- Да, пока не увижу. И фотография в газете не очень ясная, да и вообще я не уверена, что узнаю его. Моего старшего брата звали Кадзуо Омура. Я не видела его с тех пор, как поступила в начальную школу. Мать, последняя из родных, в прошлом году умерла. Подробностей я не знаю, знаю только, что по официальному извещению брат при отводе наших войск из Бирмы погиб в бою. Он был рядовым солдатом, пехотинцем. Однако прах его нам не прислали… Потом один его старый фронтовой товарищ сообщил нам, что он якобы бежал в Таиланд и, возможно, жив. Поэтому, когда я прочитала заметку в газете, я и подумала, а вдруг он…
- Печально, - отозвался Куросима, - но, к сожалению, находящийся у нас Фукуо Омура ни слова не говорит по-японски.
- Находясь долгое время среди чужеземцев, он, возможно, просто забыл родной язык, - улыбнулась женщина, словно ожидала этого вопроса.
- Да, но он говорит только по-китайски.
- Только по-китайски? - Тень озабоченности легла на лицо женщины.
Куросима посочувствовал ей: в газете указывалось только, что он не говорит по-японски, а на каком языке говорит, сказано не было. Женщина быстро справилась с замешательством и сказала:
- Но ведь до бирманского фронта брат долгое время находился на передовой в Северном Китае. Кроме того, кажется, и в Таиланде много китайцев. Может, он жил там среди китайских иммигрантов…
"В самом деле", - подумал Куросима, отступая перед настойчивостью женщины. Ему даже показалось, что её убедительные доводы приближают его к разгадке тайны.
- Пожалуй, ваше предположение не лишено оснований. Правда, ведь он говорит не только по-китайски, иногда он произносит слова, как будто похожие на бирманские.
- Ну так как, можно мне с ним повидаться? - спросила женщина и испытующе, с оттенком укоризны взглянула на Куросиму.
- Конечно, пожалуйста.
Куросима дал Фусако Омура заполнил, листок для посетителей, проводил её в приёмную и тут же отправился в первый корпус за Фукуо.
Когда он, стуча каблуками, поднимался на второй этаж первого корпуса, его вдруг охватило сомнение. Сможет ли сестра, разлучённая с братом, когда она только что начала ходить в школу, узнать его через столько лет? Независимо от того, сестра она ему или нет, любопытно поглядеть, как поведёт себя этот тюлень Омура, которого никак не раскусишь, - то ли он действительно идиот, то ли так ловко ломает комедию. Если он и в самом деле её брат, то тогда ему должно быть не меньше сорока, а он скорее похож на молодого увальня из какого-нибудь богом забытого края.
Впрочем, не время размышлять сейчас. Объяснив надзирателю в чём дело, Куросима вывел Омуру за железную дверь. Понурив голову, еле передвигая ноги, Омура побрёл за Куросимой.
Приёмной служила небольшая комната в административном корпусе, расположенная сразу направо от входа, между бюро пропусков и отделением охраны. Куросима втолкнул ничего не подозревавшего Омуру в эту комнату.
При виде его белое лицо Фусако Омура передёрнулось, как при появлении неприятного, жуткого существа. Неуклюжий, странно одетый Омура и впрямь был похож на дикаря, внезапно вынырнувшего из чащи джунглей.
"Нет, он ей не брат", - сразу почувствовал Куросима. Но тут же подумал: "Постой, да ведь это вполне естественная реакция. Сестра неожиданно встречается с братом, которого давно не видела и который сильно изменился, и ничего удивительного, если на первых порах она не испытывает к нему нежного чувства, а наоборот, даже неприязнь". Ему вспомнилась лекция одного преподавателя о психологии арестованного, слышанная им на курсах усовершенствования полицейских. Между прочим, лектор привёл одно место из Фрейда. Немецкое слово "unheimlich" - "жуткий" противоположно по смыслу слову "heimiich" - "хорошо знакомый". Префикс "un" выражает отрицание. Таким образом получается, что "незнакомое", чужое может восприниматься нами как нечто неприятное, "жуткое".
- Ну что ж, поговорите с ним, а я пока выйду. Если понадоблюсь, позовите.
Куросима решил, что лучше всего сейчас оставить их вдвоём, Фусако через плечо Фукуо Омуры благодарно кивнула ему.
Куросима вышел в коридор и стал украдкой заглядывать через дверное стекло, в приёмную. Пара, сидевшая друг против друга за круглым столом, представляла собой странное зрелище. Фусако что-то оживлённо говорила, а Фукуо Омура упорно молчал. Разинув рот, он с безучастным видом смотрел на неё. Затем внезапно, словно кукла, дёрнутая за верёвку, вскочил со стула. Неторопливо обойдя стол, он приблизился к Фусако. Неужели он, наконец, узнал в ней свою сестру? Фусако продолжала что-то сдержанно и тихо говорить, но слов Куросима не слышал, и сцена выглядела немой. И вдруг произошло нечто неожиданное. Фукуо Омура протянул длинные руки, облапил Фусако и попытался поцеловать. Это что-то не совсем было похоже на сцену радостного свидания двух близких родственников. Побледневшая как полотно Фусако отчаянно отбивалась.
