Он смотрел на журналистов взглядом человека, полностью контролирующего ситуацию. Крошке Мур придется пережить сильнейший шок в своей жизни, и это как нельзя лучше отвечало его имиджу. Впрочем, он вовсе не собирался вырезать ее из фильма, через день-два надо будет собрать пресс-конференцию и объяснить, что это заявление было сделано смеха ради, чтобы поиронизировать над проникновением идеологии во все формы искусства.
- Как поживает клочок лазурного берега, загримированный под Вилли Боше? - произнес рядом чей-то голос.
Вилли обернулся: перед ним, держа руки в карманах черного пальто, стоял Бебдерн. В его облике было нечто от немецкого экспрессионизма, и это нечто делало его похожим на казненного еврея.
- На площади Пайон работает ярмарка, - сказал Бебдерн. - Мы могли бы пойти покататься на карусели. Вы читали сегодняшние газеты? Тысячи убитых в Корее, не меньше в Индокитае. И это только цветочки.
Маленький человечек вызвал у Вилли настоящий прилив нежности.
Он взял его за руку.
- Пойдем, милейший.
Они провели на карусели целый час, и Вилли почти удалось отвлечься и забыть об Энн, но, когда карусель останавливалась, тревожные мысли снова были тут как тут. Фотографы следовали за ними по пятам, и снимок Вилли Боше, сидящего верхом на розовой деревянной лошадке и улыбающегося своей легендарной улыбкой, спустя год появился на обложке книги, посвященной ему Стэнли Робаком. После этого они отправились в "Карессу". Ла Марн выбрал "Карессу" специально для Вилли, посчитав, что тому понравится это название. Вилли добросовестно напивался, но начинал чувствовать, что для полного успеха ему понадобится посторонняя помощь, помощь некоего всемогущего и всесильного Сопрано, тайного властелина мира, способного распознать настоящих сукиных сынов в этой огромной куче дерьма.
- Вот что я скажу, милейший, - орал он. - Гёте был обманщиком. История про Фауста - сплошное вранье. А истина заключается в том, что нет никакого дьявола, готового купить вашу душу. Нет покупателя. Нет дьявола, нет властелина мира. Есть только сволочи - самозванцы голливудского типа, окопавшиеся в Кремле и других местах. Некому покупать вашу душу, которая не стоит даже ломаного гроша. Покупатель существует только в мире Голливуда, на цветной кинопленке. Я сниму фильм на эту тему: "Обманщик Гёте" или "Правда про Фауста". Нет никакого демона-спасителя. Нельзя отправляться за такой добычей в леса детства!
Он невольно вспомнил волшебное заклинание, которому его научила мать:
Тир-тири-лир, тир-тири-лы,
Яблочко красное, лист бузины,
Жду я вас в гости, есть у меня
Рыжая белка ценой в три рубля,
Слово заветное старой совы,
Кроличья лапка, хвост и усы,
Кошкины ушки на мягкой подушке,
Два краснокожих на раскладушке,
Один негритенок на толстой пчеле,
Старая дама на помеле.
А теперь, кто знает счет,
По-английски всех сочтет:
Раз, два, три, четыре:
Первый кто? Конечно Вилли.
- Что? - испуганно спросил Бебдерн. - Это еще что такое?
- Моя задница, - спохватившись, быстро ответил Вилли, чтобы сохранить лицо.
- Это хорошо, - удовлетворенно ответил Бебдерн.
Обход баров продолжался до полуночи, и в конце концов Вилли заметил, что где-то поменял брюки: те, что теперь на нем были, совсем не подходили ему по размеру. Всемогущий Сопрано, властелин мира, способный исполнить самые сокровенные мечты, к этому моменту так и не появился, зато им составляли компанию две потаскухи, одна из которых казалась просто красавицей, когда удавалось отличить ее от другой, и тщедушный молодой человек, которого Вилли тут же, при всех присутствующих в баре, захотел взять на роль Джульетты только для того, чтобы доказать, что между ним и Энн все было кончено. В это время Ла Марн объяснял одной из потаскух, - другой, собственно говоря, и не было, - что это хорошо известный процесс, и что есть коммунисты, которые становятся ярыми антикоммунистами, переходят на другую сторону баррикады и устраиваются на службу в ЦРУ только по причине любовных терзаний. Избавившись от девки и хилого юноши, они перешли в другое заведение, но и там все было то же самое: над головами все так же лежала крышка и они все так же варились в собственном соку. В какой бы дансинг они ни заходили, оркестранты узнавали Вилли и исполняли мелодию из его последнего фильма. В конце концов, он подошел к одному из музыкантов, схватил его за галстук и стал трясти, как соломенное чучело.
