ГЛАВА 2
Кто такой Пастух, или Как поднять музыкальную культуру в захолустном городке?
Черный "BMW" так быстро летел по горному серпантину, что Серый едва успевал следить за поворотами. Он крепко вдавил педаль газа в пол и несся, рассекая ночную тишину, как метеорит сквозь космическое пространство. На заднем сиденье по-прежнему расположились Юрец и барышни. Только теперь все трое не были такими же веселыми и задорными, как некоторое время назад. Они сидели ровно, вжавшись в сиденье, и нездоровой белизной своих лиц походили на восковые фигуры. Девицы практически не моргали и держали свои руки на коленях, как школьницы, которые готовятся к выговору директора. Их длинные выкрашенные волосы слегка намокли от холодного пота, но лица с каждой минутой теряли свою мертвенную бледность. Рядом с Серым сидел Бугай. Он лишь изредка отрывал руки от лица, молча хлопал глазами в сторону Серого и снова прижимался к своим мощным ладоням. Серый первым начал приходить в себя и спросил, противно посмеиваясь:
- Ну, как вам наша джаз-банда? Не жалко теперь денег?
- Это жесть, Серый. Нас чуть не продырявили какие-то клоуны, - передернулся всем телом Бугай, в очередной раз отрывая руки от лица. - Ты чего, гадина, предупредить не мог?
- Нет, не мог. Вы же сами хотели острых ощущений, "бабки" заплатили… Да и потом, разве ж вы поверили бы в то, чтобы весь город поголовно слушал и распевал джаз, а за прослушивание другой музыки штрафы брали, и немалые? Чтоб людям телевизор запрещали смотреть - только новости и "Культуру"? Да чтоб приезжих артистов на потеху толпе всячески мучили, вы б в такое поверили, а?
- Спасибо, друг, теперь поверили. Гони дальше! - съязвил Бугай, постепенно приходя в себя. Его руки еще немного тряслись, а в стеклянных глазах перемешивались страх, гнев и радость спасения.
- А я и не гоню. Только скорость прибавляю, - довольно усмехнулся своей шутке Серый и поддал газу. - Вот уже пять лет, как городишком Южноморском правит самая что ни на есть лютая джаз-банда "Веселая бригада" под предводительством Кости-Пастуха. Его на зоне Карл Иваныч короновал, слыхали про такого?
- А как же, слыхали, - подал на удивление утончившийся голос Юрец, - Папа Карло, пожизненку тянет.
- Ну вот. Пастух пресловутый всегда был повернут на совковом джазе, на Утесове там и диксилендах всяких. На саксе играл, а в тюрьму попал за поножовщину в лихие девяностые. Ну и Папа Карло тот еще старый джазмен и тоже саксофонист, еще у Лундстрема дул. Папа Карло Пастуха пригрел, человеком сделал и джазовое воспитание дал. Так вот, откинулся Пастух, собрал свою джаз-банду и стал в городе жестокие порядки наводить. Данью всех обложил и музыкальный вкус свой стал навязывать. Ох, сколько народу за просто так полегло! Зато теперь в Южноморске джаз любят все.
- Псих какой-то! Дичь страшная. У нас в Питере и бандиты-то давно уже повымерли, все они теперь уважаемые люди, честно рейдерским бизнесом занимаются, в охранных структурах служат или в депутатах, а у вас тут какой-то музыкант в законе целый город на уши поставил! Допустим, наши друганы нормальные шансон слушают, и чего теперь? Всех, кто слушает попсу или рок, стрелять без разбору? Бред и беспредел. - Юрец, поддавшись порыву, резко зажестикулировал и тут же пожалел об этом, со стоном схватившись за больной пах.
- Во-во. В Южноморске тоже сначала прикалывались над Пастухом с его бандой. Сколько народу блатного полегло зазря. Зато теперь в его команде только настоящие джазмены. Они днем свое правосудие вершат, за порядком в городе присматривают, а по вечерам песни репетируют. Каждую субботу - концерт. Сперва народ пинками загоняли, а теперь все привыкли, сами приходят добровольно и даже гордятся тем, что у них город такой особенный. В кинотеатре уже три года всего три фильма идут: "Веселые ребята", "Мы из джаза" и "Серенада Солнечной долины".
- Скукотища какая, - протянул Бугай, уже полностью пришедший в себя. - Да вся молодежь из такого пионерлагеря давно б уже посваливала. Да и любой нормальный чел давно бы уже укатил из такой дыры.
- Так вы ж видели, как Пастух их развлекает, - нервно захихикал Серый. - Он два раза в месяц привозит попсу разную и изгаляется над ней что есть сил.
В это время на заднем сиденье наконец-то начались робкие движения, и барышни, постепенно оттаявшие от своей холодной бледности, неуверенно, но охотно вклинились в разговор.
- Да-да, - еле слышно буркнула брюнетка, - ездила я к ним на "зверей" в зоопарке смотреть.
- Чего?! - спросили Юрец с Бугаем одновременно и впились взглядом в одну из своих спутниц, ожидая объяснений.
Девица нервно перебирала пальцами свои волосы и сквозь темные стекла иномарки наблюдала за мигающими звездами. Звезды на сей раз вели себя достаточно спокойно, будто старались не шуметь, чтобы услышать каждое слово, произнесенное в несущемся кометой "BMW".
