- Нам уже известно, что нельзя беременной женщине запретить делать аборт, - необходимо помочь ей поступить правильно, помочь советом, оказать поддержку, рассказать о программах усыновления. Поэтому нельзя просто сказать, что быть голубым плохо. Мы должны принять этих людей в лоно церкви, показать им, как вести праведную жизнь.
Я понимаю, что слова пастора должны стать руководством к действию. Представим, что Зои заблудилась в лесу. Я не могу заставить ее прямо сейчас пойти со мной, но я могу дать ей карту.
- Думаете, мне следует с ней поговорить?
- Вот именно, Макс.
Только ведь мы уже разговаривали.
Я сам не так давно родился заново, чтобы быть настолько убедительным.
И…
Несмотря на то, что это причиняет мне боль…
Несмотря на то, что я не до конца чувствую себя мужчиной…
Кто я такой, чтобы говорить ей, что она неправа?
Но в последнем я не могу признаться даже себе, не говоря уж о пасторе Клайве.
- Не думаю, что она захочет слышать то, что ей скажет церковь.
- А я и не говорил, что это будет простой разговор, Макс. Но речь не о сексуальной этике. Мы не против геев, - утверждает пастор Клайв. - Мы за Христа.
Если посмотреть с этой точки зрения, все становится просто и понятно. Я преследую Зои не потому, что она делает мне больно, не потому, что мне обидно. Я всего лишь пытаюсь спасти ее душу.
- И что мне делать?
- Молиться. Зои должна признать свой грех. А если не сможет, молись за то, чтобы это произошло. Нельзя насильно привести ее к нам, нельзя навязать помощь. Но можно показать ей другой путь. - Он садится за стол и листает перекидной календарь. - Среди наших прихожан есть те, кто поборол нежеланное влечение к своему полу и держится за христианское мировоззрение.
Я думаю о нашей пастве - счастливые семьи, улыбающиеся лица, свет в их глазах, который идет, я уверен, от Святого Духа. Эти люди мои друзья, моя семья. Я пытаюсь догадаться, кто вел гомосексуальный образ жизни. Может быть, Патрик, парикмахер, который надевает воскресный галстук в тон блузы своей жены? Или Нил, который работает поваром-кондитером в пятизвездочном ресторане в центре города?
- По-моему, ты знаком с Паулиной Бриджмен? - спрашивает пастор Клайв.
Паулина?
Не может быть!
Мы с Паулиной только вчера чистили морковь, готовя пирог с курицей для церковного ужина. Это невысокая девушка с вздернутым носиком и выщипанными бровями. Она жестикулирует при разговоре. Мне кажется, я всегда видел ее в розовом.
Когда я думаю о лесбиянках, мне представляются крепкие и воинственные женщины с коротко остриженными волосами, в мешковатых джинсах и фланелевых рубашках. Конечно, это сложившийся стереотип… тем не менее ничто в Паулине Бриджмен не указывало на то, что раньше она была лесбиянкой.
Но, с другой стороны, в Зои тоже ничто меня не насторожило.
- Паулина искала помощи в "Исходе". Раньше она рассказывала на ежегодных конференциях экс-геев о том, как нашла свободу от гомосексуализма. Думаю, если мы попросим, она с радостью поделится своим опытом с Зои.
Пастор Клайв пишет телефон Паулины на бумаге для заметок с липким краем.
- Я подумаю, - уклончиво отвечаю я.
- Я бы сказал: "А что ты теряешь?" Только сейчас важно не это. - Пастор Клайв ждет, пока я посмотрю ему прямо в глаза. - Важно то, что может потерять Зои.
Вечное спасение.
Даже если она мне больше не жена.
Даже если она меня никогда не любила.
Я беру у пастора Клайва лист бумаги, сворачиваю его пополам и кладу себе в бумажник.
Ночью мне приснилось, что мы с Зои все еще женаты, она лежит в моей постели, и мы занимаемся любовью. Я провожу рукой вверх по ее бедру до изгиба талии. Зарываюсь лицом в ее волосы. Целую ее в рот, в шею, в грудь. Потом опускаю взгляд на свои руки, лежащие у нее на животе. Это не мои руки! Во-первых, на большом пальце кольцо - тонкое золотое колечко. И красный лак на ногтях. "Что случилось?" - спрашивает Зои. "Что-то не так", - отвечаю я ей. Она хватает меня за руку и крепче прижимает к себе. "Все в порядке". Но я, спотыкаясь, иду в ванную и включаю свет. Гляжу в зеркало - оттуда на меня смотрит Ванесса…
Когда я просыпаюсь, простыни мокрые от пота. Я вылезаю из кровати, иду из гостевой спальни дома Рейда в ванную (намеренно не глядя в зеркало), умываюсь и подставляю голову под струю воды. Теперь мне точно не уснуть, поэтому я направляюсь в кухню перекусить.
К моему удивлению, в три часа ночи не я один не сплю.
За кухонным столом сидит Лидди и сжимает в руках салфетку. Поверх ночной сорочки она накинула тонкий белый хлопчатобумажный халат. Лидди на самом деле носит ночные сорочки - рубашки, сотканные из тончайшего хлопка с крошечными розочками, вышитыми на воротнике и подоле. Зои обычно спала голой, а если что-то и надевала, то одну из моих футболок и широкие спортивные трусы.
