Биг-Сур и Апельсины Иеронима Босха
…убеждение и опыт говорят мне, что прокормиться на нашей земле - не мука, а приятное времяпрепровождение, если жить просто и мудро.
Торо.
На свою беду или, может, счастье, я распоряжаюсь натурой по прихоти страсти и вдохновения… Я включаю в свои картины все, что хочу. Тем хуже для вещей, мною изображаемых, - им приходится уживаться друг с другом.
Пикассо.
Я люблю живопись с тех самых пор, как осознал это, будучи шестилетним. В пятьдесят я написал несколько картин, которые показались мне довольно неплохими, но в сущности почти ничего из написанного мною до семидесяти лет не представляет никакой ценности. В семьдесят три я наконец познал все, что есть в природе, - птиц, рыб, животных, насекомых, деревья, травы, все. В восемьдесят я пойду еще дальше и по-настоящему овладею секретами искусства в девяносто. Когда мне исполнится сто, моя живопись обретет истинное совершенство, а конечной цели я достигну приблизительно к ста десяти годам, когда на моих картинах каждая линия и точка будут полны жизни.
Хокусаи. "Старик, помешавшийся на искусстве".
ЭМИЛЮ УАЙТУ из Андерсон-Крика, одному из немногих друзей, никогда не подводивших меня.
Предисловие
Эта книга состоит из трех частей и эпилога, который первоначально я предполагал издать отдельной брошюрой под названием "Ответ моим читателям!". Эпилог этот, написанный в 1946 году, когда я жил в Андерсон-Крике, был с тех пор сокращен и переработан. Теперь он представляет собой нечто вроде аппендикса, и его можно читать по желанию в первую или в последнюю очередь.
Еще я намеревался включить Приложение с перечнем моих произведений, изданных не только в Америке и Англии, но и в переводах на другие языки, однако, поскольку это уже было сделано в недавно вышедшей книге, отсылаю всех, кого интересуют эти сведения, к указанным ниже изданиям.
Сейчас я работаю над единственной вещью - "Нексусом", заключительным романом трилогии "Роза распятия". "Мир Лоуренса", отрывки из которого появлялись в антологиях издательства "Нью дирекшнз", мною давно заброшен. "Созвездие Дракона и земная эклиптика" пока остается на стадии замысла.
За исключением одной книги, опубликованной в Париже на английском языке, следующие мои вещи, в большинстве своем уже вышедшие в переводах на французский, немецкий, датский, шведский и японский, в этой стране до сих пор находятся под запретом: "Тропик Рака", "Нью-Йорк и обратно", "Черная весна", "Тропик Козерога", "Мир секса" и "Роза распятия" ("Сексус" и "Плексус"). "Сексус" в настоящий момент запрещено издавать - на любом языке! - и в Париже. В Японии наложен запрет на японскую версию этого романа, но не на оригинальную англоязычную - по крайней мере, пока. "Тихие дни в Клиши", которая только что ушла в печать (в Париже), возможно, тоже запретят - и здесь, и повсюду.
Что касается того, как и где добыть запрещенные книги, то самый простой способ - это совершить налет на таможню в любом из наших портовых городов.
Я сердечно благодарен Чарлзу Холдмену, который проделал неблизкий путь из Уинтер-Парк, штат Флорида, чтобы вручить мне книгу Вильгельма Френгера о Иерониме Босхе. Да простит он мне, что в тот день я был недостаточно гостеприимен!
ХРОНОЛОГИЧЕСКОЕ
В начале 1930 года я покинул Нью-Йорк, намереваясь отправиться в Испанию. В Испанию я так и не попал. Вместо этого остался во Франции, где прожил до июня 1939-го, когда уехал на столь чаемый отдых в Грецию. В начале 1940 года, из-за разразившейся войны, я оставил Грецию и вернулся в Нью-Йорк. До того, как обосноваться в Калифорнии, я предпринял "кондиционированно-кошмарную" поездку по Америке, на что ушел целый год. За эти почти два с половиной года я написал "Колосса Маруссийского", "Мир секса", "Тихие дни в Клиши", отдельные главы "Кондиционированного кошмара" и "Сексус" - первую книгу трилогии "Роза распятия".
В июне 1942 года я приехал в Калифорнию, чтобы обосноваться там. Больше года я жил в Беверли-Глен под Голливудом. Там я встретил Жана Варда, который уговорил меня погостить у него в Монтерее. Это было в феврале 1944-го. Я оставался у Варда в его Красном Амбаре несколько недель, а потом он предложил съездить в Биг-Сур, желая познакомить меня с Линдой Сарджент. Линда в то время занимала бревенчатую хижину, вокруг которой с тех пор вырос знаменитый Нипент. Я прогостил у нее, наверно, месяца два, когда Кит Эванс, служивший тогда в армии, предложил устроиться в его хибаре на Партингтон-Ридже. (Благодаря стараниям Линды Сарджент.) В ней я прожил с мая 1944-го по январь 1946-го, успев за это время совершить короткую поездку в Нью-Йорк, в очередной раз жениться (в Денвере) и стать отцом Валентайн, моей дочери. По возвращении Кита Эванса к гражданской жизни мы были вынуждены искать себе другое пристанище. В январе 1946-го мы перебрались в Андерсон-Крик, в трех милях дальше по шоссе, где сняли одну из старых хибар, в которых когда-то ютились каторжане, стоявшую на краю обрыва, над океаном. В феврале 1947-го мы вернулись в Партингтон-Ридж и поселились в доме, который построила для себя Джин Уортон.
Под самый конец того года к нам приехал Конрад Морикан, но выдержал только месяца три, на большее его не хватило. В 1948-м родился мой сын, Тони.
Партингтон-Ридж находится милях в четырнадцати к югу от Биг-Сурской почты и еще примерно в сорока - от Монтерея. Не считая приятного путешествия в Европу в 1953-м, когда я снова женился, там, в Партингтон-Ридже, я и живу с того февраля 1947 года.