Ошеломлённый Куросима, почувствовав недоброе, резко толкнул дверь, вбежал в приёмную. Подскочил к Омуре и хотел его оттащить и тут увидел, что Фусако уже почти высвободилась из грубых объятий "брата". Ловким движением она скрутила ему пальцы правой руки. Она, оказывается, прекрасно владела приёмами самозащиты.
- Надеюсь, он не очень вас испугал? - спросил её Куросима, грубо вытолкнув Омуру из приёмной. - Те, кто долго сидит в этом лагере, под конец звереют… Недаром лагерь называют обезьянником.
- Вы его всё-таки не наказывайте…
Фусако вся дрожала, но голос её звучал спокойно.
- Ну, а как вообще? - раздражённо спросил Куросима, точно на следствии. - Это он?
- Не знаю. Были бы живы родители, они бы, наверное, сразу сказали.
- Вы могли его и не узнать. Но если бы это был ваш брат, он-то должен был что-нибудь вспомнить. А он в вас увидел только женщину.
- Я бы хотела с ним ещё повидаться. Пока окончательно не выяснится…
- Да ведь дело-то, - в раздумье покачал головой Куросима, - очень сомнительное. Прежде всего, он ни капли на вас не похож. - Ему не хотелось её обескураживать, но сказать это он счёл своим долгом.
- Лица иногда очень меняются.
- Бывает, конечно, - вздохнул Куросима, оборачиваясь к высоченному Омуре, стоявшему с бесстрастным лицом в дверях приёмной, и переводя затем взгляд на возбуждённое, миловидное личико молодой женщины.
- Простите, я ещё хотела спросить, - сказала Фусако, чувствуя уступчивость Куросимы. - Какие вещи у него были с собой?
- Вещи? В его котомке лежало одно полотенце, зубная щётка, палочки для еды, мешочек с солью и буддийский молитвенник на санскрите, - перечислил Куросима вещи, принадлежавшие Омуре.
- И это всё?
- Были у него ещё деньги. Сорок таиландских бат - около семисот иен на наши деньги.
Фусако молчала.
- Да, - спохватился Куросима, - я забыл про хозяйственное мыло. Он ещё обладатель трёх кусков мыла. Хотя особой любовью к чистоте не отличается. И зачем только ему мыло?
В душе Куросимы всё больше росла злоба против Омуры. Ему была неприятна сама мысль, что эта странная личность как-то связана с Фусако.
- Хозяйственное мыло? - склонив чуть набок голову, недоверчиво, переспросила Фусако.
- Вы сомневаетесь? Больше у него ничего не было. Ничего, что подтверждало бы его японское происхождение. Если сомневаетесь, я к следующему вашему приходу могу взять со склада все его вещи и вам показать.
- Да нет, я верю… - неопределённо ответила Фусако, после чего вежливо откланялась.
Странно, но Куросиме было приятно, что, выходя из приёмной, она и не оглянулась на Омуру, стоявшего возле дверей.
2
Во второй половине дня явился ещё один посетитель.
На этот раз тоже женщина. Но в отличие, от Фусако Омура это была особа средних лет, с подведёнными глазами, покрытая густым слоем косметики, сквозь которую проступал пот. Она стояла в короткой жёлтой юбке, прислонясь к стойке бюро пропусков, выставив напоказ тёмные от загара голые ноги и кокетливо поглядывая по сторонам. Если бы не что-то домашнее в её облике, она была бы точь-в-точь молодящаяся дамочка из детектива, такая, каких любят показывать по телевидению.
Когда ошеломлённый Куросима задал ей тот же вопрос, что и Фусако, она, сверкнув позолоченным браслетом, поднесла ко рту руку с заграничной сигаретой, затянулась и с вызовом пустила струю дыма.
- Надеюсь всё-таки, вы мне покажете этого Фукуо Омуру? - сказала она вместо ответа.
- Да, но я хотел бы знать, какое вы имеете к нему отношение.
- Я? Я действую из чистого человеколюбия, - слащаво улыбнулась посетительница. - Хочу помочь человеку. Бедный Омура. Ведь ему некуда деться. А мы держим в Иокогаме китайский ресторанчик "Весна". Он мог бы у нас жить и прислуживать в ресторане. А для вас ведь он, наверное, только обуза? Мы так поняли из газеты.
- А кто это "мы"?
- Мы с мужем. Он китаец. И Омура ведь тоже китаец, верно? Свой своего чует. Голос крови! Муж мой очень жалеет своих соотечественников. Дело не в подданстве. Природа, она себя даёт знать.
- Не знаю, что и ответить, - сказал Куросима. - Всё не так просто. Дело в процессе расследования… Подданство этого человека мы не можем определить, но если будет окончательно установлено, что он не питает никаких враждебных намерений в отношении Японии, не исключено, что его освободят под залог. И вполне возможно, что благодаря вашему бескорыстному покровительству удастся получить подтверждение его японского подданства, на чём он так настаивает.
- Освободят под залог? - удивлённо переспросила женщина, заглядывая Куросиме в лицо и обдавая его запахом дешёвых духов и пота.
- Да. Залог в триста тысяч иен.