- Лидди, - окликаю я, и от звука моего голоса она вздрагивает. - С тобой все в порядке?
- Макс, ты напугал меня.
Она всегда казалась мне слишком хрупкой - приблизительно такими я представляю себе ангелов: прозрачными и изящными, слишком красивыми, чтобы ими можно было долго любоваться. Но сейчас она выглядит разбитой. Под глазами залегли темные круги, губы потрескались. Руки, когда она перестает рвать салфетку, подрагивают.
- Тебе помочь? Довести до кровати? - мягко спрашиваю я.
- Нет… я в порядке.
- Хочешь чаю? - продолжаю я. - Или разогреть суп?
Она качает головой. На плечи ниспадает грива ее золотистых волос.
Мне кажется совершенно неуместным оставаться здесь, когда Лидди пришла на собственную кухню, явно чтобы побыть одной. Но и оставлять ее здесь в одиночестве тоже кажется мне неправильным.
- Я мог бы позвать Рейда, - предлагаю я.
- Пусть спит.
Она вздыхает, и небольшая кучка бумаги, которую она сама и изорвала, разлетается и оседает на полу. Лидди нагибается, чтобы собрать клочки.
- Ой! - восклицаю я, обрадовавшись, что можно хоть на что-то отвлечься. - Давай я.
Я опускаюсь на колени, но она отталкивает меня.
- Прекрати! - кричит она. - Прекрати сейчас же!
Она закрывает лицо руками. Я ничего не слышу, но вижу, как вздрагивают ее плечи, и понимаю - она плачет.
В растерянности я нерешительно глажу ее по спине.
- Лидди! - шепчу я.
- Немедленно прекрати быть таким дьявольски предупредительным со мной!
Я замираю. За все годы знакомства с Лидди я никогда не слышал, чтобы она ругалась, не говоря уж о том, чтобы упоминала сатану.
Она тут же заливается румянцем.
- Прости, - извиняется она. - Я не знаю… Не знаю, что на меня нашло.
- Зато я знаю. - Я сажусь напротив нее. - Твоя жизнь. Все складывается не так, как ты себе представляла.
Лидди долго, пристально смотрит на меня, как будто раньше никогда не видела. Потом накрывает мою руку ладонями.
- Да, - шепчет она. - Именно так. - Она едва заметно хмурится. - А тебе чего не спится?
Я убираю руку.
- Пить захотелось, - отвечаю я, пожимая плечами.
- Запомни, - предупреждает Паулина, прежде чем мы выбираемся из "Фольксвагена-жука", - сегодня говорим только о любви. Мы лишим ее почвы под ногами, потому что она ожидает осуждения и неприятия, но мы пришли не за этим.
Я киваю. Откровенно говоря, даже добиться у Зои согласия на эту встречу оказалось намного сложнее, чем я предполагал. Мне показалось неправильным искать встречи под надуманным предлогом - лгать, что ей нужно подписать какие-то документы или обсудить финансовые проблемы, имеющие отношение к разводу. Вместо этого я позвонил ей на сотовый (пастор Клайв стоял рядом и молился за то, чтобы я нашел правильные слова) и сказал, что по-настоящему был рад нашей встрече в магазине. Что я очень удивился, услышав от нее о Ванессе. И если у нее найдется пара свободных минут, я бы хотел встретиться и поговорить.
Само собой разумеется, я не упомянул о том, что при нашей встрече будет присутствовать Паулина.
Наверное, поэтому Зои, когда открывает дверь этого незнакомого дома (яркое пятно в тупике с впечатляющим палисадником), смотрит на Паулину и хмурит брови.
- Макс, - говорит она, - я думала, ты придешь один.
Необычно видеть Зои в чужом доме с кружкой, которую я подарил ей на Рождество. На кружке написано "У меня сопрано". У Зои за спиной на полу куча обуви - какие-то пары я узнаю, какие-то нет. От этого мою грудную клетку сжимает, словно в тисках.
- Это мой друг, из церкви, - объясняю я. - Паулина, это Зои.
Я верю Паулине, которая говорит, что она больше не лесбиянка, тем не менее пристально слежу за тем, как они с Зои пожимают друг другу руки. Чтобы подметить, не блестят ли у нее подозрительно глаза, не задержит ли она руку Зои в своей на секунду дольше. Однако ничего подобного не замечаю.
- Макс, - спрашивает Зои, - что происходит?
Она скрещивает руки на груди. Раньше она так поступала, когда в нашу дверь звонил коммивояжер, а Зои хотелось недвусмысленно донести до него, что у нее совершенно нет времени выслушивать его болтовню. Я открываю рот для объяснений и тут же закрываю, не сказав ни слова.
- Какой красивый дом, - говорит Паулина.
- Спасибо, - отвечает Зои. - Это дом моей подружки.
Слова взрывают комнату, но Паулина делает вид, что не услышала их. Она указывает на фотографию на стене за спиной у Зои.
- Это остров Блок?