- Да он же пропал, поганец! Нигде его нет! На фирме Анниной объявил, что уходит, дома жене тоже сказал, что никогда не придет больше, что все ей оставляет - даже зубной щетки с собой не взял! И сотовый у него отключен…
- Ну что ж, значит, так надо, Алешенька! Молодец, Темка! Решил–таки начать новую жизнь! Дай бог, дай бог… И ты от него отстань, пусть он сам живет, как хочет, ладно?
- Да я–то что, я только рад буду… Беспокоюсь за него просто. Он же такой впечатлительный, не от мира сего! Ему ж помочь надо…
- Дядечка Алешечка, а у меня Марусин сотовый, по–моему, сохранился! – не растерялась Дашка. - Она–то уж точно знает, где его искать! Сейчас в мобиле пороюсь и найду! Хотите?
- Давай, малыш! Выручай крестного!
- Даш, а ты что, в курсе была, что Темка тут с Марусей бывали? - тихо спросила рванувшую с кухни Дашку Анюта, чуть придержав за руку.
- Ой, ну конечно же, мам! Глупая ты какая… - пожала плечами Дашка, выбегая из кухни. - Сразу же видно было, что он с Наташкой жить не сможет! Слабо ей из холодной лягушки в царевну превратиться! Вот Маруся - та царевна и есть, хоть и не красавица…
- Вернулась она через минуту, протянула Алексею свой мобильник:
- Вот! Я ее набрала уже! Говорите! Маруся ответила…
- Здравствуй, Маруся… - осторожно проговорил в трубку Алексей. - Да, это Алексей Иванович, правильно… А Темка… Ага, давай… Привет, сын! Ту ты что? Ты как? Я? Я у Анюты сейчас… Хорошо, жду…
- Они сейчас приедут, девочки! – объявил он, нажимая на кнопку отбоя. - Анют, ты не против, надеюсь?
- Да почему я должна быть против? Ты что, Алеш?
- Неудобно как–то… Врываемся всем семейством без спросу – нате вам, хотим навеки поселиться… А Кирюха где? Хочу его еще за шампанским послать. Кирюха! - громко крикнул он в пространство квартиры.
- Ой, не надо, Алеш, он там с Диной…
- Ну и что? Пусть вместе и сходят, раз так неразлучны!
- Привет, дядь Алеша! - нарисовался тут же в дверях кухни улыбающийся Кирилл. - Чего буяните? Куда меня послать хотите? Надеюсь, в приличное хоть место?
- Да более чем - за шампанским! Сходишь, будешь другом?
- А то! Схожу, конечно! Динка, собирайся, мы в лавку идем! - крикнул он в сторону своей комнаты, повернув голову. - А Темка с Марусей где? Только их для полного счастья и не хватает! И вообще, чего это вы меня не знакомите? - протянул он руку засмущавшейся Веронике. - Я Кирилл, очень приятно…
В прихожей снова залился нетерпеливой трелью дверной звонок, словно прося как можно быстрее впустить страждущих на эту бедно обставленную, с протертым до основания линолеумом, но такую счастливую в суетящейся простоте человеческого счастья кухню…
- Ну что, колобок? - приветствовал вошедшего Темку, улыбаясь, Алеша. - Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел? От меня–то чего прячешься, а?
- Да не прячусь я, пап! Времени просто нет - мы квартиру с Марусей ищем! А это такая проблема, оказывается… Нам ведь подешевле да поскромнее надо - денег–то в обрез…
- А у матери что - не хочешь взять?
- Нет!
- А она знает, что ты решил новую жизнь начать?
- Знает. Я ей письмо написал. Большое такое - целая повесть получилась! С объяснениями, извинениями, просьбами о прощении…
- Алеш, так мы же можем потесниться… - тихо встряла в их разговор Вероника, робко из–за его спины разглядывая Темку с Марусей. - Ребята ведь могут и у нас пожить!
- А что? И в самом деле… - задумчиво произнес Алеша, обнимая ее за плечи. - Познакомьтесь, кстати. Это Вероника, моя новая жена… А это мои дети - Темка с Марусей…
- У нас квартира хоть и неказистая, но все же трехкомнатная! - будто оправдываясь, тихо проговорила Вероника. - Места всем, я думаю, хватит! В тесноте, да не в обиде…
Вошли на кухню раскрасневшиеся от быстрой ходьбы Кирилл с Диной, неся в руках бутылки с шампанским. Дружно и с шумом стали усаживаться за стол, Дашка побежала в комнату за недостающими стульями…
- Мам, тебя там к телефону… Иди в комнату, я трубку сюда не понесла… - будто извиняясь, шепнула она на ухо Анюте.
- Да! Слушаю! - по инерции радостно закричала она в трубку и тут же без сил опустилась на диван, услышав хриплый, проплаканный насквозь Аннин голос.
- Нюточка, ты можешь сейчас ко мне прийти?
- Нет, Ань, не могу…
- Приходи, мне очень плохо, Нют! Темка такое письмо написал - меня как током пробило! Нют, скажи мне, неужели я и впрямь такая жестокая мать? Я ведь ему только хорошего хотела… И потеряла! Всех потеряла! Вчера и к Алешке тоже съездила, одна… А он, ты знаешь, другой совсем! Я его таким и не видела никогда! За дверь меня выставил в два счета, представляешь? Все мои команды для него - пустой звук… И Темка вот тоже… Ради кого я старалась, скажи?!