- Дерьмо собачье! Если вы хотите приветствовать Вилли Боше, который снял "Дон Кихота" и "Сон в летнюю ночь" то только не этой паршивой мелодией. Играйте Баха, Моцарта. Бетховена!
- Но, месье Боше, это же ваш величайший успех! - пролепетал скрипач, имевший весьма отдаленное представление о тщеславии, судить о котором он мог с высоты своей крохотной мансарды.
Их попросили покинуть заведение, и они оказались под арками площади Массена среди участников карнавального шествия. Поддерживая друг друга, они дотащились до ярмарки и заглянули в палатку борцов. На ринге двое горилл мерялись силой: того, что был в белом трико, звали Благородный Джо, другого - в красном - звали Черный Зверь. Запрещенными ударами он постоянно отправлял Благородного Джо на ковер, и Бебдерн, немедленно ставший на сторону благородства и порядка, попытался укусить Зверя за икру, вопя, что это схватка века, социализм с человеческим лицом против уродливого сталинизма, свободный мир против тоталитарного рабства, и, после завершения боя, когда Черный Зверь спускался с ринга, попытался ударить его стулом. Их разняли, и Черный Зверь, который был любовником Благородного Джо, пригласил их выпить, после чего они снова оказались на улице в карнавальной толпе, поражавшей Ла Марна своей беспечностью, тогда как корейский конфликт, ядерная бомба и готовые к войне советские дивизии поставили мир на грань катастрофы.
- Черт возьми, - чертыхнулся Вилли, всегда немного трезвевший при виде звездного неба. - Я совсем забыл про двух крошек, которые ждут меня в моей постели. Пошли. Вы сможете остаться в комнате и посмотреть.
Он потащил Бебдерна за собой.
- Дорогой кусочек лазури! - орал Бебдерн. - У вас ничего не получится! Выбраться отсюда нет никакой возможности, кругом одна чистота и звезды. Чистота поймала нас в свои сети. Мучительное стремление к чему-нибудь, серенады души при лунном свете, рука на сердце в погоне за мечтой! Господи, сделай меня грязным!
Он упал на колени посреди улицы, но на пешеходной дорожке, ибо был не столь пьян, как это могло показаться.
- Господи, научи нас жить грязными и счастливыми! Спаси нас от искушения голубым, розовым, нежной любовью и чистотой!
Такси сигналили вовсю, но Ла Марн не сходил с пешеходного перехода - как всегда, право было на его стороне.
- Люди на земле - все равно, что птицы, взмахивающие крыльями! - заявил он полицейскому, который пытался заставить его освободить дорогу. - Они машут крыльями, но никак не могут взлететь! А когда взлетают, то сворачивают себе шею!
В конце концов Вилли удалось затащить его на тротуар и впихнуть в такси. Они поехали в отель.
- Мисс Мур поднялась в ваши апартаменты, месье Боше, - доложил портье. - Полагаю, я поступил правильно, впустив ее.
- Она была одна?
- Ее сопровождала молодая женщина, месье.
- Хорошо, ведь нас, понимаете ли, тоже двое.
- Я понимаю, месье Боше… - по губам портье скользнула улыбка. - Конечно, это нужно для поддержания вашей репутации.
Вилли ожидал, что взгляд портье отразит хоть какое-то почтение к его хорошо известному цинизму, но увидел лишь безмятежность старого пастуха, давно привыкшего к печальному блеянию ягнят. Как правило, люди не упрощали ему жизнь. Существовал своего рода заговор с целью помешать им выйти за рамки своей наивности. Добиться этого не удавалось даже заднице в ее самых героических усилиях. На пару секунд он представил себе отвратительную картину мира, преображенного в зеленое пастбище, на котором в манеже сидел маленький Вилли, а Сопрано, превратившийся из телохранителя в няньку, прикалывал бумажные крылышки, к розовым попкам двух ангелочков, одним из которых был сам Вилли, другим - Бебдерн.
- Задница не позволяет опускаться, - заявил тот. - В ней нет идеологии.
Ла Марн испытывал беспредельную тоску по дерьму, словно забыл, когда ел в последний раз.
Портье провел обоих в лифт со всей предупредительностью и заботой, которых, как ему казалось, заслуживало их состояние неустойчивости и болезненной чувствительности. Некоторое время они ездили между первым и седьмым этажами. Наконец портье удалось перехватить их и доставить в апартаменты, где они нашли малышку Мур лежащей в постели с журналом "Вог" в руках и некую блондинку, которой мать, должно быть, одолжила по такому случаю свое вечернее платье. Вилли подошел к крошке Мур и поцеловал ее в лоб.
- Папочка рад видеть свою маленькую голубку, - объявил он. - Представь меня своей подруге.
- Я счастлива познакомиться с вами, - сказала блондинка с сильным ниццским акцентом.