- Это когда Пастух группу "Зверюги" на Центральной площади неделю в клетках держал. У Южноморска на это время был собственный зоопарк. Рома был такой миленький, жалко его было. Все им фрукты в клетки кидали…
- Еще как-то раз там "Дельфинарий" был, - подхватила блондинка, радуясь возможности поддержать беседу.
- "Хвабрику" целый месяц на прядильной фабрике отработать заставил.
- "Пасту" голыми заставил свеклу копать, - перебивали друг друга девицы и Сергей.
- А это еще зачем? - недоумевали Бугай и Юрец.
- Для создания более яркого образа, тростник-то у нас не растет. И чтоб нашли свои негритянские корни, вероятно.
- Он что, расист? Хорош джазмен. Как же он негров-то может не любить? - осклабился Бугай.
- Не-е, своих он любит. Армстронга там, Фицджералд, Гараняна. Дулину даже нашу любит, которая в кино негритянкой джаз пела. Она у него как икона, наряду с Утесовым, - успокоил его Серый.
- Короче, он про черные корни джаза знает, просто рэп, соул и арэнби не любит. Кстати, про корни. Вы про группу "Сучья" слышали?
- Сучья - в смысле бабская? - спросил Юрец.
- Что за сучья группа? - удивился Бугай.
- Ладно, не важно. В общем, "Коррней", бедных, на день врыли по колено в городском саду. Ну а "Стреллки"-то вообще забили.
- Насмерть? - выдохнул Бугай.
- Да нет, просто забили двери клуба и сутки крутили им их фонограмму на полной громкости. - Серому явно доставляло удовольствие, какое впечатление производит его рассказ на залетных птичек. Все их вчерашние понты как ветром сдуло.
Пока Юрец и Бугай, вытаращив на рассказчиков глаза, пытались переварить услышанное, блондинка радостно продолжила:
- С "Рукки вверх" вообще смешно было. Концерт у них на площади был. Ну свет там, шоу всякое разное. Начинается концерт, на сцену Пастух с братвой заваливается - все со шпалерами - и берут их на мушку, типа "Хэнде хох!". Так они весь концерт с поднятыми руками и простояли. Пока фанера их не отыграла. А вот Варька Злючка молодец, сбежала от них. Пастух так злился, неделю болел, убить ее пообещал.
- А Маню Огонек не Пастух затушил? Ха-ха, - неудачно попытался схохмить Бугай.
Серый перекрестился, придерживая руль левой рукой.
- Как не стыдно! Не было такого. А вот как "Лесоподвал" с "Ворошайками" улицы в Южноморске мели, могу рассказать.
- Так, стоп, хватит. Достаточно с нас мутоты этой, - наперебой затараторили Бугай и Юрец. - Чего ж они тогда ездят-то к ним, звезды эти звезданутые?
- Да сам не пойму, летят как мотыльки на свечку. Будто им тут медом намазано, - недоуменно пожал плечами Серый.
- Так, брателло, кранты вашей веселой бригаде. Не на тех напали, клоуны. Мы таких людей подтянем - "Вымпел" с "Альфой" отдыхают. И за артистов отомстим, и за Юрцовы яйца, и город от ярма придурка ненормального освободим! - яростно пообещал Бугай.
- Ага, - с усмешкой кивнул Серый, - флаг вам в руки - барабан на шею. Давно пора. Только вот героев настоящих не нашлось пока.
ГЛАВА 3
Карл Иванович и Люба, или Как общаться с талантливым музыкантом
День выдался исключительно солнечный и теплый, несмотря на середину октября. По небу одинокими кляксами разбрелись несколько сизых облаков, которые в силу своего одиночества опасались нападать на весело светившее солнце и просто уныло поддавались порывам легкого ветра и лениво перемещались по голубому полю, меняя свои очертания. По тюремному двору взад-вперед разгуливали заключенные. Некоторые из них ходили парочками и разговаривали, остальные задумчиво поглядывали наверх, изучали силуэты одиноких облаков сквозь колючую проволоку и монотонно курили. Почти все они были в одинаково серых и мрачных одеждах; у всех были угрюмые выражения лиц, короткие волосы и разные жизненные истории, из-за которых теперь они были вынуждены проводить время отнюдь не весело. Один из узников, одетый в серые спортивные штаны и теплую куртку на голое тело, походил на домового. Одежда его настолько запачкалась, что едва ли напоминала спортивный костюм. А может, это был и не спортивный костюм. Недавно остриженные волосы отросли и теперь торчали в разные стороны как солома, а на подбородке сидела неухоженная, растрепанная борода. Заключенный провел здесь уже несколько лет, за это время совсем потерял форму и лишился всякого намека на возраст. Но глаза, озлобленные, усталые, ясно давали понять, что мужичку не больше тридцати, в то время как грязная одежда и общая потрепанность запутывали, превращали этого стройного, но ссутуленного человека в старого деда. Он никому никогда не рассказывал, за что попал в это злачное место, и вообще редко шел на контакт, предпочитая сидеть на своем месте и перебирать волнующие мысли, едва шевеля при этом сухими обветренными губами. Некоторые из сокамерников даже не помнили, как его зовут.