- Да ради себя, Ань… Для себя старалась! Чужой душой завладеть невозможно, даже ей всяческих благ при этом желая! Всем на свете можно завладеть, а душой человеческой - никогда! Она дороже и бесценнее всех бриллиантов мира, вместе взятых, понимаешь? И ты прости им, что сбежали! Они по–другому не могли, они души свои спасали…
- Ой, да хватит тебе, блаженная! Нашла время жизни учить! Слышала я твои песни уже миллион раз! Я ведь у тебя не ума–разума прошу, я сочувствия и поддержки прошу! Плохо мне, понимаешь? Одна я осталась… Голову, как обручем, давит! Не могу я одиночества переносить, просто физически не могу! Приходи ко мне, Анют… Ну хочешь, я тебе свои новые серьги с бриллиантами подарю? Помнишь, в прошлый раз показывала? Приходи, забирай…
- Да на фига мне твои серьги сдались, Анна?! Чего ж ты меня не слышишь совсем? Не могу я к тебе сейчас идти, не могу!
- Прости меня, Нют… Прости, пожалуйста! Я больше никогда тебя ни о чем не попрошу - только сегодня, сейчас, в самую тяжелую минуту… И мужа, и сына потеряла…И еще чего–то, сама не поняла еще… Приходи, а?
Анна заплакала уже навзрыд, тяжко и горько, будто перекатывала в себе огромные железные валуны, которым перекатываться внутри нее было страшно неловко, неудобно и непривычно, ведь железная леди Анна Климова не плакала никогда, даже в самые критические минуты своей жизни…
- Ну хорошо, Ань! – выдохнула, сдаваясь, Анюта. - Подожди, я скоро…
Она нажала на кнопку отбоя, посидела минуту, глядя в темное ноябрьское окно, и совсем уж было собралась встать с кресла, как телефон вдруг зазвонил снова.
- Да… - устало произнесла она в трубку.
- Анют, это я… Здравствуй…
- Здравствуй, Борис… - застучало в голове и тут же скатилось куда–то в пятки сердце. - Слушаю…
- Нюточка, можно я приду сейчас, а? Только не спрашивай ничего, ладно? Я просто замерз без тебя и устал… Понимаешь?
- Да, Борис, понимаю…
- Давай будем считать, что этих двух лет и не было вовсе! Я просто вышел в дальнюю булочную и сейчас вернусь! Забудем, ладно?
- Нет, Борис… Нет! Забывать я ничего не умею. Нельзя из жизни ничего выкинуть, ни плохого, ни хорошего, оно все нам необходимо… Забывать я не умею, я прощать умею, слава богу! Ты же меня знаешь… Приходи, я жду. Мы все тебя ждем, приходи!
- Спасибо, Анют…
Она медленно поднялась с кресла, прошла на кухню. Встала в дверях, опираясь руками о косяки, молча любуясь открывшейся милой сердцу картиной. Вот сидят ее чудные талантливые дети, вот ее друзья, такие близкие и светящиеся от обретенного счастья, а вот дети друзей…Сидят, стихи Темкины слушают…
Вытекла с деревьев осень плачем,
Листопадом рухнула у ног.
Слышите, как зимний всадник скачет?
Город ожиданием продрог…
Ишь, как чешет! Как по писаному… А про Анну уже и не помнит никто! Ну почему, почему она должна уходить их этого тепла, уходить в продрогший ожиданием Темкиного зимнего всадника город и выпадать, хоть и на время, из этой общей картины, где есть и у нее свое законное, богом данное место? Почему?! Так не хочется…
- Даш, сейчас папа придет… - тихо произнесла она, перебивая Темку. - Вы его тут кормите пока, я скоро…
- Совсем придет? - радостно распахнула ей навстречу синие глаза Дашка.
- Конечно, совсем! - улыбнулся понимающе Кирилл, обнимая рукой за плечи притихшую Динку. - Правда, мам?
- А ты куда? – снова повис в воздухе тяжелым комочком Дашкин вопрос.
- Анют, а куда ты, в самом деле? - удивленно наблюдая за тем, как она нехотя, шаг за шагом отступает в прихожую, спросил Алеша.
- Я скоро, ребята… Я ненадолго… Я совсем, совсем ненадолго - и к вам…
" Ну кто, кто мне объяснит, почему я все–таки с ней дружу?! - уже в сотый раз, наверное, за последние сорок лет задавала она себе ставший риторическим вопрос, идя знакомой дорогой и быстро выстукивая каблуками по стылому асфальту. - Мы такие абсолютно разные, прямо противоположные… Почему я сейчас все бросила и снова бегу к ней? Может, потому, что в глубине души всегда жалела ее? Или потому, что сидящий во мне маленький оркестрик этого требует – чтоб я делилась его музыкой с Анной, которая ее в себе не слышит и слышать не может? Просто живет без музыки в пустоте и холоде, потому и вынуждена гоняться за миражами, ломая на своем пути человеческие судьбы? Не хватает на всех, видно, оркестриков… Сейчас поговорим, разберемся… Ты прости меня, Анна, что так не хочу к тебе идти! Прости…Я иду к тебе, Анна…"