через неделю. Мы возим клиентов – летаем с точностью токийского экспресса.
– И что ты мне посоветуешь на Вороньей?
– Устье реки Имлювеем. Видал там следы охрененного медведя…
– Ты так говоришь? – поглядел на меня капитан, делая ударение на "ты".
– Я так говорю, – ответил я, делая ударение на "я".
– Ты спец, – с уважением сказал капитан. – Может, и слетаю. Ничего ведь не убью, зато развеюсь. Идиоты замучили… Вроде Суржика. Подержи-ка эту осичку, я по ней молотком приложусь.
Вертолётная интермедия
Вертолёт, который забрасывал Свиридова на Воронью и вывозил в Посёлок Дьячкова, был арендован охотничьей компанией "Реальное Сафари". В салоне навалищем лежали огромные разлапистые лосиные рога, клиенты – одетые в тёплый камуфляж поляки или чехи – пили водку из нержавеющих кружек. Ближе к хвосту на горах снаряжения сидели угрюмые, словно сычи, егеря. Бородатые и неопрятные. Отправка Дьячкова в Посёлок заранее оговаривалась с руководителем тура Лёхой Казаковым. Про капитана Свиридова же я предпочёл дипломатично промолчать. Поэтому когда в Бычьем Куйле в вертолёт вместе со мной залез здоровенный полупьяный мужик с мосинским карабином и в милицейском полушубке, Алексей поморщился:
– И куда мы этого мента везём?
– Чисто по его делам – на стойбище Дьячкова рыбу ловить и медведя стрелять.
– Нам-то он на хрена?
– Ты здесь собираешься работать или нет? Я налаживаю сотрудничество с органами, здесь без них никуда.
– Да без них вообще никуда. У нас вся страна из одних органов состоит. Ну да ладно, надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
Коля Дьячков выглядел на редкость смущённо, забился в угол и выглядывал оттуда, как зверёк. Однако когда кто-то из клиентов налил ему рюмку сливовицы, повеселел и заулыбался.
В Посёлке Казаков занимался отправкой трофеев, иностранцев, оформлением багажа и документов. На то, чтобы поговорить со мной, у него нашлось не больше получаса.
– Так значит, вот с этим индейцем ты предлагаешь работать?
– Ну да. Он хороший индеец.
– Ага. А до этого был хороший мент. Ну, рассказывай: что там, на Вороньей? Чего ещё там хорошего? Кроме территории, конечно. Мы летели – я десяток сохатых видел. Вот класс!
– Ну в верховьях – участок вот этого, как ты выразился, "хорошего индейца". В среднем течении – метеостанция, на неё тоже можно опираться. Ниже – хороший охотник. Пока он не расположен к сотрудничеству, но со временем всё изменится.
– Хороший охотник, но к сотрудничеству не расположен? А что там тогда плохого?
– Плохой там охотник между метеостанцией и "хорошим индейцем". Говно человек. Работать можно, но с большой оглядкой.
– Ну, лучше настроенный на сотрудничество говно человек, чем не настроенный на него хороший.
– Это как сказать.
Должен сказать, что проблемы с арендой территории Николаем Трофимовичем Дьячковым мы решили на удивление быстро. Я старательно пас его в Посёлке, чтобы он не слишком налегал на спиртное, словно нянька относил его на руках в дом оленевода (или дом оленееда, как было принято шутить в Бубенино) и, наконец, дождался вертолёта, который перегоняли из Певека в Магадан для ремонта.
За относительно небольшую мзду командир машины согласился забросить Дьячкова на базу, Свиридова отвезти в Куйло, а меня доставить до Магадана.
В этот перелёт я перекинулся с капитаном всего десятком слов. Медведя своего он не добыл. А ещё был он мрачен и сосредоточен, что я частично отнёс на счёт того факта, что запас "огненной воды" в его рюкзаке исчерпался за три дня до вылета.
Главное же, я был точно уверен в том, что именно некая находка в устье Имлювеема навела его на многие и не очень весёлые размышления.
Только мне об этой находке капитан Свиридов не сказал ни слова.
Капитан Свиридов. Магадан
Историю с мёртвым человеком в устье Имлювеема я отложил в самый дальний угол "мозгового чердака", но запомнил место, где она находится, для того чтобы вынуть её и снова рассмотреть повнимательнее, когда придётся приблизиться к этим местам.
И я не очень удивился, когда посреди зимы мне позвонил приехавший в город по каким-то своим милицейским делам Свиридов и напросился в гости.
– В общем, не нашёл я там твоего большого медведя, – начал Свиридов после первой стопки.
"Говорят, что у Ваттонена чёрная корова отелилась, а у Макконена свинья опоросилась", – вспомнил я. В славном городе Лондоне – туман и морось, в дореволюционной Финляндии – коровы и свиньи, а на востоке России – конечно же, медведи.
Дальше мы со вкусом и смыслом начали обсуждать неудавшуюся охоту Свиридова, с видимым нежеланием приближаясь к тому, ради чего, собственно говоря, и собрались.
– Знаешь, за что я ментовскую работу не люблю? – Свиридов зацепил вилкой огромный пук квашеной капусты и захрустел. – Вот живёшь-живёшь, кругом люди как люди. А копнёшь поглубже – столько всего вылезает из всех углов. Вот ты можешь себе представить, что Салькина, оказывается, на свете не существует?
– В смысле?
– Да во всех. Паспорт он потерял, родился он, по его словам, в Фергане. Сюда переехал после развала Союза. Пятнадцать лет назад.
– Ну тогда-то у него паспорт был?
– Говорит, что был. Но, кажется мне, паспорта этого никто никогда не видел. Кроме самого Салькина, естественно. Если тот не врёт, конечно.
– А как он участок-то получил?
– Его записал своим напарником Лёва Жуков. Без лишних формальностей. С его слов. Пили месяц где-то на перевалбазе. Сдружились и решили, что могут работать друг с другом. А через два года Лёва утонул в Колыме, когда ловил чира на торосе во время ледостава… Салькина, правда, при этом не наблюдалось.
– А запрос в Узбекистан отправил?
– Отправил. И даже ответ уже получил. Сгорел тот участок с документами загса, паспортного стола и УВД в Канибадаме во время каких-то там местных погромов. Вот и думай теперь. Всегда был отличный мужик Салькин, душевный и помошливый. А теперь – то ли он беглый маньяк, растратчик-кооператор, то ли японский шпион или доктор Менгеле. То ли просто разгильдяй, потерявший документы.
Свиридов поднял глаза от капусты.
– Вопчем, не ходи работать в мусарню. Тебе и поздно уже. Не возьмут: возраст. Стажёры Козинцева, которые сбежали – ну, ты слышал уже? Нигде они так и не появились в итоге. Но здесь хоть свидетели живые есть: помнит их и экипаж вертолёта, и тётка в аэропорту, которая им билеты продала до Магадана. А в Магадане они пропали – и точка.
– Ну к самому Козинцеву у тебя претензий…
Я не досказал. Свиридов сморщился и махнул следующую стопку.
– И не говори мне про него. В прошлом году утопил карабин на водомерном посту. И не нашёл, естественно. В метеоуправлении историю замяли. Карабин не нашли. Мнится мне, что карабин этот на участке Салькина сейчас находится. Салькин, как беспаспортный, своего карабина иметь не может, так ему Козинцев, добрая душа, левак организовал. Карабин калибра 7,62, между прочим. – И Свиридов неожиданно остро поглядел мне в глаза. – Впрочем, других у нас там и не водится.
Капитан снова хрустнул закусью и продолжил.