– Ты, учитель! – крикнула сэи. – Что ты делаешь! Ведь я – богиня, и я – победила солдат и войска, и я – умею читать и петь, и я – говорю, что хочу и умею! Я победила в ста битвах, а ты не веришь мне! Чем я докажу тебе свою правоту? Мои верные – не убийцы, не мародеры! Я живая, а не мертвая! Я слышала о тебе столько лет, а теперь ты отвергаешь меня?
И Сэхра отступил на шаг и поклонился ей.
И после того, как было устроено большое празднество и все, гости и хозяева, поели, сколько смогли, и расположили птиц, и отпустили змей охотиться – Сэхра и Сэиланн говорили в шатре богини, и остались довольны друг другом, и там оставил Сэхра свою горечь, заменив ее сладостью вина.
А потом настала ночь, укрывая замок и рощу покрывалом с крупными, вышитыми мастером звездами, и тишина накрыла большой, шумный лагерь.
И кто-то далеко от лагеря пел:
– я хочу взбираться на высокие горы, я хочу пить старое вино – но…
Кто-то наверху держит нить моей жизни -
И ладони мои выкрашены алым.
Сотрите эту краску с моих рук!
О, сотрите эту краску с моих рук!..
На следующее утро советники богини обсуждали скорую встречу с императорской армией. Сэиланн бушевала, и вожди переговаривались между собой, не стоит ли выбрать одного человека и послать к ней в шатер, чтобы всегда говорить ей, чем они недовольны. Но когда она ударила свернутой картой по столу, осыпав их бранными словами, многие главы и вожди встали.
– Ни к чему нам такое неуважение – сказали они. – Мы могли бы жить и без тебя, богиня.
– Да, могли бы! – закричала она. – Но не завтра! Завтра будет еще один бой, и то, что не сделано, обернется сотнями потерянных жизней! Маги не могут делать все! Вы – важнее! Поэтому я кричу на вас, и стыжу вас, и делаю то, чего не делает никто!
– Но можно было бы и без этого, раз мы так важны – рассердился Кейма. – Не любого можно унизить, и это не первый раз, когда ты делаешь так. Если ты не сможешь говорить с нами, как с людьми, мы уйдем.
Сэиланн задумалась и прикусила палец.
– Ну, хорошо – казала она. – Не уходите. Но запомните, что сегодня целый день не подвозят воду, а ни одна ученица не начнет тянуть ее из земли беспрерывно, и запас стрел и зарядов не безграничен, у стрелков нет хороших доспехов, и птицы болеют, а ваши гонцы бегают слишком медленно, и письма не доходят, и… Почему я должна беспрерывно поджаривать вас, чтобы вы могли поджаривать ваших ленивых людей!
– Хватит с нас! – завопило несколько человек, и в гневе их руки тянулись к поясам. Они встали. – Мы уходим!
И Сэиланн не стала их жечь, а расплакалась.
Какое-то время все сидели неподвижно. Потому что, как бы горяча ни была Сэиланн, она сегодня плакала, и даже – второй раз.
Что теперь будет?
А она села на пол и начала лить слезы, и если для обычной женщины это было обычным делом, но для богини… Все молчали, не зная, что делать и как к ней подойти. Утешить?
Ударить по щеке? Взять за руку? Поднять на руки? Что нам делать, что?
Так все и сидели, пока ее слезы не кончились. Затем она встала, собрала карты со стола и швырнула их на пол.
– Пока вы не простите меня, я отсюда не уйду. И вы отсюда не уйдете. – В воздухе запахло озоном. – Ну? Прощайте меня!
Все по-прежнему молчали, и наконец кто-то из женщин вымолвил:
– А разве ты не оскорбила нас сверх меры?
– Но разве имеет право человек прощать богов? Человек имеет право свергать богов! – крикнул еще один из недавно пришедших вождей. – Хватит!
– Имеет – кивнула Сэиланн. – Еще как имеет. И то. И это. Так что давайте, начинайте.
Ошеломленная тишина закончилась быстро.
Так вот в чем дело – понял один из стариков и начал говорить остальным, перебивая всех. Все знают, что богам иногда недоступны человеческие дела. Человеческие чувства – тем более. Любая богиня может то, чего не было раньше. Но делать так, как люди, она не умеет. Она не знает, как. Так надо же рассказать!..
И тут все зашумели и начали ей объяснять, что это такое и почему кричать уже нельзя. В конце концов, большинству из них было больше тридцати, и у многих было по пятеро-шестеро детей. А сколько лет Сэиланн, пока не знал никто. Да и сама она не знала. Но по сравнению с этими людьми – совсем немного. Если никто не рассказывает Старшей дочери, что бывает с людьми, которые устают слушать несправедливые окрики – так нужно рассказать, рассказать сразу же!
– Я не буду – тихо говорила Сэиланн, слушая их гневные речи. – Я понимаю вас, вы говорите мне правду, и я не буду…
– Лучше мы скажем это тебе сейчас, чем потом убьем тебя!
