Шихтенберг сделал рукой энергичный жест, словно желая этим подчеркнуть важность того, что он скажет, и продолжал:
- Крестьяне–богачи не верят, что мы сделаем это, и насмехаются над нами. С политической точки зрения, да и с экономической тоже, важно закончить это строительство как можно скорее. Вот мы и подумали, не могли бы вы…
- Понимаю вас, - перебил гостя Петере и, выпрямившись, положил свои большие руки на стол. - С политической и экономической точек зрения от нас требуется помощь.
Шихтенберг кивнул.
Подполковник снял трубку, набрал номер:
- Товарищ Зомер, зайдите ко мне на минутку!
Спустя несколько минут в кабинет командира полка вошел стройный капитан с шапкой густых волос. Это был секретарь партбюро полка.
Зомер слушал Шихтенберга, прислонившись к стене. Он крутил в руке карандаш, подбрасывал его вверх и ловко ловил.
- Картов, Картов, это находится… ага, вспомнил. - И, посмотрев сначала на командира, а потом на гостя, сказал: - Я полагаю, товарищ подполковник, мы сможем им помочь. На следующей неделе у нас вряд ли что получится, а вот когда наши люди вернутся с учений, сможем. Пошлем туда группу, а то и целый взвод. Сколько людей вы просите? - Секретарь повернулся к Шихтенбергу.
- Несколько каменщиков… потом слесарей, но таких, которые умеют хорошо работать… Человек двадцать было бы неплохо, так я думаю.
- Хорошо, пошлем в ваше распоряжение целый взвод, и притом хороший, - пообещал секретарь партбюро.
Подойдя к Шихтенбергу, секретарь дружески похлопал его по плечу и неожиданно спросил:
- А красивые девушки у вас в селе есть?
Гость кивнул и лукаво подмигнул одним глазом.
- Тогда вам придется в оба следить за ними! - пошутил Зомер, подходя к двери.
Когда Шихтенберг на КПП показывал часовому пропуск, тот ехидно спросил его:
- У вас в кооперативе все велосипеды такие?
- Этот у нас еще самый лучший, - усмехнулся Шихтенберг, садясь на велосипед, который жалобно застонал под ним.
- Давай! Давай! - неслись ему вслед смешки и выкрики солдат.
Шихтенберг ехал медленно, объезжая лужи и выбоины, и вскоре скрылся за деревьями.
Он ехал и думал о том, как разозлятся богатеи, когда узнают, что солдаты помогут кооперативу в строительстве скотного двора, и как будут рады члены кооператива.
"Да, солдаты нас здорово выручат, - думал он. - А с Грунделовом мне все же придется поговорить".
Вскоре между деревьями показались домики села, послышалось гоготанье гусей и кудахтанье кур.
Было начало апреля, и солнце пригревало по–весеннему. Но деревья еще не зазеленели, поля были пока пусты, а все сельскохозяйственные машины стояли в сараях или под навесами. Однако пробивающиеся стрелки травы, частые дожди и тревожное мычание коров - все свидетельствовало о медленном, но верном приближении весны. Набухшие почки на деревьях и частые утренние туманы тоже были верными признаками весны.
* * *
После того как Грунделов женился, свекор передал ему кузницу. И сразу же у молодого хозяина она как бы помолодела. Вскоре он купил себе аппарат для электросварки и кузнечный молот. Каждое утро, прежде чем приступить к работе, кузнец несколько раз ударял по пустой наковальне. Звон разносился по селу, будя тех, кто любил поспать.
Всю зиму Грунделов много работал, ремонтировал немудреную крестьянскую утварь.
Когда Шихтенберг вошел в кузницу, Грунделов, надвинув на лицо защитную маску, сваривал какую–то деталь. Увидев Шихтенберга, он выключил ток и, прикоснувшись двумя пальцами ко лбу в знак приветствия, спросил:
- Что понадобилось от меня кооперативу?
- Завтра утром, Гельмут, я приду за ним. - Шихтенберг кивнул головой в сторону навозопогрузчика. - Скоро дела у нас пойдут лучше.
- Приходи не завтра, а послезавтра, - после короткого раздумья сказал кузнец.
Шихтенберг понимающе кивнул и спросил:
- У нас на ферме нужно отладить кое–какие мелочи. Когда ты сможешь это сделать?
- После первого.
Шихтенберг и Грунделов были когда–то хорошими друзьями. В годы войны они потеряли друг друга из виду. Грунделов вернулся из плена позже Шихтенберга. Они не встречались, так как Грунделов стал, так сказать, собственником, а бедняга Шихтенберг с трудом обрабатывал свой клочок земли.
Однако вскоре крестьяне образовали кооператив, в который вошел и Шихтенберг. Он горячо взялся за дело, и, наверное, без него кооператив давно развалился бы. Два года назад Шихтенберг вступил в партию, в то время как Гельмут день ото дня отдалялся от бывшего друга, хотя они и встречались иногда в селе.
Вскоре Грунделов начал выполнять кое–какие работы для кооператива. Однажды Шихтенберг принес Гельмуту в кузницу договор на подпись. Они разговорились, однако каждый чего–то не договаривал.
