"Если за этого жирного действительно могут дать выкуп, то он в побег вряд ли пойдёт, побоится. "Коммерческие" - они все такие. Сидят тихо, ждут, когда за них заплатят, - продолжал размышлять солдат. - А вот второй - посмотрим. Он, кажется, русский, а раз так, то платить некому. Надо будет поговорить, прощупать его, посмотреть, что да как. Правда, на вид дохляк совсем. Но, может, с душком"?
Приехавшие чеченцы, меж тем, отправились в дом к Султану. Через окно доносился их радостный гогот.
Братья решали, какую сумму они запросят за Ашота. В итоге сошлись на шестидесяти тысячах долларов. А чтобы его родители были сговорчивее, они устроят "этому армянину настоящий ад": будут его ежедневно бить, издеваться и морить голодом. Умелыми пытками они заставят жалко дрожать каждую жилку его толстого нескладного тела. А когда в насмерть перепуганном, почти помешавшемся от непрерывных страданий армянине угаснет последняя надежда, и он совсем падёт духом, они назовут цену выкупа и запишут на видеокассету его слезливое обращение к отцу с неистовой мольбой "забрать его отсюда и сделать всё, что они хотят". Кассету отправят родителям в Город Ветров. Хотя уже сейчас там надёжные люди распускают повсюду слухи, что сын хозяина кафе в Чечне, сидит в зиндане, и за него ждут выкуп. Морально готовят, так сказать.
Султан довольно скалился:
- Это будет очень выгодное дело, Идрис. Мы хорошо заработаем.
- Думаю, нам не придётся долго ждать. Но если они сразу платить не захотят, то мы отрежем этому Ашоту ухо или отрубим палец. Это надо будет снять на видео и тоже послать его родителям. Я проверял - они действительно богатые люди. А ещё у них валом родственников: в Москве, в Сочи, в Краснодаре. Магазины, кафе-мафе там всякие держат. Торгаши, короче.
- Армяне - все торгаши. Пусть только попробуют не заплатить!
Молодые чеченцы, приехавшие с Идрисом, были их дальними родственниками. Они сидели в углу комнаты, за отдельным столиком и пили чай молча, не вмешиваясь в разговор старших. Но по их сверкающим глазам, по разгорячённым и алчным взглядам было понятно, что вопрос скорого получения выкупа занимает их не меньше.
VI
- Здорово, пацаны! - Станислав бодро приветствовал новых невольников, едва только спустился вечером в сумрачную глубь ямы.
Они вскинули на него насторожённые, запавшие глаза.
- Привет, - глухо буркнул Ашот.
Николай промолчал. Оба они привалились спинами к стенке зиндана, и сидели так, съёжившись, приткнув колени к подбородкам. Облизывали разбитые, вспухшие губы.
- Кто такие? Откуда? - с живым интересом спросил солдат.
- Из Города Ветров, - чуть помедлив, ответил Ашот. - Нас прямо на улице схватили и в машину затолкали. Возле дома моего. Кто, чего - мы не знали. Мы с ним шли как раз, - и он кивнул в сторону Николая. - А тут из машины эти выскочили и нас туда затащили. Сюда везли в наручниках и с мешками на головах.
И, громко шмыгнув носом, добавил:
- А это чё за село?
- Не село, а станица, - поправил старик Богдан. - Станица Внезапная называется. Только вы им, - и он указал пальцем на железную решётку над ямой, грубо сваренную из ребристых арматурин. - Не показывайте виду, будто знаете, где находитесь. Поняли?
- Да, хозяин спалит - вам же хуже будет, - подтвердил Сослан.
- А что будет? - спросил Николай, и его голос жалко вздрогнул.
- Да что угодно, что им по кайфу. Могут, к примеру, палец отрезать, а могут и ухо.
Губы Николая дрогнули и лицо скривилось в предслёзной гримасе.
- Чё, правда? - пролепетал он.
- Ну ты так уж не трясись, - подбодрил его Станислав. - У тебя как: папа, мама есть?
- Е… есть.
- Ну, так если они денег им отбашляют, то тебя отпустят.
- Чё, в натуре отпустят? - сразу оживился Ашот.
- Конечно, отпустят. Сам ты им на хрен не нужен. Им деньги за тебя нужны.
- Про деньги они ничего пока не говорили, - и он шевельнулся с беспокойством.
- Скажут ещё, погоди. Просто ждут пока, чтоб родаки там твои совсем на нервяках были. А потом ещё пытать начнут - чтобы ты домой письмо написал и выкуп за себя заплатить просил, - этот увалень не понравился Станиславу, показался ему рыхлым и нестойким.
- Пытать?
- Ну, а ты как думал? Их хлебом не корми - только дай над человеком поизмываться.
Услыхав такое, Ашот отшатнулся испуганно.
- Чё, в натуре?
Но ему никто не ответил, и армянин сжался, поник. Помолчали. Затем Станислав спросил:
- Тебя звать как?
- Ашот.
- А тебя? - и он толкнул в плечо Николая.
- А? Что? - словно очнувшись, вздрогнул тот. Его глаза были отрешёнными, пустыми.
- Звать как, спрашиваю?
- Николай. Коля.
- Стас, - солдат сам нащупал его ладонь, раскрыл, стиснул в своей и несколько раз повторил своё имя:
- Станислав меня звать. Стас. Понял, нет? Стас я с Новгородской области.
Ладонь Николая была влажной, вялой, и тут же безвольно опустилась вниз.
- Вы давно здесь? - не поднимая головы, тихо спросил Ашот.
- Да кто как. Я - с год. Сос вон лет пять уж у чехов сидит. А дед Богдан и сам небось не помнит сколько.
Станислав устало прилёг на гнилое, грязное тряпьё и неторопливо вытянул скованные ноги. Кандалы негромко звякнули.
- Я на войне в плен попал, прошлым летом. В горах, в Аргунском ущелье. Раненый был, контуженый. Вначале чехи меня на обмен держали, хотели на кого-то из своих обменять. Да потом того чёрт дёрнул в побег пойти. Ну, его наши и вальнули. Так я в горах до весны и просидел, а потом меня сюда продали, чтоб хоть что-нибудь получить.
Сослан запустил руку в открытую пачку макарон, набрал их целую горсть и принялся грызть.
- Короче, пацаны, - продолжил Станислав. - Я вам так скажу: выжить здесь можно. Вон на деда Богдана гляньте - уж тридцать лет как у чехов по ямам сидит, а всё живой.
- Сплюнь, - проворчал Сослан.
- Живой-живой. Только вот ухо за побег отрезали.
- Чё, в натуре? - и глаза Ашота, вперившиеся в старика, округлились.
Воцарилось тягостное молчание.
- Да уж, с тех пор я больше не бегал, - тихо проговорил, наконец, старик, проведя рукой по нелепо оттопыренному остатку уха. - Меня в горах всё держали. Оттуда хрен убежишь. А когда сюда, на равнину попал, то уж стар слишком был, сил не было. Сегодня вон лопату взял хлев разгребать, так руки чуть не отвалились - куда уж тут бежать, - и, помолчав, прибавил с тяжким грудным вздохом. - Нет. Со мной кончено.
- Поняли? - многозначительно протянул солдат. - Так что думайте, как вам быть.
Он приподнялся, придвинулся к осетину и тоже загрёб горсть макарон. Толкнул вбок Николая:
- На, поешь, - и отсыпал тому половину в машинально раскрывшуюся ладонь. - Другим здесь всё равно не кормят.
Николай начал вяло совать их по одной в рот, долго посасывая, прежде чем проглотить. Во дворе погасили фонарь, и в яме сделалось совсем темно.
Наконец он сказал:
- Меня не выкупят. Родители бедные, откуда у нас деньги. Меня, наверное, вообще случайно похитили, по ошибке.
Ашот глянул на него пристально, но промолчал.
- Может, и по ошибке, - пожал плечами солдат.
- И чего, я так и буду сидеть здесь?
- Если платить некому, то труба дело, - Станислав покачал головой. - Так просто они в жизни не отпустят.
- А если снова война начнётся, если войска сюда придут?
- Тогда чехи будут перевозить нас из аула в аул. Хотя, бывало, если наши их крепко давили, то они просто зинданы гранатами закидали. Им свидетели не нужны.
Руки Николая дрогнули, и из разжавшейся ладони макароны посыпались на землю. По худому, туго обтянутому кожей лицу заструились слёзы.
- Гады! С-суки! - вскричал он. - Суки!! - и хлопнул кулаком по дну ямы.
- Ты потише, слышь? Чехи услышать могут.
Но Николай повалился наземь и забился, выкрикивая визгливо:
- Суки! Суки!
Он раскидал тряпьё в стороны, и его тонкие пальцы заскребли влажную податливую землю.
- Э, да успокойся ты! Хорош!
- Гады!!! Ненавижу!!!
Старик Богдан замер в страхе, боясь, что хозяева услышат крики.
- Суки!!!!
- Сос, держи его! Сос! - и Станислав навалился на Николая сверху, в темноте наощупь зажимая ему руками рот.
- Сууууууккиииии! - отбрыкиваясь, выл тот.
Сослан навалился с другой стороны, схватил за ноги.
- Тише ты! Тише, - зашипел он. - Не ори - услышат.
Николай хрипел, мычал и продолжал рваться с яростью, суча скованными ногами по земле.
- Да заткнись ты, псих! - рявкнул ему в ухо Станислав. - Пристрелят ведь тебя.
И он с силой ткнул его кулаком по рёбрам, хлопнул ладонью по лицу:
- Заткнись!
- Тихо, тихо, - бормотал сквозь зубы Сослан, прижимая его ноги к земле.
Наконец, Николай затих, обездвиженный, обмякший.
- Всё, всё, - повторял солдат. - Нормально всё. Спокойно.
Он держал его крепко, ощущая под пропотевшей насквозь одеждой тощее, жалко подрагивающее тело.
- Спокойно.
Потом он разжал руки и привстал. Николай не шевелился, лёжа неподвижно, отвернувшись лицом к стене. Станислав не спеша набросил на него сверху большую, извазюканную в земле дерюгу - остаток одеяла.
- Накройся. Холодно здесь по ночам, - сказал он.
Невольники разлеглись вдоль стен и, навалив на себя кучу грязного тряпья, зарывшись в него с головами, заснули. Ашот приткнулся к осетину сбоку, свернув калачиком своё толстое тело.