– На ветер! – рявкнул обиженный Кайс, опуская голову. Он был здесь самым молодым, исключая сэи. – Клевал я это все!
– Почему? – спросила женщина из недавних.
– Все пойдет на ветер! Пусть она – богиня, но она постоянно сбивает нас с толку! Это богиня, но она и сумасшедшая женщина, которая делает, что ей заблагорассудится! Что будет завтра, если такое творится каждый день? Что мы сделаем, когда такая женщина станет войной?..
Сэиланн услышала его из сердца горя и вспомнила предыдущую жизнь.
А потом еще одну.
Она тяжело встала, отмахнулась от всех, обогнула стол и взяла Кайса за плечи.
– Я уже стала. Лучше войной буду я, чем ты!
– Почему – ты?.. – яростно вырвался Кайс. – За что мне такая судьба, ты, великая, которая не умеет даже связать два слова?! Почему я сам, изучивший старые обычаи, слова, песни и искусство войны, сдержанный, искусный человек – не бог и у меня нет твоей силы?.. Хоть один бог в нашем роду!.. А ты, которая не заштопает и дыры в покрывале!..
Сэйланн невесело засмеялась.
– Потому что я к этому готова. Я запомню, что вы говорите, я не хочу вас терять. Я – это первая война, я – последняя война. Но после меня будет мир, а после тебя – горелый песок. Поэтому я. Первая и последняя. Первая и последня-я-я-я.
И отпустила его.
И тогда все простили друг друга.
…
Многие задаются вопросом, почему они не знамениты.
На самом деле знаменитость – это чье-то знамя. Знамя несет знаменосец, оно означает, что рядом – армия, что эта территория – государство или княжество, что это – чьи-то владения. Знамя с лучистой белой звездой, сине-белое, поднимали не раз приверженцы богини: знамя с красно-черным знаком поднимали приверженцы бога: синее знамя с золотом – стрелковые отряды империи: у самой империи знамени нет, а только черное полотно с черными кистями и золотой круг, поднимаемый на шесте. Но если человек становится знаменем, то ему нужно иметь множество сил, чтобы его не присвоила какая-нибудь армия: без этого ему будет очень плохо.
Так думал Сэхра, читая дошедшие до него расшифровки сигналов, перехватываемых башнями замка. На всех четырех башнях теперь стояли высокие железные "свечи", которые изготовили приезжие мастера, желающие поступить на службу Сэйланн. Отстучав по специальной полоске железным ключом хитрые знаки, передающиеся чертами и точками, как для записи песен, любой мог передать почти мгновенно секретное донесение, сигнал или письмо. Говорили, что это искусство пришло издалека.
Можно было перехватывать и чужие донесения, но никто не говорил прямо, пользуясь сигналами: приходилось разгадывать сообщения, добывать секреты ключевых слов, а то и требовать этого от пленных, нарушая сказанное в Законе. Последнее время разгадкой занимались помощники из отряда Темных братьев – подручные механиков: им не нужны были пленные. Они говорили, что ухватили суть тех слов, которыми пользуются главы вражеской армии, их отгадки были с самого начала на удивление верны, и беда была только в том, что они слышали ближние сигналы, но не дальние: если бы можно было ловить звуки со всей земли, Сэиланн знала бы обо всем заранее.
Ученицы с облегчением вздохнули: им не приходилось каждое утро напрягать все силы, чтобы узнать о том, куда собирается двигаться очередной вражеский отряд.
Причальная мачта стала главной "свечой", так как больше всего подходила для этого: на площадке, служившей гнездом для летающих лодок, разворачивалась стройка – мастеровым и изобретателям требовалось все больше и больше места, а воинский дом захватил Кайс со своими последователями. Их теперь всерьез называли "Белые хвосты" – зачем, в конце концов, другое имя – и они с гордостью носили на копьях пучки белых перьев.
Сегодня пришла необычная весть. Эммале принесла ее на порог комнаты Сэиланн и встала, щурясь. Сэиланн взяла листок и недовольно сказала:
– Не шути так. Мне пока не лезет в голову умение хорошо читать. Прочти сама.
– Очень просто – ответила Эммале. – Эти проклятые плясуны, несущие твое имя, добрались до Аар-Дех. Троих из них показательно казнили и вывесили тела на всеобщее обозрение, а ведь такого не было уже полвека.
– Я печалюсь – сказала сэи. – Но почему они сделали так? Объясни. Я не хочу, чтобы такое повторялось.
– Почему не хочешь? – оскалилась Эммале. – За тебя уже давно умирают неизвестные тебе люди.
– А почему ты так сердишься? Умирали и до того, и каждый был мной оплакан. Я печалюсь и буду печалиться, но я не могу запретить им ходить умирать.
– Запрети! – взвизгнула Эммале. – Ты, проклятая деревенщина, не умеющая читать, запрети!