- По–моему, ты чего–то утаиваешь, - наконец сказал Гельмут.
- Да нет, ничего… Вообще–то хочу тебя кое о чем спросить… Ты, наверное, понимаешь, что очень нужен нам в кооперативе? Работы у нас пруд пруди. Иди работать к нам, и тебе тоже полегче станет.
Гельмут усмехнулся. Шихтенберг перехватил взгляд кузнеца.
- Ну, так как?
- Нет, мой дорогой, из твоей затеи ничего не выйдет. Я твои аргументы уже не раз слышал. Мне и так неплохо работается, так что не старайся, не трать на меня силы. Я и без того зарабатываю больше, чем буду получать у вас. Я вот сейчас сделаю навозопогрузчик, так, считай, тысчонка у меня в кармане. А ты разве сможешь платить мне такие деньги? Нет, конечно. Так что и не старайся разубедить меня.
- Ты, Гельмут, думаешь только о себе.
- Зачем ты мне говоришь об этом? Разве твои коллеги думают не о себе, а обо всех, когда они отработают восемь часов в кооперативе и сломя голову бегут в свой огород, где у них работы край непочатый? А зачем тогда Мюллер и Ханкер спрятали половину урожая? Или почему твои трактористы потихоньку вспахивают участки богачей? Да потому что хотят иметь деньжонки на выпивку. Оставь меня в покое! Сначала наведите порядок у себя… а уж потом…
- Что потом?! - перебил его Шихтенберг. - Потом, когда у господина кузнеца не будет больше выгодной работы, он сам прибежит в кооператив, не так ли? Послушайся меня, Гельмут! - Шихтенберг даже покраснел от волнения. Загибая пальцы, он начал считать: - Во–первых, два года назад нам было плохо. Во–вторых, ты забыл, что в наш кооператив вошли и крестьяне побогаче. В–третьих, подумай и о том, что такой кооператив у нас организован впервые. Прошу тебя, подумай еще раз над моим предложением: ты нам очень нужен!
- Нечего мне думать! Да и не верю я, что из вашей затеи насчет скотного двора выйдет толк.
- Что–нибудь да выйдет!
- Ты говоришь так, как будто он уже построен.
- Еще не построен, но скоро будет.
- Это тебе только снится. Кто будет заниматься этим, когда на полях сейчас полно работы?!
- И все равно мы скотный двор построим. Нам помогут солдаты.
- Выходит, ты уже и побираешься, как нищий! А еще хочешь меня к себе переманить. - Кузнец покачал головой. - Так пусть твои солдаты тебе все и делают.
- А почему бы и нет, сделают! - Шихтенберг направился к выходу.
- Да, вот еще что! - Остановил гостя Грунделов. - Не присылай ты к нам никаких агитаторов, не поможет это! - И кузнец снова принялся за прерванную работу.
Шихтенберг, хлопнув дверью, вышел на улицу и покатил по улице на своем велосипеде. Время от времени он покачивал головой, а выражение лица у него было озабоченное и злое.
"Кузнец в селе - лицо авторитетное. Побывал в плену у англичан, повидал свет. К тому же сильный он, занимается спортом и этим привлек на свою сторону молодежь. Умеет хорошо говорить. Плохо только, что он не знает, чего именно хочет. Его во что бы то ни стало необходимо перетянуть к нам. Весь вопрос в том, как это лучше сделать". - Шихтенберг надвинул фуражку на глаза, почесал затылок и сильнее нажал на педали.
За домами расстилались поля, а за ними виднелся лес, темный и влажный от дождя.
Шихтенберг до боли в глазах вглядывался в даль.
- Слишком много влаги, слишком много! - бормотал он. - Придется отводить излишек воды.
Заметив Раймерса, самого богатого крестьянина в селе, Шихтенберг учтиво поздоровался с ним. Раймерс что–то делал у себя в саду, кажется, копал: иногда звякала, попав на камень, лопата.
Шихтенберг поехал дальше, а заботы не давали покоя: "Какая земля была бы у нас, если почву немного осушить! Но сделать это можно только сообща. Жаль, что некоторые думают только о себе". Шихтенберг снова качал головой. У него созрел план, с которым он пока еще никого не знакомил.
Он мечтал о том счастливом времени, когда жители всего села войдут в кооператив. Некоторое время назад он начал следить за специальной литературой, вырезал статьи, в которых, как ему казалось, содержались вопросы, интересующие его, и хранил вырезки в специальной папке. Вся беда заключалась в том, что ему не с кем было посоветоваться, а говорить о том, что задумал, на собрании членов кооператива он не решался. Кто с ним согласится? Назовут мечтателем, пошутят, да и только.
Скажут, что сейчас есть и поважнее работа. Но уж кто–кто, а он–то знает, что структуру почвы нужно улучшать, иначе не получишь хорошего урожая.
Шихтенберг усмехнулся: рассуждает, спорит сам с собой.
Он остановился перед воротами, над которыми был прибит фанерный лист, а на нем крупными черными буквами написано: "Сельхозкооператив "Свободная земля".
Во дворе Шихтенберг увидел свояченицу Грунделова, Герду. Она шла от амбара. Увидев его, она приветственно помахала рукой и сказала: